— А что изменится после того как герцог освободит узников из каземата резиденции? — недоуменно развел плавниками летунец. — Клика вдруг расхочет тебя искать, а Небыль воспылает ко мне неземной любовью?

— Теперь мы подошли к еще одному судьбоносному делу. Его успех, как и моя жизнь, будут всецело зависеть от твоей пронырливости. Слушай… — смертник понизил голос, начав увлеченно вдалбливать летунцу что-то крайне важное.

Сдобрив прощание с Лётом пламенным напутствием, Пол-лица темными переулками вернулся к дому купцов. В сенях его поджидал нервничавший глава и, не дав смертнику даже присесть на лавку, тут же взялся допытываться:

— Ну как? Присмотрел подходящее место для обмена?

— Что? — буркнул погруженный в раздумья Пол-лица. — Ах, место. Да, кое-чего подыскал. Завтра отправлю в резиденцию писульку с условиями. А сейчас я, пожалуй, прикорну чуток. Намыкался, мочи нет. Ты хоть полночи постереги баронессу. Потом уж я с тобой махнусь.

— Лады. Только ты лучше наверху укладывайся. Там поспокойнее. Ворчание баронессы опять же тебе мешать не будет, — заботливо подсказал глава.

Пол-лица с благодарностью принял совет и, расположившись на кровати в тесной комнатенке второго этажа, тотчас провалился в тревожный сон. Проторчав некоторое время в коридоре, глава отважился заглянуть к смертнику, только когда услышал громкий храп. Убедившись, что сотоварищ, даже не удосужившийся снять плащ, крепко спит, он крадучись покинул дом. Летунец, конечно, заметил бы, как срываясь на бег, спешит по ночным улицам взволнованный глава. Но, к несчастью, именно в этот момент он выполнял оговоренное ранее поручение неподалеку от городских складов и никак не мог предупредить друга.

Пол-лица пробудился от гулкого грохота, донесшегося откуда-то снизу. Последовавший за ним топот множества ног по лестнице, заставил смертника мигом вскочить с постели. Однако, прежде чем Пол-лица сообразил броситься к узкому оконцу, дверь с треском распахнулась и в комнату ввалила гурьба людей с факелами.

— Отбегался, голубчик! — победоносно воскликнул предводительствовавший вторжением коротышка.

Попятившись к стене, смертник прикрылся рукой от слепящего света и лишь теперь различил толпу правильников в компании перепуганного главы.

— Как они нашли нас? — вымолвил Пол-лица, обращаясь к сотоварищу.

— Извини, но я рассудил, что так будет лучше для ордена, — пристыженно потупившись, пролепетал глава.

— Ты что же, продал меня?! — крикнул ошарашенный Пол-лица.

— А ну заткнитесь оба! — рявкнул коротышка, медленно обходя кровать, отделявшую нападавших от вжавшейся в стену жертвы. — Смотри мне без выкрутасов, смертник. Дом окружен братьями. Не пытайся удрать.

— Поддался на уговоры баронессы? Да? Что гадюка посулила тебе? Спасение из города в обмен на меня? — опасливо косясь на дубинки в руках правильников, ощетинился вопросами Пол-лица.

— Я посулила достойную жизнь в рядах моих единомышленников, — ответила за главу вошедшая в комнату баронесса.

— А насколько продолжительна будет такая жизнь, она не уточнила? — со злобным ехидством процедил Пол-лица, отступая к углу помещения.

— Уж наверняка подольше твоей, — ядовито улыбнулась баронесса, потирая запястья.

В следующее мгновение правильники, как по команде, ринулись через кровать и, угостив Пол-лица дубинками, вывернули ему руки.

— Я не забуду тебе ос, поганец, — с усилием ворочая распухшими губами, пообещала баронесса и натянула на голову смертника знакомый мешок.

Пока Пол-лица вели по улицам в резиденцию, понукая не только обидными словами, но и пинками, во владения скрипичного мастера пробралось проклятие. Осторожно пролетев мимо клюющих носом слуг, оно неслышно отворило ставни и юркнуло в опочивальню хозяина.

Прежде пустоватую комнату теперь заполняла роскошная мебель, а след от пожара на полу прикрывала волчья шкура. Привычное место занимала лишь кровать, на которой под балдахином мирно посапывал мастер.

Приземлившись на кушетку, стоявшую у изголовья, летунец оценивающе поглядел на лежавшую здесь же скрипку и деликатно дернул струну плавником. Еще не оправившийся от недавнего потрясения мастер тотчас проснулся, обеспокоенно закрутив взъерошенной башкой.

— Дивное звучание. Даже как-то досадно убивать создателя столь изысканной вещицы, — проведя по струнам крылом, траурным голосом посетовал летунец.

Заметив рыбину, мастер испуганно округлил глаза и проронил:

— Ты проклятие?

— Пробудился, наконец. Хотя, видать, не совсем, раз сомневаешься, что говорящий тунец может быть кем-то кроме проклятия, — повернувшись к музыканту, произнес Лёт.

— Выходит смертник был прав! А я ему не поверил на свою голову, — шаря рукой в поисках валявшейся под кроватью кочерги, простонал мастер. — Тебя послали правильники?

— Они самые. Только давай обойдемся без лишних сложностей, — зыркнув на кочергу, все-таки найденную музыкантом, попросил летунец. — Я так и так тебя одолею. К чему вся эта неуместная борьба? Лучше чинно приляг на подушку, а я галантно перегрызу тебе глотку.

— Сгинь, тварь! — воинственно выставив перед собой кочергу, рыкнул мастер.

— Похоже, что ты пока не готов безропотно принять кару. Исключительно из уважения к твоей искусной работе, я даю тебе время до завтра. Простишься с родными, завершишь все дела, а вечером покорно растянешься на постели и без воплей оголишь шею. По рукам? — предусмотрительно отлетев в сторону, предложила рыбина.

Мастер ошалело вылупился на летунца и судорожно кивнул.

— Вот и молодец. До встречи, — похвалил Лёт и куропаткой выпорхнул в окно.

Само собой, ни о каких прощаниях мастер даже не стал задумываться, а следуя совету смертника, суматошно оделся и, заспешил к герцогу. Однако летунец куда быстрее музыканта промчался через ночной город, в мгновение ока добравшись до замка.

Вскоре он уже прятался в засаде под столиком, на котором стоял кувшин с вином, и караулил герцога. Тот не заставил себя долго ждать, валким шагом зайдя в покои с миской фруктов в руках.

Напевая незатейливый мотивчик себе под нос, герцог доплелся до столика и, потянувшись за вином, вдруг услышал:

— На ночь вредно набивать пузо.

Боязливо заглянув под столик, герцог выронил миску и завизжал дурным голосом:

— Чудище! А-а-а.

— Да не ори ты. Разве так подобает приветствовать проклятие, посланное правильниками, чтобы убить тебя? — выскочив из укрытия, укоризненно проговорил летунец.

На крик мигом прибежали охранявшие коридор стражники и, увидев кружившую под потолком рыбину, нерешительно встали перед господином.

— Посторонние люди нам ни к чему. Давай перенесем твою кончину на завтрашний день. Побеседуем в более спокойной обстановке, — заявил Лёт и, не дожидаясь ответа, покинул комнату через окно.

Когда летунец вернулся к прощальному дому купцов, то и дело спотыкавшегося Пол-лица уже пригнали в резиденцию. Проводив смертника по каменной лестнице в подземелье, правильники связали его толстой веревкой по рукам и ногам, а затем грубо сорвали мешок с головы.

Пол-лица не сразу разобрал в тусклом свете факелов, что сидит на

деревянном полу в центре просторной камеры, отгороженной от коридора железной решеткой.

— Как-то подозрительно смиренно ты себя ведешь, — недобро произнесла баронесса, стоявшая вместе с четверкой лучников в коридоре.

— А что, есть смысл побуянить? — морща нос от запаха чада, клубившегося под потолком, неунывающим голосом молвил Пол-лица.

— Никакого. Просто твой предшественник был построптивей. Что, правда, не спасло его от медленной смерти, — с отвратительной улыбочкой пояснила баронесса.

— Зачем вам все это нужно? Уйма замученных смертников, освобождение вековых проклятий с истреблением невинных горожан? — завалившись на бок, меньше всего вкусивший ласки дубинок, поинтересовался Пол-лица.

— Думаешь тут собрались спятившие палачи? — удивившись осведомленности собеседника, с вызовов бросила баронесса. — Мы убиваем только смертников таскающихся с проклятиями, а остальных убеждаем служить на пользу нашему делу. Я всем сердцем желаю, чтобы никто из люда не страдал от проступков их предков, но иначе не получится пронять тварей стоящих за созданием проклятий. Впрочем, на кой ляд тебе об этом рассказывать. Смертники, как и толпы наивных бедолаг, знать не знают, откуда что взялось. Они, словно золотари, подчищают червоточины судьбинных правил, лишь укрепляя их владычество. Соболезную, что тебя угораздило спутаться с проклятием, но во имя всеобщего блага ты должен умереть.