Даниил теряется. Впервые за много лет он не знает, что делать с обнаженной девушкой в его постели. Он хочет ее целовать, ласкать и дарить самые приятные часы наслаждения. Он хочет ее. Его руки дрожат как у мальчишки, когда он касается ее груди, гладит живот, проводит ладонью по бедрам. Алина выгибается ему навстречу, а его собственный разум грозится лишиться рассудка, когда он слышит стоны удовольствия.

Несмотря на это безумие, он не торопится. Ему хватит сил на то, чтобы добраться до пачки презервативов. Хочется растянуть это мгновение. Почему-то кажется, что Алина испарится, а с ней —часть его души.

Парень нависает над ней, ощущая жар ее тела, она так прекрасна. И ее взгляд говорит о том, что она хочет получить его всего. И Даниил входит в нее, чувствуя, что не сможет больше держаться. Алина вскрикивает, впившись в его плечи пальцами, а мужчина замирает, давая ей возможность прийти в себя. Он вытирает слезы с ее щек. Ему ненавистна сама мысль о том, чтобы сделать ей больно.

Но это происходит. И Алина, после пары минут судорожных вдохов, сама тянется к нему и целует в губы. Даниил осторожно начинает двигаться, с собственных губ срываются тихие стоны наслаждения. Он с трудом себя контролирует, замедляясь, когда девушка тихо шепчет о боли.

Однако вскоре Алина ощущает вспышку наслаждения. Боль хоть и не проходит, но отступает на второе место, и она судорожно выдыхает. Это ни с чем несравнимое удовольствие. Даниил здесь, рядом. С ней. Ее любимый хореограф. .

Когда Даниил набирает темп, девушка обхватывает его бедра ногами, чувствуя, что ее собственные движения неуклюжи.

А затем Даниил сжимает ее запястье…

И падает рядом на подушку.

Алина в шоке от новых ощущений, по ее щекам все еще текут слезы боли, но она счастлива. Девушка прижимается к его горячей груди.

И засыпает.

Завтра она проснется и все действительно будет по-новому.

Даниил обещал уехать, да. И он сдерживает свое обещание. Вот только девушке невдомек, что через два дня они не встретятся в Хрустальном. И пока еще не знает, что Этери Тутберидзе уже нашла ей нового хореографа на замену Даниилу, который написал заявление на увольнение.

Она проснется одна. И все будет по-другому./

========== Часть 23 ==========

Комментарий к

Полтора года спустя.

— Я не стану делать этого.

Руслан нервно бьет лезвием конька по льду. Он озадачен и раздражен.

— Туктамышева уже практиковала это, и ничего — осталась жива.

— Туктик — как отдельный вид искусства, а я это катать не буду.

— Для Глейха ты готова была нарядиться в латекс и ползать по льду.

— Крофт — шедевр. То, что предлагаете вы, Руслан Алексеевич — извращение на льду.

Мы отворачиваемся друг от друга и я ухожу, натягивая чехлы.

— Катать одни и те же программы полтора года —бред! — кричит он мне вслед.

Я не отвечаю.

Полтора года этот человек рушит мою и без того шаткую психику. Руслан —хореограф — извращенец. От слова совсем. Его фигуристки исполняют стриптиз на льду, а он и рад. Он профессионал, ничего не скажешь, иначе бы мне не утвердили старого извращенца.

К слову, ему тридцать три. Не такой уж и старый, но уж точно извращенец. Первые три месяца работы с ним я постоянно ощущала его руки в самых разных местах моего тела.

— Это работа, Алина. Терпи. Он— профессионал. — Этери считает его идеалом. Мое уважение к ней пропадает, словно по щелчку.

— Даниил Маркович меня не лапал!

— Его здесь нет.

И после этих слов я возвращалась на лед, глотала слезы и делала всё, что от меня требовали. Не больше.

Впрочем, за полтора года я не взяла ни одного призового места. Феномен Алины Загитовой вызвал бурную реакцию у болельщиков, а на лед вышли знаменитые «3А Тутберидзе». Саша сделала тройной аксель.

А я свалилась с риттбергера.

Но со мной продолжали возиться, хотя Этери подходила к нам с Русланом всё реже и реже. После потери сознания на Чемпионате мира во время проката, я отказалась от метода «вы сами следите за своим весом». Стала посещать диетолога, и та выявила достаточно дефектов, чтобы я стала нормально питаться.

Теперь я натыкалась на статьи с названием «Загитова разжирела — когда освободит лед?»

Я чувствую — скоро.

Мы с Женей всё чаще стали общаться, она знает обо мне всё.

— Даниил вернется, вот увидишь. Он ждёт твоего восемнадцатилетния.

Она обнимала меня, пока ее рубашка впитывала мои слезы. Но вот мне уже девятнадцать. А его… его нет.

— Он не вернется.

— Обязательно должен.

Даня исчез с радаров. Телефон по сей день молчит, а его социальные страницы заброшены. И если по истечению полугода я всё ещё пыталась выйти с ним на контакт, то спустя ещё пару месяцев я поняла: он ушёл навсегда.

Спустя год стало ясно, что мне не светят никакие Олимпийские Игры. И пусть я впала в депрессию и хандру, но тренироваться меньше не стала. Этери критически осмотрела мое отражение в зеркале, повернулась и заявила: с такими характеристиками на четверные не зайдёшь.

— Я подорвала здоровье, Этери Георгиевна.

— Все мы чем-то жертвуем.

Мне хватило ума не слушать «добрых» советов.

Я продолжила кататься. И набирать вес.

Моя жизнь больше не была наполнена яркими красками побед, триумфа, веселыми сторис… И я скучала по дурацкий игре.

Я скучала по нему…

— Вы знаете, куда он уехал! — первые дни я была жутко истеричной. Не могла поверить, что Даня бросил меня.

«Какими бы не были наши отношения… оставайся рядом»

— Девочка моя, успокойся! — Этери в тот день встряхнула меня так, что я надолго запомнила этот момент. — Он уехал в другую страну. Ему предложили хорошие деньги.

Это всё, что она мне сказала. Время шло. Стало доходить, что Даня не использовал меня, как я предполагала. Наши отношения были обречены. Он решил таким образом совершить благородный поступок.

Не вышло.

— Википедия говорит, что он сейчас в Германии. Тренирует пока там, — говорит мне как-то Женя.

Мы лежим развалившись на моей кровати. Я смотрю на звезды. Они безвкусные, отливают зеленым цветом. По ночам, когда в голову лезут плохие мысли, я считаю их.

На моем потолке сто двадцать четыре звездочки.

— Мне всё равно, где он. Пусть хоть на северном полюсе.

С того самого дня я уверена, что мне всё равно.

Но звезды, которые в приступе ярости я скрывала с потолка затхлой гостиницы, напоминают мне:

Никогда не будет «Все равно».

***

Ещё не ступив на лед я знаю, что завалю короткую программу. Даже если откатаю чисто — Саша опередит меня по баллам. Она полна уверенности, что станет новой чемпионкой.

Анюта Щербакова— моя подруга по несчастью. Первое время она со мной оплакивала уход Даниила Марковича, потом отпустила ситуацию и стала двукратной чемпионкой России.

— На следующий сезон я все равно заставляю тебя сменить программу, — ворчит Руслан, опуская руки на мои плечи. Я их скидываю.

— Запомните одно: я не ваша собственность. Если мне что-то не нравится — я ухожу.

Впервые эти слова я сказала Этери после контрольного взвешивания, глядя на ее нехорошее выражение лица. Затем я всё чаще повторяла слова, и ныне — это мой девиз.

— Ты слишком напряжена.

— Вы меня напрягаете.

Руслан матерится так, что только я его слышу. И уходит прочь. Это к лучшему.

— На лед приглашается Алина Загитова. Россия.

Я прыгаю, держась за бортик. Бросаю взгляд на одиноко лежащую салфетницу.

Больше никто не держит ее, пока я на льду. Больше я не ощущаю поддержки от тренерского штаба. Бросаю взгляд на своих коллег. Женя сжимает кулаки, а в ее взгляде только мольба. Я словно читаю ее мысли «к черту всех. Только не упади».

Моим коленям меньше всего нужна такая нагрузка. И я катаю программу, заставляя себя не думать о человеке, подарившем мне целый мир. Даня не только был моим тренером и любимым человеком.

Он был тем звеном, которое сдерживало меня от реальности. Заставлял почувствовать сказку. Но когда он ушёл, всё это ударило по мне, словно камнем.