На пустотные щиты «Фетиды» обрушились удары макроснарядов — первый, второй, затем настоящий град. Фидий смотрел, как прогибаются щиты; на грани его восприятия мерцали большие радужные мазки энергии. В корму «Фетиды» угодил стометровый шар плазмы, и корабль содрогнулся, когда откололся раскаленный кусок брони. Фидий не спускал глаз с центра голонроекции, где двигались отметки вражеских кораблей. «Фетида» содрогалась от шквального огня противника.

Он чувствовал, как протоколы пробуждения начинают высасывать энергию из вспомогательных систем. Реакторы подавали сигналы о недостатке питания. Даже если бы им хватило экипажа для того, чтобы встать к орудиям, то мощности для выстрелов все равно было бы слишком мало.

— Подготовиться к запуску, — приказал Фидий.

За ними с шипением сомкнулись двери. Крий стоял в полной темноте, глаза у него щелкали и стрекотали в поисках света. Холод впивался в открытую кожу лица.

«Температура ниже порога жизнеобеспечения, — щелкнуло в уме. — Нет никакой актуальной угрозы».

Тишину пронзил свист стали — это Борей обнажил меч.

Глаза Крия переключились на инфракрасную систему ночного видения. Все холодное — синее и черное. Полный и всепоглощающий холод.

Сквозь линзы прокручивались данные. Он игнорировал их, пытаясь разглядеть хоть что-то в синих кляксах посреди черноты.

— Проецирование света, — шепнул Крий, и глаза его вспыхнули, словно ледяные фонари. Взору предстали уходящие во тьму механизмы. Когда-то здесь базировались «Грозовые ястребы» и танковые батальоны. Среди переплетения трубчатых конструкций выстроились ряды цилиндров и плоских ящиков, а перед дверьми на свободном пространстве стоял невысокий постамент из полированного железа. В нескольких сантиметрах над его поверхностью парил скипетр из фрезерованного блестящего металла. Похоже, только постамент и скипетр не тронула изморозь, покрывавшая все остальное в этом помещении.

— Искусственный контроль температуры, — пробормотал он, пронзая темноту лучами глаз. — Вот для чего приспособили это помещение, установив тут механизмы. Здесь кроется причина высокой температуры на корабле — должно же куда-то выходить забранное отсюда тепло.

— Секреты… — проворчал Борей. Сквозь его стиснутые зубы с шипением вырывался белый пар.

Крий втянул в себя воздух, только сейчас обратив внимание на запах застоявшегося воздуха; его ольфакторные датчики различили признаки машинного масла и антисептиков. Фокусировочные кольца глаз невольно щелкнули, когда логические процессы привели к неопределенным выводам. Он шагнул вперед, механические суставы и броня потрескивали от холода. Он осторожно обошел постамент.

Над ним нависала ближайшая обледеневшая машина. Она стояла чуть поодаль от всех остальных, словно генерал во главе армии. Застывшая жидкость сгустками замерзла там, где сбоку и сверху к ней крепились трубки. Крий поднял руку, растопырил металлические пальцы и коснулся поверхности. Звякнул металл о металл. Зазудели тактильные сенсоры, передавая холодному разуму, что он имеет дело с адамантовой структурой, содержащей вкрапления серебра и каких-то неизвестных элементов. Пальцы ощутили слабую пульсацию. Он провел рукой по металлической поверхности и обнаружил покрытый коркой льда кристалл.

И замер. И отпрянул назад.

Через только что расчищенное ото льда окошко он видел нечто.

— Что это? — голос Борея взметнулся ввысь и растаял в темноте.

В голове Крия из различных предположений и возможностей вывелись заключения.

— Могила, — прошептал он. Медленно-медленно снова поднял руку и соскреб лед со стекла. И осветил глазами то, что было за ним.

На него смотрел железный череп.

Разум Крия оцепенел. Перед его глазами прокручивалась информация, но он больше не обращал на нее внимания. В ушах звенело.

Из ледяного кокона на него глядел замерзший Атанатос.

«На что вы можете еще надеяться, кроме как умереть здесь?» — всплыл у него в голове заданный им же самим вопрос, и из бездны памяти донесся ответ Атанатоса: «Брат, больше это не война надежды, теперь это война отмщения и уничтожения».

Вместе с воспоминанием всплыл неотвратимый вывод, полученный от обработки собранных данных. «Кибервоскрешение, — шепнул голос логики в мозгу. — Атанатос мертв. Они все мертвы. Они пробудились для того, чтобы встретить нас по прибытии, затем вновь погрузились в сон. Они повернули ключи Хель».

— Нет, — услышал он собственный слабый голос. — Нет! Это запрещено. Отец возбранял нам открывать эти врата.

«Феррус Манус мертв».

Крий не мог шевельнуться. Его мозг работал вхолостую, он не мог оторвать взгляд от теряющихся вдали гробов, покрытых ледяными саванами. Сотни гробов.

Под ногами содрогнулась палуба. С высоченного потолка упала глыба льда. «Фетида» оказалась в эпицентре сражения.

«Крий, все, что здесь осталось, — смерть».

Опять дрогнула палуба. Вдоль всего помещения зажглись голубые огоньки, передний гроб распахнулся с глухим стуком. Из решеток и трубопровода вырывался газ. Крий смотрел на все это, глаза его по-прежнему светились. Меч Борея вспыхнул.

Вновь раздался треск, и вот появился Атанатос. Под его поступью дрожала палуба, на месте мускулов работали поршни. Переходя в боевой режим, оружие мертвеца сбросило ледяные оковы. На секунду Атанатос застыл, пуская пар из сочленений и полязгивая сервомоторами. Затем посмотрел на Крия, и глаза его полыхнули синим огнем.

— Вот видишь, Крий, — проговорил Атанатос голосом, похожим на скрежет мерзлого металла. И схватил деактивированным силовым кулаком скипетр с постамента. Крий смотрел, как кольцами пробегают по нему медузанские руны, и каждая из них тускло светится. Он практически ощущал заключенные в нем странные энергии. — Теперь ты понял.

Фидий чувствовал, как в унисон с кораблем содрогается его плоть, когда интерфейсные линии передавали ему боль «Фетиды». Кровь появилась во рту и сгустками застывала внутри доспеха.

— Слабость… — проворчал он и заставил себя сосредоточиться.

«Удар копья» и «Волк Хтонии» промчались мимо «Фетиды», резко разворачивались и стреляли, меняя направление. Турболазеры начали поражать верхнюю часть корпуса, оставляя глубокие раны и прожигая недра. «Рассветная звезда» и «Дитя смерти» шли на сближение, их носовые и надстроечные орудия обрушили шквал огня на борта «Фетиды». Фидию казалось, что его собственная плоть зажаривается вокруг вживленных разъемов.

Все шло именно так, как надо, и в то же время абсолютно не так.

Штурмовики и торпеды в пусковых установках были готовы, только пробудившиеся мертвецы пока что не спешили рассаживаться по местам. А они должны были уже ломиться на нижние палубы к кораблям Шестнадцатого легиона. Но они почему-то медлили, или же процессы пробуждения дали осечку. К этому времени Атанатос уже должен был пробудить остальных.

Фидий пытался связаться с ним, но в ответ слышал лишь треск помех. Уже должен был быть произведен запуск; им надо было уже ударить по атакующим их сейчас кораблям. Орудий у них не было — всю энергию перенаправили на то, чтобы погрузить в сон мертвецов и ввести «Фетиду» в битву.

Нарушение зрения. Фидий боролся с нахлынувшей на него вязкой волной затуманенного сознания. Нужно время. Если им удастся продержаться еще немного…

— Заходим над ними, — приказал он.

Двигатели работали на пределе, и в сознание Фидия начали поступать доклады. Если у них получится обойти спланированную врагом атаку, тогда они вернутся в бурю огня в тот момент, когда закончится пробуждение. Они смогут отомстить. В голове Фидия пошли перерасчеты. Они все еще могут это сделать. Они смогут…

На спину «Фетиды» обрушился синхронный огневой залп «Рассветной звезды» и «Дитяти смерти». Всю верхнюю часть корабля сотрясла ударная волна. Раскололись купола наружного корпуса. Стометровые языки пламени взметнулись в вакуум, словно щепки раздробленного копья.