— Это не показатель. Могли заранее… Чтобы отомстить.

— Могли. Не спорю, Лёш.

— Я его убью нахрен!

— Кого?

— Золотарёва! Пусть только явится! Что за привычка вечно во всякую хуйню влезать?! — тут же понимаю, что вырвалось, и виновато смотрю на крёстного. — Прости.

— Ничего…

В кармане надрывно начинает орать телефон, и я краем глаза вижу, как в коридоре подрывается со стула тётя Вера. Услышала. Надеется.

— Да! — отвечаю слишком грубо.

— Волк, ты? — на том конце дышат тяжело и как-то обеспокоенно.

— Я, — смотрю ещё раз на номер звонящего. — Миха, что случилось?

— Волк, я в такие игры не играю! Одно дело травку толкать малолеткам, а другое дело людей похищать и уродовать.

— Ты о чём? — чувствую, как внутри всё холодеет.

— О пацане этом, белобрысом. Может у вас и есть с ним какие счёты, но это ваше, личное. Если он тебе чем насолил, так разберись сам, а не чужими руками. Я на такое не подписывался!

— Мих, успокойся, — выговариваю чуть ли не по слогам, а у самого волосы на затылке шевелятся. — Где ты?

— У Васька мы!

— Дома?

— В деревне, дом тут старый у него.

— Кто с тобой там, кроме Васи?

— Стас и этот…

— Дима? — вижу, как тут же встаёт с кресла крёстный при звуках знакомого имени.

— Да, вроде… Белобрысый, в общем. Худой такой. Васька сказал…

— Мих, потом. Адрес назови!

— То есть? Васька тебе не сказал?

— Миша, просто назови мне адрес и жди там. И ещё… Ваське ни слова.

— Хорошо… — дрожащим голосом диктует адрес, а я пишу на листке от какого-то документа, который первым попался под руки. — И ещё, Миш, с этой минуты за пацана ты отвечаешь, пока я не приеду. Понял?

— Волк, так там это… Уже…

— Он жив? — слова царапают горло, как стеклом.

— Ещё да…

— Миха, если он не доживёт до моего приезда, ты труп. Уяснил?

— Д-да…

Сбрасываю вызов одновременно с тем, как крёстный хватается за телефон. Как в тумане слышу, как он вызывает бригаду. Смотрю, как накидывает себе на плечи куртку и берёт ключи.

— Я с вами, — стряхиваю с себя оцепенение.

— Лёш, останься.

— Я не могу. Ты же понимаешь. Я должен.

— Только без самоуправства. Обещаешь?

— Угу.

— Обещаешь?!

— Да! Обещаю.

— Тогда поехали.

========== Шаг навстречу. ==========

POV Дима:

Кажется, я несколько раз отключался, потому что проходящее время начало казаться нелепыми обрывками.

Вот я слышу тихие споры рядом с собой и звон упавших на пол бутылок, в следующее мгновение меня окружает абсолютная тишина, разбавляемая только тихим гудением старого обогревателя. Когда сознание возвращается в следующий раз, слышен звук драки, но где-то за дверью, не в комнате.

Вслушиваюсь. Неужели действительно подрались? Что же не поделили? Открываю глаза и в первое время почти ничего не вижу, картинка расплывается и всё словно в дымке. Постепенно привыкаю к свету и сквозь выступившие от напряжения слёзы начинаю различать очертания комнаты. Прямо перед моим носом край стола с перевёрнутыми стопками и полупустыми бутылками из-под пива. Рядом, на полу, валяются осколки стекла и упавшая тарелка с остатками закуски. Сдвигаю голову на подушке, чувствуя, как начинает жечь кожу на спине даже от такого лёгкого движения мышц, и осматриваю комнату. Я один. Шум за дверью переместился, и теперь вскрики и звуки ударов почти не слышны.

Мозг всё никак не хочет очнуться, уговаривая меня забить на всё и продолжать валяться дальше, но какими-то обрывками всё ещё работающего сознания я понимаю, что у меня есть шанс убежать. Маленький, если учесть то, что даже поднять голову для меня слишком тяжело, но всё же есть.

Ещё несколько минут просто лежу, собираясь с силами, хотя, скорее всего, просто набираюсь смелости, предчувствуя ту боль, которая нахлынет, если я начну двигаться. Потом, стараясь не делать слишком резких движений, всё же поднимаюсь, вначале на четвереньки, кусая губы до крови и стараясь не закричать. Дальше осторожно спускаю подкашивающиеся ноги с кровати, мысленно умоляя себя не наступить на осколки. Некоторое время стою полусогнутый, держась за железную спинку моего грязного и окровавленного ложа, и только после решаюсь сделать первый шаг. Больно настолько, что слёзы сами выступают на глазах, портя и так не слишком чёткую картинку. Кое-как пересиливаю желание упасть обратно и просто дождаться конца и оглядываюсь, смахивая пальцами с ресниц тяжёлые капли.

Моя обувь и куртка Кости валяются рядом с кроватью, остальных вещей в доступной близости я не вижу, да и искать времени нет. Стараясь не слишком напрягать спину, поднимаю с пола затоптанный и грязный пуховик и, с трудом продев непослушные руки в рукава, натягиваю на себя. Спину жжёт так, как будто меня кипятком окатили, распухшая ещё больше рука плохо слушается. Обуваюсь кое-как, даже не нагибаясь. Просто запихиваю ноги в кроссы, примяв задники, вряд ли меня сейчас хватит на завязывания шнурков.

У самой двери замираю, вслушиваясь в звуки и одновременно давая своему телу передышку, — слишком тяжело далось мне одевание. Тихо… В ту же секунду за окном слышится отборный мат и визгливый голос Васьки. Неужели мне так повезло, и они переместились со своими разборками на улицу?

Дверь в комнату не заперта и поддаётся легко. С десяток неверных шагов по длинному тёмному коридору, и морозный воздух из открытой входной двери обжигает голые ноги. Запоздало вспоминаю про незастёгнутую молнию на куртке, но решаю заморочиться на этом потом, когда меня уже здесь не будет.

Каждый шаг отдаётся болью в мышцах, каждое движение заставляет подкладку куртки тереться об израненную кожу. Стараюсь не обращать внимание на противное, липкое чувство на спине и на мороз, нещадно обволакивающий ноги и проникающий под широкие полы. Не слишком разбирая что впереди, просто иду. Миную хлипкий забор, засыпанную снегом лавочку у ворот. Оглядевшись, понимаю, что Васькин дом находится на самом отшибе, подальше от чужих глаз. Дорога совсем пустая, и только вдалеке виднеются слабые огни из чьих-то окон. Решаю не геройствовать понапрасну и не искать спасения в лесу за своей спиной — понимаю, что в таком виде мне там ничего не светит. Возможно в этот раз стоит выбрать более опасный, но не такой сложный путь? Отгоняю от себя мысли о том, что все люди в этом мире против меня и за дверью одного из домов вдалеке не прячется очередной мой враг, и бреду навстречу квадратику света.

Ноги слушаются плохо, холод пробирает до костей, куртка противно прилипла к спине и в глазах всё больше мутнеет, но я стараюсь отключиться от того, что чувствует тело. Сейчас важно только дойти.

Шаг за шагом, свет в чужом окне приближается слишком медленно, а силы уходят слишком быстро.

Запоздало замечаю свет фар в начале улицы, между дальними домами. Автомобиль едет прямо на меня. Первый порыв — выскочить на середину дороги и просить помощи, давлю ещё в зародыше. Почему-то сознание подкидывает мне нелепые мысли о том, что за рулём Лекс. Зачем едет? Посмотреть, хорошо ли ребята исполнили его приказ? Или добить лично? А может не просто добить, если я правильно помню, истерзанная спина для него не помеха.

Запутавшись в непослушных ногах, шугаюсь в овраг, оцарапав бедро веткой от куста и набрав полные кроссы снега. Скручиваюсь за ошмётками высокой сухой травы, поплотнее зарываясь в куртку, от чего спина начинает снова кровить — мокрое тепло на коже говорит именно об этом.

Тяжёлый внедорожник проезжает мимо, остановившись у одинокого дома. У ворот, из которых я недавно вышел. Совсем недалеко от меня, метров двести, не больше. Неужели я прошёл так мало?

И, пока из авто выскакивают люди и пропадают во дворе дома, следом подкатывают ещё несколько машин, с мигалками и однозначными звуками сирены.

Всё внутри меня почти ликует, понимая, что вот оно, то, на что я и не смел надеяться, но тело неожиданно подводит. При попытке встать в глазах темнеет, и неприятная тошнота подкатывает прямо к горлу. Желание выжить становится невыносимо болезненным именно тогда, когда сознание начинает покидать меня.