Я повернулся посмотреть, кого же это я лягнул — какой-то мужик примерно моего роста, но мускулистой комплекции, одетый в неприметную одежду. Чёрт, да у него даже лицо было незапоминающееся, ни шрамов, ни родинок, ни щетины. Такой скрывается в толпе без проблем, неудивительно, что я не заметил его раньше, иначе бы проверил его мысли.

Наумов опять соврал и пришёл на встречу со своими «друзьями». Я, конечно, тоже не идеален в этом плане, но зато мой друг не бьёт Наумова по больным местам. К сожалению.

Пока этот мужик вставал, я схватил соседний стол и толкнул его на него. Мужик снова упал, увлекая за собой круглый деревянный стол.

Я, обхватив бок рукой, побежал к эскалатору. Если я увидел одного подручного Наумова, то значит, их здесь полным полно, и мне надо в срочном порядке убираться из здания. Бок полыхал огнём, а эскалатор казался бесконечной лестницей, я не стал спокойно ждать, пока тот довезёт меня вниз, и стал спускаться сам, медленно, ступенькой за ступенькой. Но стоило поднять взгляд чуть выше ступенек, как я заметил второго подручного Наумова.

Он стоял у самого подножия эскалатора и улыбался своей немного безумной улыбкой. Между нами никого не было, и я видел его так отчётливо, как никогда раньше. Два метра роста, дебильная стрижка «под горшок», худое лицо с выступающими скулами и подбородком, застывшее выражение человека, унюхавшего резкий неприятный запах. Тяжёлый длинный плащ, который, казалось, даже ему был велик.

Алексей.

Чёрт, чёрт, чёрт! Он сейчас должен в больнице лежать, лечиться после двух пулевых ранений и множественных ожогов, но он стоит прямо передо мной, целый и невредимый с виду. И явно жаждущий мести. Я уже чувствую в воздухе напряжение, возникавшее между нами, вольт эдак в миллиона два.

Он широко развёл руки в стороны и обхватил металлические бортики эскалатора с внешней стороны. Я, уже ощущая, как по ним в мою сторону понеслись смертоносные электроны, перепрыгнул левый бортик и сиганул вниз с высоты второго этажа. Волосы на руке вздыбились, ощущая проскочивший мимо чудовищной силы разряд, и между рукой и рукавом куртки ощутимо стрельнуло статикой. Чёртов мраморный пол приближался слишком быстро, я почти не успел сгруппироваться, ноги при прикосновении к нему скользнули вперёд, и я благополучно, но очень больно, приземлился на пятую точку, отбив копчик. Прямо надо мной металл бортиков мгновенно раскалился и поджёг резиновые перила, те смачно задымились, распространяя вокруг зловоние горелой резины.

Кто-то истошно закричал, может быть даже я — не знаю.

Я повернул голову в сторону подножия эскалатора и стал наблюдать за тем, как Алексей медленно убирает руки с почерневшего металла, на котором остаётся след от его ладони. Я попытался достать старую злую травматику, уже не терпевшую вырваться из кобуры и наказать всех злодеев, но она внезапно испугалась Алексея и застряла в кобуре. Алексей, сделав пару шагов в сторону, наполовину показался из-за эскалатора и неестественно изогнул пальцы правой руки. Эти пальцы тут же напомнили мне изломы молнии на небе в бурю. Это меня и спасло — я тут же пополз в сторону скамейки на квадратном каменном постаменте и в самый последний момент смог подобрать под себя ноги и прыгнуть за неё. Тонкий, как игла, разряд проскочил мимо меня и попал в мраморную плитку несколькими метрами дальше. Плитка треснула и обуглилась.

Я наконец-то смог достать травматику и, высунув руку наугад, несколько раз выстрелил. Попал — Алексей болезненно зарычал.

Невооружённые охранники местных бутиков дружно попрятались, пытаясь по рации вызвать хоть кого-нибудь, некоторые продавцы выкрикивали бесполезное слово «полиция», но той нужно было время, чтобы прибыть сюда. Поймают ли они Наумова? Не думаю. А прикончит ли меня до этого Алексей? Глупый вопрос.

Я выглянул из своего укрытия и, убедившись, что Алексей немного отвлёкся, осматривая полученный синяк, перекатился за стоявший в небольшом отдалении киоск на колёсиках, торговавший до этого мороженным.

У меня внезапно зазвонил телефон.

— Вовремя же ты, кирпич проклятый, — проворчал я.

Мелькнула шаровая молния, куда попала — не знаю, мне надоело следить за всем, что пролетает мимо меня. Раз мимо — хорошо. Раз никто не заорал, дважды хорошо, значит, никто не попал под удар.

Я заметил, как с другой стороны на меня несётся ещё один «друг» Наумова, лысоватый и мелковатый, похожий на гоблина в очках мужичок с вполне внушительным шоковым пистолетом в руках. Я быстро прицелился в него и выстрелил два раза — попал в живот и в плечевой сустав. Он закричал так, будто я выстрелил в него не резиновыми пульками, а кумулятивными противотанковыми снарядами. Поняв, что он ещё жив каким-то чудом, он быстренько убежал в сторону и спрятался в одном из павильонов.

Мобильник продолжал настойчиво звонить, я не вытерпел и достал его из кармана. Папа?

У меня всё внутри сжалось. Нет, только не папа. Пусть лучше мне позвонят из военкомата и скажут, что я должен отслужить лет сорок, чем я поговорю с папой.

— Алло? — я зажал трубку между плечом и ухом, схватился за края тележки и покатил её в сторону второго выхода — первый блокировал Алексей.

— Коля, какого хрена? — прогремел голос отца в трубке.

Я начал лихорадочно соображать, о чём же он говорит, и где я провинился в очередной раз. В голову лезли тысячи вариантов.

— Э… пап, — сказал я в трубку, наблюдая, как в меня полетела ещё одна шаровая молния. — Ты немного не вовремя.

Я нырнул обратно и, вспомнив, как в прошлый раз схлопотал нехилый разряд, отпустил тележку и отполз от неё на пару шагов. Молния с сухим треском ударилась в неё, чуть не опрокинув её на меня. Но меня не задело.

— Подожди, у меня какие-то помехи, — сказал папа и постучал по своему микрофону так, что у меня чуть не заложило ухо.

— Это с моей стороны, — ответил я.

Очкастый гоблин снова высунулся из павильона, и я разрядил в него остаток обоймы — целый патрон. Промазал, конечно, но тот зато спрятался обратно. Я снова схватил тележку и прокатил её ещё пару метров в сторону, пока мою спину не прикрыл один из павильонов. Гоблин и Алексей временно скрылись за углами коридора, в который я вошёл. Выход виднелся метрах в тридцати от меня.

— Что там с Сашкой? — спросил отец.

Весь мой боевой дух тут же упал в самый низ.

Блин, а я надеялся скрыть это в тайне. Как он узнал? Позвонили им из больницы? Им позвонил сам Сашка? Нет, я просил его этого не делать.

— Как он, чёрт тебя дери, оказался в больнице, а?!

У меня загорелись уши, мне стало стыдно как никогда в жизни. Мама и папа, вроде бы, когда упрекают меня, используют одни и те же слова (мама, правда, не ругается), но от бати они всегда бьют куда больнее.

— Мы тут с матерью с ума сходим, не знаем, что там да как с вами обоими!

Алексей показался в коридоре одновременно с гоблином, да ещё подоспел тот мужик сверху — он выглянул из-за плеча ходячей башни Тесла.

— Пап, ты реально не вовремя, — начал я. — Давай я перезвоню тебе немного пого…

Я весьма вовремя развернул тележку, ставя её между мной и моими противниками. Новый разряд оказался долгий, секунды в четыре, и его треск перекрыл полностью реплику папы. Я снова высунулся из-за тележки и попытался выстрелить в них, но не получилось — я забыл перезарядиться, зато все трое спрятались обратно, ожидая моих выстрелов.

— Блин, патроны, — пробормотал я.

— Патроны? — расслышал отец. — Что там у тебя творится?!

Я выронил мобильник, когда засунул руку в тележку. Нащупал ладонью что-то скользкое, холодное и круглое, взял в руку.

— Эй, мужики с батарейками в одном месте! — крикнул я, вставая в полный рост и одновременно второй рукой беря ещё один шарик. Пистолет упал рядом с возмущённо запричитавшим мобильником. — Вам шоколадное или ванильное?

Вы когда-нибудь видели, как дети играют в снежки? Конечно же, да — глупейший вопрос, вы и сами наверняка играли в детстве в них. Строили крепости из подтаявшего грязного снега, скомкивали его в руках, спрессовывали и устраивали снежные баталии, закидывая противника снегом с ног до головы. Море радости, куча снега за шиворотом — вот признаки успешной атаки.