— Не вкусно? — Марат снимает лёгкую куртку и роняет её на пол прямо у стула, даже не пытается поднять и просто садится напротив меня.

Такой не привычный, с уставшим немного недовольным лицом и растрёпанными волосами, с горьковатым запахом алкоголя, смешанного с ароматом его одеколона. Настоящий, впервые за долгое время.

— Как работа? — пропускаю его вопрос и задаю встречный.

— Какая?

— Где ты был? — понимаю, что он уже и забыл, как объяснял мне свой ночной уход.

— Это важно?

Его улыбка в слабой подсветке ноутбука выглядит совсем по-детски.

— Для меня да.

— Почему?

— Ты знаешь…

Вздыхает и упирается головой в стол, положив раскрытые ладони поверх головы.

— Свят, я устал.

— Я заметил. — Хочется положить свою руку на его волосы и пропустить из сквозь пальцы. — Как вечер?

— Могло быть и лучше.

— Зачем тогда уходил?

— Да чёрт его знает. — Поднимает лицо и смотрит на меня. — Давно не вырывался никуда с друзьями, думал может поможет.

— Помогло?

— Не очень. — Отводит глаза в сторону. — Я по ней скучаю…

Нет, Марат, нет! Не делай этого со мной! Не заставляй чувствовать себя последним ничтожеством, которое хочет затащить в кровать мужа покойной матери!

— Не нужно… — захлопываю крышку ноута, и мы остаёмся в темноте, только слабый свет от уличных фонарей.

— Прости.

— Это ты меня прости. Я не имел права лезть в твою личную жизнь и диктовать тебе, что делать.

— Свят, ты тоже часть моей семьи, ты имеешь право. Я же в твою жизнь лезу…

— Марат…

Хочется крикнуть на него, стукнуть по столу кулаком, сбросить на пол ноутбук и эти чёртовы тарелки с остывшим ужином. Сдерживаю себя, молча сижу и пытаюсь разглядеть его лицо в темноте. Вижу какое-то слабое движение, и вдруг его рука накрывает мою руку. Замираю, боясь оттолкнуть его словом или действием.

— Ты так на неё похож, — гладит пальцами моё запястье, скорей всего не осознано. — Её волосы, её глаза. Но ты — не она.

Меня рвёт на части, и кажется, даже он чувствует, как дрожит моя рука. Хочется плакать, биться головой об стену или даже сигануть из окна этой чёртовой кухни. Разве он не понимает, что убивает меня своими словами?

— Сегодня я хотел найти себе женщину. На ночь. Просто, чтобы отвлечься. Ты же понимаешь меня, Свят?

Киваю, хотя возможно он и не заметил этого, просто не могу выдавить из себя ни слова. Конечно же я не понимаю, просто не хочу понимать, потому что это причиняет мне боль.

— Я нашёл такую… — водит по моей ладони пальцами. — Красивую, умную, с которой можно провести ночь для совместного удовольствия и быть уверенным, что тебя потом никто не начнёт доставать, изводить и пытаться встретится ещё раз.

— Проститутка? — шепчу, потому что мой голос может выдать слёзы в глазах.

— Нет. Почему сразу проститутка? Мы работаем вместе. Очень хорошая девушка, просто у неё свои взгляды на сексуальные отношения с мужчинами. Свободные.

— Ну и как? — Дёргаю рукой, пытаясь освободиться, но Марат вдруг сжимает мои пальцы до боли, не отпуская.

— Никак. Я посадил её в такси и приехал домой. Как видишь.

— Не встало? — уже злюсь, всё ещё надеясь освободить руку.

— Умничаешь? — неожиданно дергает меня на себя так, что я проезжаюсь животом по столу, а стул на котором я сидел — падает.

— Язвлю, — в груди беспорядочно бьётся сердце.

— Думаешь у меня проблемы с этим?

— Не знаю. Не проверял.

— А хочешь?

Вот так поворот. Он сам мне предлагает? А что делать мне? Может быть он шутит так сейчас? И после его слов, про маму, про эту девушку… Не буду ли я просто заменой? Да и смогу ли вообще…

— Шутишь? — проверяю свою версию.

— Ты уже не хочешь? — тянет меня сильнее, и я скоро просто лягу на стол и окажусь на уровне его груди.

— А сам-то, хочешь? Может и на меня не встанет?

— А мы сейчас проверим.

Поднимается со своего места и в прямом смысле перетягивает меня полностью на стол, и я оказываюсь сидящим на коленях поверх столешницы. Его руки держат меня за футболку так крепко, что если бы я захотел убежать, то оставил бы в его пальцах клочки хлопковой ткани. Но убегать я кажется не хочу. Мне страшно и одновременно какая-то эйфория от его близости, от его запаха. Да, мне обидно за то, что он видит во мне другого человека, любимого нами обоими, но одновременно хочется плевать на всё и воспользоваться его не трезвостью, его злостью, его не выплеснутым желанием и напряжением. И я, конечно же, выбираю последнее. Убиваю себя за такую слабость мысленно, но сдаюсь. И пусть завтра я пожалею об этом, но лучше жалеть о сделанном, чем мучиться тем, что хотел, но так и не решился.

Опускаю ноги со стола и сажусь удобнее, так чтобы Марат оказался стоящим впритык. Он всё ещё держит мою футболку, кажется не до конца веря в то, что я согласился. Возможно в его планах было просто напугать меня, и такой моей реакции он не ожидал, но теперь это уже его проблема.

— Свят, — отпускает меня и кладёт свои руки мне на плечи.

— Хочешь забрать свои слова назад? — осмелев притягиваю его ближе за талию и продеваю большие пальцы рук за ремень его штанов.

— Нет… Но я не думал, что ты…

— А я взял и согласился? — наклоняюсь и зарываюсь носом в его рубашку, слабо пахнет чужими духами.

— Подожди… — пытается убрать мои руки, и я больно прихватываю зубами кожу на его груди сквозь тонкую ткань.

Втягивает в себя воздух и, как ни странно, придвигается ближе. На автомате раздвигаю ноги, и он уже прижимается сам. Опираюсь руками о стол, немного отклоняюсь назад и делаю лёгкое движение бёдрами вверх и тут же замираю. У Марата стоит, причём так, что я почувствовал это сквозь нашу одежду. Это реакция на меня или на какие-то его особые мысли, которые далеки от моей персоны? Ну и плевать, если даже так.

— Хочу тебя, — это мой голос, слегка вибрирующий от напряжения и страха, что вот сейчас он уйдёт.

— Свят, — со вздохом упирается мне в макушку и целует волосы. — Мы не можем.

— Можем, — дрожащими пальцами пытаюсь расстегнуть нижние пуговицы на его рубашке.

— Завтра мы пожалеем об этом.

— Я нет.

— Я пожалею.

— Мне плевать Марат, что будет завтра. Не заставляй меня тебя просить. — Пуговицы поддаются с трудом.

— А ты бы просил? — и в голосе едва заметные озорные нотки.

— Ещё как, — наконец-то добираюсь до его груди, живота, сосков и, не церемонясь, начинаю целовать и покусывать.

— Блять… — шипит, когда мои зубы сжимаются слишком сильно, и я чувствую, как покрывается мурашками его кожа. — Маленький засранец.

В следующую секунду меня отрывают от себя и расспластывают по столу. Моя футболка волшебным образом в считанные секунды покидает своего хозяина и летит куда-то в сторону холодильника, следом стартуют и мои шорты. Теперь я абсолютно раздет и прижат к прохладной лакированной поверхности, но я не чувствую стыда. Возможно это темнота даёт такую раскрепощённость, а может быть я просто слишком долго ждал и слишком боюсь спугнуть его?

Марат нависает надо мной, расстёгнутые полы его рубашки прячут нас в какой-то степени. Смотрит, изучает, на сколько это возможно в темноте, наклоняется ниже и вдыхает воздух у меня за ухом.

— Ты сумасшедший, — шепчет мне в шею. — И я становлюсь таким рядом с тобой. Я же могу не сдержаться и сделать с тобой…

— Я не против, — притягиваю его ближе и чувствую, как касается кожи на плече приоткрытыми губами. — Я уже давно согласен.

Обхватываю за шею и притягиваю его лицо ближе, ловлю блестящий хмельной взгляд в темноте и нагло впиваюсь в его тёплые, влажные губы. Поддаётся сразу, отвечает жадно, задевая мои губы своими зубами, всасывая язык, шаря по нёбу с явным желание пробраться мне в глотку. Дыхание сбивается у обоих, но нам плевать, коротких рваных вдохов между поцелуями вполне хватает, чтобы не умереть от нехватки кислорода.