– Конкретнее, Марден. Довольно всей этой романтики. Почему они дезертировали?
– Все это очень конкретно, сэр: просто я пытаюсь передать вам не только суть, но и дух. Согласно Го-Пару Пятнадцатому, они дезертировали, потому что все были резко настроены против милитаризма.
– Че-го?!
– Это максимально близкое понятие, и оно полностью соответствует тому, что он говорит. Он говорит, что их цивилизация погрязла в милитаризме. Что влечет за собой ошибочный выбор пола молодыми при достижении взрослого состояния (эту часть я и сам не слишком хорошо понимаю, сэр), полный разброд в искусстве, которое представляет что-то среднее между картографией и садоводством, а оно, по мнению Го-Пара, чрезвычайно важно для будущего Юпитера. К тому же каждый юпитерианец теперь испытывает страшное чувство вины за то, что сделала их военная администрация с формами жизни на Ганимеде, Титане и Европе, не говоря уже о полуразумных пузырях в коре Сатурна.
– К черту эти дерьмовые пузыри в коре Сатурна! – прорычал Биллингслей.
– Го-Пар считает, что его расе нужно помешать, – спокойно продолжал Марден, с восхищением глядя на раскинувшееся красное желе, чье сознание он перефразировал, – ради ее собственного блага и на благо всех живых форм Солнечной системы. Он считает, что существа, обученные лишь ведению войны, являются, с философской точки зрения, антижизнью. Молодые юпитерианцы уже отчаялись в своей надежде, что эта экспансия может быть остановлена, когда сквозь кольцо астероидов проникло человечество. Беда только в одном: несмотря на то что мы думаем и двигаемся в три раза быстрее их, их женские особи, соответствующие нашим ученым-теоретикам, обладают гораздо более обширными познаниями и заняты более глубоким анализом проблем, что неизбежно будет обеспечивать им превосходство над нами, пока мы окончательно не будем истреблены или порабощены. Го-Пар и его братья решили изменить ситуацию после проведения ежегодной координационной сессии юпитерианского военно-воздушного флота. Они решили, что большая скорость нашего метаболизма даст нам возможность овладеть новым оружием, которое юпитерианцы только вводят в производство, что даст нам некоторое преимущество…
В наушниках поднялся невообразимый шум, после чего раздался более или менее отчетливый голос Старой Боеголовки, лишенный даже каких-либо признаков вежливости:
– … и если ты сейчас же не начнешь подробное выяснение его особенностей, ты, паршивый сын чесоточной суки, я тебя разжалую на двенадцать степеней ниже рядового, я сдеру с тебя твою прыщавую шкуру, как только ты окажешься на этой платформе. Я лично прослежу, чтобы остаток своих отпусков ты провел, вылизывая самые грязные сортиры! А ну-ка берись за дело!
Майор Марден обтер пот, выступивший над верхней губой, я приступил к выяснению особенностей оружия. «Что он себе позволяет? – бессильно возмущалось его сознание. – Я ему не мальчишка, не розовощекий юнец, чтобы выслушивать этот омерзительный солдафонский юмор! Меня овациями приветствовало Всеземное Археологическое Общество, а после доклада поздравлял сам доктор Эммануель Хоццн».
Но он уже переводил сложные представления, которые Го-Пар Пятнадцатый мучительно пытался выразить в едва уловимых человеческих терминах, и его язык покорно излагал математические и физические концепции в черный микрофон, закрепленный у подбородка.
Язык выполнял полученный приказ и делал свое дело, в то время как душа Мардена корчилась от нанесенного оскорбления. И тогда в соразделенной, так сказать, части своего сознания он услышал недоуменный, сочувствующий и очень корректный вопрос, заданный интеллигентной и тактичной личностью.
Марден замер, не договорив предложения, ужаснувшись тому, что он чуть было не выдал пришельцу. Он попытался взять себя в руки, заполнить сознание приятными воспоминаниями для психологического камуфляжа. Надо же быть таким идиотом, чтобы забыть, что он не один в своем сознании!
Но в голове его снова прозвучал тот же вопрос. «Ты не являешься представителем своего народа? За тобой стоят другие… непохожие на тебя?»
«Да нет же, нет! – отчаянно ответил ему Марден. – Все это результат принципиальных различий между земным и юпитерианским образом мышления…»
– Марден! Может, ты прекратишь хлопать своими близорукими глазами и будешь заниматься делом? Продолжай, болван, нам нужно все высосать из этого червяка!
«Какие принципиальные различия?» – внезапно с яростью спросил себя Марден. Гораздо больше различий у него было с Биллингслеем, чем с этим поэтичным существом, которое, рискуя жизнью, предало собственный народ во имя сохранения жизни. Что у него общего с этим Каином, с этим самодовольным боровом, радующимся тому, что ему удалось свести все нюансы сознательной мысли к грубой и категоричной альтернативе: убей или умри! прокляни или будь проклятым! властвуй или становись рабом! Чудовище, бесстрастно мучившее его на Марсе, скорее нашло бы общий язык со Старой Боеголовкой, чем с Го-Паром Пятнадцатым.
«Значит, так и есть! – отчетливо прозвучала у него в голове мысль юпитерианца. – А теперь, друг мой, мой кровный брат, дай мне знать, какому существу я передал это оружие. Дай мне знать, как поступал он в прошлом с властью и что от него можно ожидать в грядущих циклах рождения. Дай знать мне об этом через твое сознание, память и чувства, ибо мы понимаем друг друга».
И Марден дал ему знать.
«… к ближайшему официальному представителю человеческой расы. В результате предварительного допроса, проведенного военными властями, было выяснено много подробностей о жизни и привычках противника. К несчастью, по прошествии некоторого времени юпитерианец, вероятно, пожалел о своей капитуляции и открыл клапаны гигантского резервуара, являвшегося его космическим скафандром. Это внезапное самоубийство повлекло за собой и гибель переводчика, задохнувшегося в густом метановом облаке. Переводчик майор Игорь Марден посмертно награжден серебряным Лунным Браслетом с двумя реактивными двигателями. Самоубийство юпитерианца в настоящее время изучается нашими военными психологами, пытающимися установить, не является ли это свидетельством нестабильности ментальных процессов, что может оказаться полезным для дальнейшего ведения военных действий в космосе…»
ПОСЛЕСЛОВИЕ
«Дезертир» должен был стать небольшим памятником моему отцу, Аарону Давиду Классу, который состоял в небольшой Социалистической партии в Англии в 1914 году. Когда все социалистические партии Европы опозорились со своими предшествующими 1914 году обещаниями созвать всеобщую международную забастовку и ни в коем случае не голосовать за военные кредиты в случае объявления войны, мой отец уравновесил свои пять футов два дюйма, опубликовав подписанные манифесты, заявив тем самым, что его совесть не позволит ему поступить иначе, кроме как покинуть партию, если такая бумага пойдет в ход. Он призвал всех рабочих сделать то же самое.
Это был глас вопиющего в пустыне.
Его нашли и заковали в цепи, чтобы предать военному суду. После побега, осуществленного с помощью социалистов, которые тоже были под угрозой – они ведь раньше посещали его лекции, он провел остаток войны на чердаке, в комнатушке без окон, за писанием подрывных пацифистских памфлетов. В конце концов отец бежал в Соединенные Штаты, ступив на землю в качестве пребывающего вне закона беженца, – в статусе, остававшимся неизменным до 1945 года, когда его сын был призван на другую войну.
Написано в 1952 году, опубликовано в 1953-м
Венера и семь полов
КАК ЗАПИСАНО В КНИГЕ СЕМЕРОК:
Когда плух встречает плуха, они обсуждают секс. Проводится собрание, выбирается координатор, и под одобрительные крики и приветствия они обретают статус полноценного супружества. Семь в квадрате равно сорок девять.
Эту выписку, мои дорогие дети, мой скромный переменчивый выводок, я сделал, когда услышал от нзред-нзредда, что первые люди, встретившие нас на Венере, в конце концов вспомнили данное нашим предкам обещание и прислали культурного посла, дабы он провел нас по трудному пути к цивилизации.
