— Свят! Успокойся! Иначе мне придётся тебя ударить!

— Бей! Бей! Убей меня к чертям собачьим! — Я понимаю, что слёзы ручьями катятся по моим щекам, и чувствую, как силы покидают меня, просто оседаю в его руках.

Если бы не Марат, я наверное просто бы сполз на пол и остался лежать там до конца своей жизни. Но он держит, не даёт мне упасть. Слышу как между моих лопаток долбится его сердце, быстро и громко, так же, как и моё.

— Пусти… — выдавливаю сквозь слёзы.

— Больше не будешь драться? — хрипит мне куда-то в затылок.

— Да отвали ты уже от меня!

Меня отпускают и я таки оседаю на пол. Сажусь, поджимая к груди колени, и уже не сдерживаю рыданий. Слышу, как Марат прикуривает сигарету и гремит чем-то в шкафчике. До меня ему уже нет дела, и я как маленький всхлипываю и вою, утирая нос и размазывая по лицу слёзы.

— Возьми… — кладёт мне руку на плечо, заставляя обратить на себя внимание.

Беру высокий стакан из его рук и выпиваю, даже не спрашивая, что в нём. Горьковато и с явным привкусом мяты.

— Что там? — всё же интересуюсь.

— Тебе нужно успокоиться. — Забирает стакан и ставит его в мойку. — Нам нужно как-то жить дальше…

— Нам? — Глаза опухли и картинка всё ещё мутная, но я вглядываюсь в его лицо. — Кому это нам?

— Тебе, мне и… — замолкает и отворачивается к окну.

— Я тут не останусь! — Держась за стул, поднимаюсь на дрожащие ноги.

— Почему?

— Это твой дом. Я уеду к нам в квартиру.

— И что ты там будешь делать один? — вздыхает. — Это не мой дом, это наш дом… К тому же…

— Что? — Сажусь на край стула, понимая, что меня трясёт так, что я скоро опять окажусь на полу.

— В вашей квартире сейчас жильцы. Тамара… Твоя мама сдала её, чтобы не пустовала. По договору они съедут только в сентябре.

— Ты предлагаешь жить с тобой в одной квартире ещё три месяца? — Блять, да никогда.

— Свят… — Закуривает очередную сигарету. — Места здесь много, я практически всегда на работе, просто живи сколько тебе нужно будет.

— Я не хочу жить в доме, куда ты вскоре начнёшь водить… — последнее слово я просто не могу выговорить.

— Я никого не собираюсь сюда водить. Я тоже её любил… И люблю. — голос его дрогнул, но меня это сейчас мало волновало.

— Нет. Я уеду к отцу!

— К отцу?.. — хмурится. — Хорошо. Звони ему, если он согласится, ты поедешь.

— У меня нет его номера… — Действительно, у меня его и не было никогда, да и самого отца я не видел уже лет пять.

— Что-нибудь придумаем.

Вечером на моём столе уже лежит маленький листик с аккуратно выведенными на нём цифрами. Телефон отца. Марат постарался. Видно мечтает поскорей от меня избавиться.

*

Напротив меня за столом сидит отец. Неловко отпивает кофе из чашки, кривится и прячет глаза. Погрузневший, с сальными волосами непонятного мышиного цвета и сеткой выступающих сосудов на носу и щеках — явном признаке излишнего спиртного в организме. Рубашка правда на нём чистая и выглаженная, хоть и не новая, и брюки тоже не старьё какое-то.

— Я так рад тебя видеть, Слава, — мямлит виноватым голосом, а меня аж перекручивает внутри, никогда не любил это его «Слава». — Как там школа, как сам?

— От школы только экзамены остались. А я… А что я, как видишь жив-здоров. — Ещё несколько дней назад я больше всего на свете хотел, чтобы он приехал, и я убрался из этого дома, а сейчас мне почему-то хочется, чтобы он встал и ушёл.

— Вырос так. На маму похож… — заикается на последней фразе и затравленно оглядывается на стоящего у плиты Марата.

— Неправда, мама красавица… Была. — Тоже смотрю в сторону Марата, вернее на его спину, хоть так, потому что смотреть отцу в лицо не хочется совсем.

— Ты тоже красивый… — подаёт голос Марат и ставит передо мной чашку с чаем.

Не пойму, почему он не уходит с кухни? Видит моё сконфуженное лицо и уже понимает, что я передумал? Хочет постебаться? Да, тут есть над чем позлорадствовать. У отца оказалась своя семья: жена и ещё двое сыновей, четырёх и двух лет. А ещё двухкомнатная квартира в небольшом городе, где они все вместе и обитали на его не очень стабильную зарплату.

Конечно Марат был огромным бельмом у меня на глазу, но променять хороший университет на забытый богом техникум, а отдельную комнату на койку где-то в углу… Для такого решения я ещё не сошёл с ума окончательно. Да и объявившийся папочка не очень-то и горел желанием связывать себя такими обязательствами, как семнадцатилетний сын — это прямо читалось, на его лоснящемся фальшивой улыбкой, лице.

— Он мужиком должен быть. Зачем ему красота. — выдаёт отец недовольно.

Моргаю несколько раз, пытаясь вспомнить, о чём шла речь. А-а-а… Марат кажется сказал, что я красивый.

— Вам виднее, Андрей Игнатович. — хмыкает Марат, и я вижу, как зажигаются смешинки в его глазах.

Ну да, в сравнении с моим отцом, сам Марат даже не на ступеньку выше, а на целый этаж. И дело не в ухоженной внешности и красивой фигуре. В свои двадцать семь у Марата есть всё, что должно быть у настоящего мужчины. Большой дом, прибыльная работа, семья… Правда с недавних пор семья эта не полная. Даже не так, в ней не стало самого важного, но зато появился один лишний человек — я.

— Ты окончательно решил пожить у меня пока… Пока не устроишься?

— Знаешь… — перевожу взгляд с довольного Марата на осунувшегося человека напротив, моего отца. — Мне нужно ещё экзамены сдать, да и так кое-какие дела решить. Я когда точно решу, позвоню.

— Конечно сынок. Ты не торопись, разберись с делами своими. — отец облегчённо вздыхает. — Мне наверное пора уже, у меня поезд скоро.

— Я вызову вам такси. — Марат достаёт мобильник из кармана штанов и наконец-то уходит с кухни.

— Ты меня прости сынок… что я так… — отец пытается обнять меня на прощание, но выходит у него как-то неловко и скованно.

Обнимаю в ответ, нехотя касаясь руками его спины. От отца пахнет одеколоном, самым обычным, которые можно купить в любом магазинчике по распродаже. Въедливый сладковатый запах, через который пробивается спиртовая основа. Совсем не так, как от Марата. Тот всегда пах так, что хотелось ещё раз пройти мимо и вдохнуть поглубже.

— Всё нормально. — выдаю дежурную фразу и отступаю на шаг. — Спасибо, что приехал.

Мы обменялись ещё несколькими ничего не значащими словами, и он наконец-то уехал. Марат тоже свалил по своим делам, то ли на работу, то ли в больницу и я остался один. Побродил по комнатам, остановился у двери ИХ спальни, постоял. Зайти не решился. Марат тоже туда не входил без надобности, несколько дней назад перетащил самые необходимые вещи в гостиную и спал там на диване. Наверное ему тоже было больно. Конечно не так как мне, но маму он всё же любил.

Вспомнил, как обвинял его тогда на кухне. Возможно это было слишком, но я правда считаю его виноватым в какой-то степени. Хотя больше всех виню себя. Если бы я не отмахнулся тогда, если бы пошёл с ней…

Теперь уже ничего не изменить и не исправить, теперь её нет. А мне осталось только перетерпеть лето и общество её мужа всего несколько месяцев, и тогда я буду сам по себе.

По пути в свою комнату остановился ещё у одной двери. Детская. Я не входил туда ещё ни разу, даже когда там делался ремонт и завозилась мебель. Мама сама занималась подготовкой, сама выбирала краску, обои, милые мягкие игрушки. Она так радовалась, так мечтала, что наконец-то мы станем настоящей семьёй, надеялась, что это сблизит нас всех…

Вскоре в эту комнату въедет новый житель. Я знаю, что ребёнок ещё в больнице, но не вечно же ему там быть. Слышал вчера, как Марат договаривался с какой-то женщиной по телефону, видимо будущей няней.

Делаю шаг от двери с милым рисунком розового кролика на ней и спешу укрыться у себя. Хорошо бы хоть немного засесть за книги. Марат прав, экзамены никто не отменял, и если я хочу вырваться отсюда, быть самостоятельным, хорошо бы их не завалить.