— Хорошо, мистер Малфой, зайдите ко мне после занятия, — попросила директриса и вернулась к своим ученикам.

— Будешь много разговаривать, не сможешь даже ложку поднять, — сквозь зубы пригрозил блондин, наклоняясь к самому уху сокурсника. — Ты охренел?

Гермиона, воодушевленная танцем, тихонько присела на стул. Так с ней еще никто не танцевал, даже Виктор Крам, хотя тот вполне мог посоревноваться с Забини в мужественности и природном обаянии, но в технике явно проигрывал. Болгарин любил схватить, дёрнуть, опрокинуть её спину назад ловким рывком, а Блейз заставил её почти лететь по полу, не чувствуя собственных шагов. И после всех этих ужимок Рона разница была колоссальной. Очень вдохновляюще.

Она чуть не провалилась под землю, когда Макгонагалл поставила их в пару. Откуда ей было знать, что они уже месяц не разговаривают и не смотрят в сторону друг друга.

Забывшись в воспоминаниях, Гермиона неосознанно пялилась на змеиную сторону. Куда угодно, только не на Рона.

Чьи-то серые глаза слишком пристально изучали её реакцию на танец и она это быстро заметила.

Малфой смотрел так внимательно, что закололо где-то в районе солнечного сплетения. Девушка нервно потёрла горячую шею холодными руками, боясь отвести взгляд. Он так сильно зацепился за неё, что не было никаких сил оторваться и разорвать эту связь. На предплечьях еще не сошли следы от его мёртвой хватки после случая в библиотеке.

В ду́ше ей нравилось наблюдать, как стекают горячие капли по этим расцветающим синякам и она невольно возвращалась мыслями в этот день.

Гермиона пообещала себе, что подойдет к нему и потребует объяснений, но странная улыбка, которую он послал ей после ужина в тот вечер, задушила все воинственные порывы еще в зародыше.

Она превратилась в безвольную тряпку в тот день, когда он с силой дернул её на себя, и она почувствовала его обжигающую грудь.

Малфой. Черт возьми, Малфой.

И так близко к ней, что глотку сводило от ужаса. Серебряные волосы, растрёпанные, будто после неспокойного сна, падали на его лицо, а покрасневшие глаза смотрели куда-то вглубь её тела, будто изучали внутренние органы. От этого взгляда хотелось сжаться в угол и закричать, но она только застыла, почти наслаждаясь. Он будто собирался вцепиться зубами ей в кожу и оторвать смачный кусок плоти.

Такие сильные, поглощавшие все вокруг, чувства кружили голову. Она никак не могла понять, хочет сопротивляться или нет. До того, как она попала в объятия Слизеринца её желания были вполне прозрачны: врезать как следует по аристократичной роже и сбить всю эту спесь. С самого детства эти порывы всегда были рядом с ней, стоило в поле зрения попасть блондинистой голове.

Боже, его сердце колотилось как сумасшедшее под её ладонями, ей казалось, оно вот-вот вырвется прямо ей в руку, если она не прижмется поближе и не остановит его своим телом.

Гермиона с трудом сдержалась от стона. Воспоминания накатили также внезапно, как и сцена, вдруг развернувшаяся — она была уверена — специально для неё.

Сидящий напротив слизеринец, не разрывая зрительного контакта, медленно, очень медленно поднес изящную кисть со сбитыми костяшками к своему лицу и нежно погладил указательным пальцем кожу под нижней губой.

Девушка заёрзала на стуле, подавляя желание отзеркалить этот жест.

Он будто касался её, а не себя.

Что он чувствовал в этот момент? Насколько гладкой была его кожа?

Малфой медленно приоткрыл рот, скользнул пальцем между губами и чуть сжал его зубами, прикусывая.

Гермиона нервно сглотнула и облизнула губы. Хотелось покрутить головой, убедиться, что вся эта игра для кого-то другого, что она просто случайно, без спроса, влезла в чужой «разговор». Она чувствовала себя преступницей. Плохой девчонкой, которая подсматривала за соседкой, что кувыркалась со своим парнем в общей спальне.

Также плавно он вытащил влажный палец изо рта и погладил свою нижнюю губу, чуть покачивая головой. Несколько серебряных прядок упали ему на глаза, но он не обратил на это никакого внимания. Она уже прочувствовала на себе его способность цепляться за душу одним взглядом.

Гермиона не знала наверняка, но хорошо представляла, как горячий язык коснулся кожи, как легко скользит теперь этот тонкий палец по трещинкам на губах.

Девушка заправила волосы за уши и тыльной стороной дрожащей ладони провела по линии скул, прикрывая глаза. Колени непроизвольно сдвинулись сильнее.

Слизеринский принц наоборот же — чуть расставил бедра и, оставив в покое слегка покрасневшие губы, запустил руку в волосы, полностью открывая лицо. Ладонь быстро переместилась на шею и здесь Грейнджер уже не могла нафантазировать, с какой силой впились короткие ногти в собственное тело.

Она только представила, как его дыхание обжигает кожу. Как язык касается руки, и вот она уже сама тянется к его губам.

Это было нечестно. Она тоже хочет потрогать их.

Она тоже хочет проникнуть к нему в рот и стать влажной от горячей слюны. Она хочет, чтобы ровные зубы прикусили кожу, она так сильно хочет засунуть палец в его грёбаный рот, а потом облизать его и узнать, какой он на вкус. Схватить его за волосы и опрокинуть голову, чтобы он только дал ей попробовать себя.

Гриффиндорка до смерти испугалась внезапно нахлынувшей фантазии и открыла глаза. Поспешно поправила юбку. Сморгнув пелену, она вернулась к Малфою, старясь держать руки подальше от губ и лица.

Он уже отвернулся, небрежно засунув руки в карманы. Она чуть не взвыла от досады, злясь сама на себя. Злясь на то, что не выдержала и соблазнилась на эту… А что это было, кстати?

Она злилась на то, что он выглядел слишком спокойным, когда у неё так сильно сводило в районе живота.

Он выглядел так, будто только что не терзал призывно перед ней свои губы, а ведь она уже не могла остановить этот жар, так и разливающийся по щекам.

Она была такой слабой.

Он выбил всю её силу толчком об собственную грудь.

========== 3 ==========

Все закончилось также внезапно, как и началось. По большому счету, ничего и не начиналось, но Гермиона день за днём корила себя за собственную, абсолютно неуместную, на её взгляд, реакцию.

Чересчур бурную для девушки-отличницы и совершенно несвойственную.

А теперь главная заноза слизерина, в своей обычной манере, сделала из неё пустое место.

Конечно, он и раньше особенно не жаловал Гермиону и всех тех, чьё происхождение наносило непоправимый удар его низменным предубеждениям и чрезмерному самолюбию, но девушка чувствовала, что что-то изменилось, и ненавидела себя за это чувство.

Какого чёрта, спрашивается, она вообще обо всем этом рассуждает?

Такого, что еще пару недель назад они не могли по одному коридору пройти без колкостей и взаимных оскорблений. Еще пару недель назад Гермиона обращала на заносчивого блондина внимания не больше, чем на грязь под ботинками, но с некоторых пор, и она даже не могла точно сказать, с каких именно, он не выходил из её головы круглосуточно.

Сначала эта стычка в библиотеке, от которой до сих пор сходили синяки, и за которые все ещё хотелось потребовать объяснений. Потом эта загадочная улыбка, брошенная вскользь, через час после произошедшего. Да он же никогда в жизни ей не улыбался! А спустя еще пару дней странная сцена в репетиционном зале, граничащая с началом дешëвого порнофильма, когда Гермиона позволила себе проявить невиданную слабость.

Снова.

Она винила во всем Забини и его дурацкий танец. Он распалил её, и она поддалась на провокацию, не задумываясь о последствиях. Ведь это всё могло оказаться очередной жестокой шуткой от Слизеринцев, так любивших её подначивать, но ей и в голову не пришла такая мысль, пока Малфой совал в рот свои пальцы. Больше всего Гермиона боялась, что все это могло ей привидеться, а она потихоньку съезжает с катушек на нервной почве. Ей плохо спалось в последнее время, особенно когда её соседка Фэй зачастила с ночными «свиданиями» со своим таинственным поклонником.