Тиэль устало тянется к печатям, крепящим шлем к латному воротнику, отстегивает их и поднимает шлем, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Он молод, но лицо его очерчено жесткими линиями — их сделала такими война. Пот стекает по лбу и вискам, отчего поблескивают короткие светлые волосы. Глаза у него голубые, как яркие сапфиры, и они сразу же замечают в темноте того, кто говорил.

— И с каждой секундой изоляции мы все более рискуем быть уничтоженными. Вы так внимательно следите за моими перемещениями, капитан Вульций?

Из тени на свет единственной висячей фосфорной лампы выходит Ультрамарин. Он в позолоченной броне, на сгибе правой руки — увенчанный лаврами шлем, на левом бедре — меч в ножнах. Сияют три платиновые заклепки, вделанные в лоб, подобный гранитной скале. Темные волосы Вульция коротко острижены, он в полном доспехе. Вооружение капитана безупречно, но, несмотря на все усилия механика, несет на себе следы битв, в которых он сражался. С генератора свисает короткий алый плащ, доходящий до колен.

Глаза капитана Вульция изумрудно-зеленого цвета, холодные и безжалостные, как море.

— А разве в этом есть необходимость, сержант?

— Практическая — чем дальше мы продвинемся без подкрепления, тем больше шанс, что нас одолеют. Коммуникационный кабель — наша единственная возможность подать сигнал флоту. Его перерезали, и наш командный пункт оказался сам по себе. Не могу не задуматься, в чем причина повреждения, сэр.

— Это не ваша забота.

— Это моя единственная забота, сэр. И, полагаю, ваша тоже.

— В присутствии лорда Жиллимана вы тоже позволяли себе подобную дерзость? — презрительно фыркает Вульций. Тиэль понимает, что вопрос его — чисто риторический. — Теперь ясно, почему вы все еще носите старую метку. Она всегда была для вас почетным знаком, разве нет? Гордец, не умеющий подчиняться.

— О нет, сэр. Это необычная война, и она требует необычной тактики.

— И вы, надо полагать, рассчитываете ее выиграть?

— Могу я говорить откровенно, сэр? — выдыхает Тиэль.

Вульций склоняет голову набок, словно не веря.

— Разве вы уже не делаете это, сержант?

— Нет, сэр. Я не имею в виду победу. На Калте выиграть невозможно. У него нет стратегического значения — разве что в целях пропаганды. Калт уже потерян.

Теперь Вульций хмурится, его терпение исчерпано.

— Возможно, вам следовало остаться на Макрагге.

— Возможно, сэр. Думал, здесь от меня будет больше толку.

— Вы ошибались, сержант.

Вульций поворачивается спиной, выходит из освещенного лампой круга и снова исчезает в тени.

Тиэль кивает.

— Видимо, да.

— Пройдите очистку от радиации, и через час я приду провести инструктаж.

— Постараюсь не опаздывать, сэр.

Вульций делает паузу, возможно, чтобы придумать, в чем еще укорить подчиненного, — но решает не делать этого.

— Да уж, постарайтесь. — Он выжидает, наполовину поглощенный темнотой. — Я думал, лорд Жиллиман послал вас сюда в наказание за неповиновение его воле, но сейчас вижу, что ошибался.

— Почему же, сэр?

— Потому, что ощущение такое, будто это меня наказали.

Вульций уходит, его шаги эхом раздаются в помещении — и Тиэль остается в темноте.

Сидя на скамье в послеочистной камере, Тиэль сквозь грязное бронированное стекло смотрит, как два сервитора чистят его доспех. Очистка от радиации — процесс долгий и болезненный, но необходимый. С тех самых пор, как враг атаковал солнце Калта, любой выход на поверхность несет с собой риск заражения радиацией. Даже Легионес Астартес подвержены ему, хоть и могут выдерживать более долгое и сильное воздействие, чем обычные люди.

Последней вылазки Тиэля хватило бы, чтобы несколько раз убить обычного человека. А он будет жить и преодолеет воздействие калтской радиации.

Одетый лишь в сетчатый поддоспешник и белую майку для тренировок, он все равно возвышается над солдатом, что стоит рядом. При взгляде на форменную куртку солдата становится понятно, что зовут его Рауд и что он из старого нуминского полка. Разумеется, полка этого уже не существует — ни единого батальона. Выжившие бойцы старой армии Калта были собраны в партизанские отряды, при поддержке легионеров Тринадцатого — где возможно.

— И долго еще, рядовой? — спрашивает Тиэль.

Рауд оборачивается, он несколько озадачен. Тиэль показывает на сервитора за грязным стеклом:

— В смысле, доспех еще долго будут чистить?

Он знает ответ, но тишина подземелий вселяет в него тревогу, и мысли его блуждают.

Рядовой смотрит на хронометр. Он в облегченном защитном костюме, в гамашах и сапогах, но куртка расстегнута, и под ней видны старые армейские знаки отличия. На шее у него болтается маска с респиратором. На плечах складками лежит капюшон.

— Через минуту, сержант. Сервиторы уже заканчивают.

Тиэль кивает, словно услышал что-то новое.

— Скажи, рядовой… тебе велено за мной присматривать?

Рауд на миг замирает в изумлении.

— Я… э-э… Нет, сержант. Капитан Вульций просил, чтобы я покараулил, чтобы вы не ушли, пока он не вернется.

Тиэль поднимается на ноги — простое движение, но теперь он грозно нависает над солдатом.

— Значит, ты все-таки за мной присматриваешь.

— Сержант, я лишь…

Тиэль смеется и отмахивается рукой:

— Да успокойся, рядовой. Я просто шучу — чтобы не так тоскливо было тут обоим торчать.

Рядовой Рауд успокаивается. Он пытается улыбнуться, но его выдают испуганные глаза. Прежде чем он успевает ответить, звучит сигнал, и лампа над входом в очистную камеру пульсирует светом. Несколько секунд спустя пневматический механизм шипит, дверь открывается, и появляется сервитор с начищенной латной пластиной. Тиэль рад, что с нее не исчезли оставленные им знаки.

Рауд тоже их видит.

— Что это?

Он щурится, приглядываясь — пытается понять их смысл и не может.

— В легионе их называли практиками. Я использую их для записи всех тактик, стратагем и приемов, которые использовал на Калте со времен своего назначения.

— В вашем костюме для этого есть внутренние системы?

Тиэль улыбается, забирая у сервитора наплечник.

— Они уже переполнены. Я был сильно занят. Вот, помоги мне надеть это.

Рауд повинуется. Где-то в туннеле глухо отзываются звуки битвы.

С помощью рядового Рауда Тиэль облачается в доспех примерно за три минуты. Еще три минуты — и он на полпути по туннелю, спешит в командный пункт, где надеется застать капитана Вульция.

В фосфоресцирующем полумраке раздаются три громких удара, громче прежнего. Тиэль замедляет бег и переходит на легкую трусцу, броня глухо позвякивает.

Его догоняет запыхавшийся Рауд.

— Что это было?

— Стреляли из болтеров.

Лицо Рауда, резко высвеченное жужжащей лампой на потолке, бледнеет до белизны.

— Это легионерское оружие.

— Да.

Рауд проверяет свой лазерный карабин и снимает предохранитель движением большого пальца.

Тиэль вынул болтер-пистолет из боковой кобуры. В другой руке у него короткий меч.

За стрельбой следуют крики. Он знает некоторые голоса. Один принадлежит капитану Вульцию, выкрикивающему приказы. Другие — более резкие и гортанные. Он знает этот язык, пусть и толком не умеет изъясняться на нем.

Колхидский.

Несущие Слово.

Тиэль крепче сжимает пистолет и рукоять меча. Он хочет выхватить электромагнитный двуручный меч, висящий в ножнах сбоку генератора у него на спине, но еще не знает, что ему предстоит. Нет ни практики, чтобы рассчитать ответ, ни теории, сформулированной за эти странные дни братоубийственной войны.

— Встань у меня за спиной, — предупреждает Тиэль, крадучись преодолевая последние метры туннеля. В начале и конце — взрывоустойчивые двери; цифровой кодовый замок препятствует входу и выходу, но враги каким-то образом сумели пробраться на их базу.

Звуки битвы становятся громче — даже сквозь толстую пласталь дверей. Тиэль останавливается на пороге и набирает последовательность цифр. Он предпочел бы, чтобы был другой путь, но лишь так можно пройти в командный пункт. Открывающиеся двери предупредят о его присутствии — и он должен быть готов к тому, что окажется за ними. Воспоминания о бое на борту «Чести Макрагга» возвращаются к нему холодными вспышками. Тиэль пытается отогнать их и надеется, что на этот раз столкнется со смертным противником.