Дерилу до зуда в руках хотелось запустить пальцы в густую тёмную копну, оттянуть назад с усилием, с болью, так, чтоб в пояснице изогнулась по-кошачьи, по-змеиному, пригнуть к себе, вгрызться в шею зубами до крови, наказывая за то, что сделала с ним.

Он задвигался сильнее, практически подбрасывая женщину на себе, добиваясь от неё ответа, животного дикого стона, что туманит мозг, отключает его напрочь в ожидании разрядки.

-Ну же, ну? — он внезапно резко остановился, перебарывая себя, ведь уже на грани был, на краю практически.

Лернер протестующие застонала, задвигалась, пытаясь поймать прежний кайфовый ритм, но безуспешно.

-Пусти, — с усилием, настойчиво и низко проговорил он, глядя ей в совершенно обезумевшие глаза, — не пожалеешь.

Она, опять застонав, резко наклонилась к форменным брюкам, валяющимся возле кровати, достала ключи и отстегнула его от спинки, оставив другие наручники, соединяющие руки вместе.

Дерил резко сев, прижал её к себе, перекинув скованные руки ей за спину, впился в губы, жадно и зло, подчиняя, заставляя окончательно потерять голову, опять задвигался в ней, сильнее, жёстче, грубее, так, что она, жалобно и нежно застонав, просто растеклась в его руках.

Одним быстрым движением, нагнувшись, вместе с ней к ногам, дернул связывающие его простыни, с треском разрывая, отбрасывая прочь.

С рычанием вышел из протестующе застонавшей женщины, опять остановив ее на грани оргазма, развернул к себе спиной, не давая опомниться, вошел сзади, перехватил скованными руками горло с двух сторон, заставляя выгнуться еще больше, и вцепился, наконец-то, как и хотел, в нежное, беспомощно подставленное горло зубами, до крови, вырывая крик то ли боли, то ли удовольствия, а может, и того и другого сразу, ему было плевать.

Он яростно и бешено двигался в ней, уперев женщину грудью в спинку кровати, к которой совсем недавно был пристегнут, сдавливая наручниками горло, оттягивая назад, кусая плечи, шею, спину, рыча в промежутках между укусами:

-Ты этого хотела, сука, этого? Получай, тварь, получай! Тварь, гадина, сука! Связала меня, сука! Тварь, блядь!

Лернер не отвечала, только стонала все громче, все протяжней, выгибалась все сильнее, подчиняясь грубым ласкам, затем повернула голову к нему, он сразу же впился в ее истерзанные губы злым, удушающим поцелуем, и женщина кончила, крупно содрогнувшись, и сжав его внутри так, что аж зубы свело.

Он укусил ее за нижнюю губу напоследок, слизал кровь, и зарычав, задвигался уже совершенно дико, тоже кончая, даже не думая выйти, мстительно накачивая ее спермой.

Чтоб знала, тварь, как связывать его!

Через десять минут, отдышавшись, наконец, Доун приподняла голову от груди Дерила, на которой она с удобством устроилась, и, пошарив, нашла ключи от наручников.

Щелкнула замочком, откинула железки в сторону, взяла его руку, поцеловала натертое запястье.

Он развернул ее к себе, заглянул в глаза и с удовольствием врезал ей по щеке. Не сильно, но чувствительно, чтоб запомнила.

И тут же жадно сжал лапищами лицо, целуя настойчиво и грубо.

Доун ответила, послушно разомкнув губы.

Он оторвался от нее наконец, долгую минуту смотрел в светлые змеиные глаза.

Затем лег обратно на кровать, притянув ее к себе под бок.

-Ну че у тебя там за бунт на корабле?

Доун выдохнула. Похоже, договориться все-таки получилось.

========== 4. ==========

Доун смотрела на трупы, рядами лежащие перед госпиталем, стоя у окна, у себя в кабинете. Вспоминала тот день, когда все началось, вспоминала тот день, когда оказалась здесь.

Ей не пришлось тогда убивать больных и обратившихся людей, военные позаботились об этом. Зато потом подобной работы хватило по самое горло.

Хорошо, что она умела отключать эмоции. Просто выдыхаешь, отстраняешься, как будто со стороны смотришь, и позволяешь телу действовать самостоятельно. Всегда срабатывало. Во всех ситуациях.

И когда пришлось убивать пациентов, лежащих в коме здесь, на этаже, на которых расходовалось очень много медикаментов, и когда наставила пистолет и выстрелила в укушенного коллегу, своего босса, капитана Хансона, наставника, человека, заменившего ей отца.

И когда увидела испуганную, истерзанную женщину, выползающую из комнаты этого скота, Гормана. Она тогда просто помогла ей дойти до палаты. И ушла. И ничего не сделала.

Надо было сохранять дисциплину, хотя бы видимость дисциплины. Она знала, видела, что некоторые люди, мужчины, имеющие доступ к оружию, в реалиях конца света очень быстро превращаются в неуправляемых психопатов, зверей, заражая своим безумием окружающих.

Она наблюдала такую картину в родном участке, в центральном управлении.

Она очень надеялась, что в резервном штабе, который должно, обязано было создать правительство в такой экстренной ситуации, все же обстановка получше.

Они работают, должны работать.

У них есть все ресурсы для этого, но, скорее всего, немного людей.

У них наверняка есть ученые, которые уже решают проблему. Так должно быть. А значит, надо просто ждать. Их спасут, до них доберутся.

И, когда это произойдет, необходимо, чтоб основная часть персонала и пациентов была в своем уме.

Только так, только при таких условиях возможно возрождение.

Оно здесь, в Грейди, где есть дисциплина, где сохранились человеческие законы, взаимоотношения, нормальные люди.

Оно здесь, а не на улице, где бродят озверевшие, потерявшие человеческий облик банды с дикими законами.

Раздался стук в дверь, затем, не дожидаясь разрешения, посетитель вошел. Доун повернулась, подошла к столу, где, прикрытый бумагами, лежал табельный пистолет.

Так, на всякий случай.

-Горман, вы сегодня в патруль?

-Да.

Господи, какой мерзкий взгляд у него, гнилой. Хуже, чем у мертвецов, гуляющих на улице.

-Возьмите карту, там помечены новые маршруты для патрулирования.

-А чем старые не устраивают?

-Горман, я не собираюсь пояснять мотивы моих приказов, вы свободны.

-Ну-ну…

Он криво усмехнулся, повертел листок в руках и вышел, не сказав больше ни слова.

Доун выдохнула, села за стол.

Надо решать, с ним надо решать как можно скорее.

Диксон поможет, обещал.

Помимо воли мысли унеслись к позапрошлой ночи, проведенной в его палате.

Он тогда выслушал ее, задал пару вопросов, по делу, уточняющих.

Потом откинулся на многострадальную спинку кровати, попросил закурить.

-Ну и чего ты конкретно хочешь от меня?

Он выдохнул дым, глянул на нее остро и испытующе, опять создав впечатление, что в прицел смотрит, выбирая, куда выстрелить.