Женя обнял Пелагею в заключительный раз. Он хотел бы сказать ей, как сильно он ее любит, но пролепетал:

— Счастливой дороги.

Пелагея улыбнулась ему, нежно поцеловала в губы. И Женя не мог знать точно, последний ли это поцелуй между ними, или нет. Она узнает о случившемся, и тогда он, Женя, юноша, который полюбил ее, сделает все, чтобы они остались вместе. Он не боялся драться.

Он боялся потерять ее из-за драки.

Пелагея забралась в салон автобуса по крутым ступеням и уселась в самый конец, ближе к окну. Она сделала пальцами сердце и показала его Жене. Он не умел этого делать, почему-то получались легкие.

***

Жаль, что нет ножа-бабочки. Так бы взял его спрятал в рюкзаке и вытащил в нужный момент. А так придется брать ржавый кран, который стоило бы выкинуть сразу же, или сдать на металлолом. Хорошо, что не выкинули, думал Женя, смотря на пятнадцатидюймовую железку.

Взмахнул ею, рассек воздух. Легко, два-три парня словят по своим физиономиям. Надо найти еще что-нибудь, одним краном не победить. Продержаться — без проблем, но выйти победителем…

Костя сидел в машине вместе с Милой. Они только что отобедали и приехали на набережную, около порта. Лес на противоположном берегу Волги медленно оживал после зимы.

В встроенной стереосистеме играла «Ready For Love» группы Bad Company. Это была старая песня, Костя хотел ее переключить, но Милана остановила его руку.

— Пусть играет, — сказала она. Милана молчала, пока песня играла, когда же она затихла, она спросила: — Зачем тебе это?

— Что именно? — не понял Костя.

— Стрелка. Я не хочу, чтобы ты шел туда. Ради чего, скажи, ты идешь туда?

— Женю отымеют, если он будет там один. Понимаешь?

— И поэтому ты хочешь разделить его участь?

— Единственный человек, которому я позволю себя поиметь, это ты. А так я пойду туда, потому что Женя — мой друг. Да, прикалываюсь я над ним… нагло. Но, черт, как иначе? Мужская дружба как ни как.

— Не нравится мне все это. Пелагея тоже бы не одобрила, но она не знает об этом.

— И хорошо, что ты знаешь. Потому что я бы не хотел с тобой расставаться.

— А я с тобой, — ответила Милана и приблизилась к Коле, поцеловала его.

Напряжение по поводу стрелки, все дурные мысли улетучились из машины. Были только они, Костя и Милана.

— А знаешь, что я тут думаю, — оборвав поцелуй, сказал Костя. — Если все сложится гладко, а потом, когда мы сдадим экзамены и пройдем практику, то нужно устроить тусовку. Арендуем дом, шашлыки, алкоголь… Как смотришь на это?

— Будет неплохо, — улыбнулась Милана. — Но, пожалуйста, если ты увидишь, что вы проигрываете… Я хочу сказать, что ты мне нужен, и…

Было тяжело говорить. Милане было страшно за Костю, и, если бы она могла, она бы вообще его не пустила никуда. Но она не может контролировать своего парня, и она понимала: Костя идет на стрелку не ради себя — ради друзей.

— Все будет хорошо, — утешал ее Костя. — Что ты хочешь сказать?

— Уведи всех, если того потребуют обстоятельства. Я верю, что ты выдержишь, однако другие… Боже, я так хочу, чтобы все обошлось.

— Мы все будем рядом, вот увидишь. А когда начнется практика, мы все будем сидеть в столовой, хлебнем чаю, а там будем думать, где бронировать дом для бухаловки…

Руслан сидел в кальян-баре в компании Марка и Витали. Они угорали над тупыми приколами в интернете. Марк размяк, раскинулся на диване и едва мог подбирать слова. Он сказал, что спал ночью от силы два часа, и это было не в первый раз. Чаще всего его видели в колледже каким-то сонливым, не живым. Он вроде и был, но в то же время его не было.

— А че с нами не идешь? — спросил Руслан у Витали.

— Я? — промолвил Виталя. — Да ну, больно нужно. Я, пожалуй, посмотрю со стороны, если не поленюсь вообще приехать, а то, бля, голова снова болит. — Виталя схватился за голову, словно она вот-вот взорвется.

— А знаешь, почему болит голова?

— АД подскочило, помирать скоро!

— Ох если бы из-за этого. Ты, — Руслик взял вас за плечо, — просто капитально деградируешь. Вот, че ты будешь делать, когда надо будет сдавать экзамен? Ты едва успеваешь повторять материал, который ни разу не открывал. За ум бы взялся.

— Хочу, но я лучше буду… О, зацени мемас какой!

Руслик не сдержал смех, посмеялся от души.

— Блин, как ты вообще живешь, — не понимал Руслан.

— Я живу, и мне похуй на окружение, а там — и похуй на все. Так и живем, иначе никак не пожить в этой Матушке России.

— Так, я, короче, должен идти. Завтра тяжелый день.

— Эй, а я что, ты меня с Марком, что ль, оставишь?

— Ну да, все бывайте, пацаны. — Руслик направился к выходу из бара.

Виталя откинулся на спинку кресла.

— Эй, Марк, слышь, я тут идти должен девушка позвонила. Ты же заплатишь, а то у меня денег с собой нет.

— Сука ты, Виталя, — слабо выговорил Марк. — Ты мне уже полтора косоря торчишь!

— Отдам. Все, короче, извиняй. — Виталя поднялся с кресла и пошел на улицу.

— Пора бы заканчивать бросаться деньгами, — сказал себе Марк.

Я смотрел на переписку одногруппников в интернете. Они создали отдельную беседу, где были одни парни. Они бурно обсуждали завтрашнюю встречу с друзьями Петра. Все были так уверенны в своих словах, будто знали наперед, что все сложится удачно. Что Пелагея не узнает ни о чем, когда вернется. Что никого не отвезут в больницу, а если и отвезут — тот этот бедолага будет из вражеской «армии».

Я не участвовал в подобных мероприятиях. Только один раз, когда гулял один, я ощутил на собственной шкуре, каково это, быть избитым толпой. После этого я предпочитал быть наблюдателем, но проходит время, и я снова с этим сталкиваюсь. Едва выхожу целым. И вот пожалуйста, снова стычка между одними драчунами, которым не помешает остудить свои головы, и другими — те, с которыми я вижусь каждый будний день.

— Посмотри, что я сделала, — сказала сестра, показывая какую-ту болотную жижу.

— Что это? — спросил я.

— Лизун.

Для меня существовал только один лизун, тот, который был в «Охотниках за приведениями».

— Что смотришь? — поинтересовалась сестра.

— Да так, — я закрыл вкладку с перепиской, — фигня какая-то. Иди-ка лучше покажи эту свою жижу родокам.

— Это лизун!

— Это сопля.

— Нет, это лизун!

— Да мне все равно. Иди к родокам, если хотела только показать эту соплю.

Сестра сжала губы, сощурила глаза, словно я ее не к родителям отправил, а не поделился чипсами, которые она постоянно забирала и прятала у себя в комнате. Любая гадость, купленная в магазине, пропадала спустя полчаса пребывания в доме. Я искал чипсы, мармелад, конфеты, «Доктора Пеппера», все, что приносил домой. Все, что любил я — любила и сестренка.

— Погоди-ка, — остановил я сестру. — Включи телик.

— Что будешь смотреть, можно я тоже?

— Я не буду смотреть «Оно», иди давай к родкам со своей соплей.

Виктория любила ужасы, но не потому что ей нравилось чувствовать страх, а просто потому, что эти фильмы запрещены у нас в семье. Родители не смотрели ужасы, только один раз, когда я был маленький, посмотрели на кассете «Звонок». Следующие два дня батя жаловался, что я оставлял свет на всю ночь.

— Лизуном! — Сестра захлопнула дверь в комнату.

Устал…

Открыл вкладку с перепиской. Разговор о стрелке давно остыл, и последние слова, которые оставались от Кости, были: «Удачи нам, ребята».

========== Глава 14 ==========

Как же не вовремя пошел дождь, когда Женя почувствовал вкус земли, залетевшей ему в рот. Скрежет в зубах немного и отдает металлическим привкусом крови. Сейчас бы поплеваться кровью в того, кто уложил его, но без очков все выглядело размытым, словно через запотевшее окно смотришь.

Силуэты, лишенные четких границ, слонялись по всему полю. Кто-то бежал, едва успевая перебирать ногами, кто-то просто шел и оглядывался по сторонам в случае чего, упасть на землю самому, кто-то полз.