* * * из неотправленного письма …с полудня до полуночи такая, хоть кричи, – пристроится под локоток, запустит в вену коготок, чтоб не ослабить, не сместить, – тоска. Рвёт мясо до кости. * * * черновик Пиши: «Иссохшей без тебя души…» Пиши, пиши! «…Каким ещё дождём насытишь?» Здесь красная строка. И далее: «Рука…» Нет, зачеркни пока. Известно, что «торопится рука». Страницу, комкая, оставь. Начни другую. И представь ночь. Километры расстоянья. Бесстрастно скорый поезд скорый бесцеремонный в расставаньях. Он странствует в соседний город… Как? Связкой ёлочных игрушек. В ней свет, тепло, твоё дыханье… Однако скоро свет потушат. Ночь, километры расстоянья, на рельсы, скорость, пластик, сталь (как будто отстраняют душу!) падёт кромешная печаль. И крошево дождя падёт… Здесь с прошлого листа впиши: «Каких ещё дождей найдёт иссохший этот пласт души?» Кури. Читай. Увы, нескладно. Отбрось. Злословя, запиши: «Сегодня чересчур прохладно гадать о сущностях души. Бумага вышла (повод это спастись в порядочных поэтах)». * * * Дождь легкомысленно шутил случайной каплей. Ночь промокла, накрывши дом, гасила окна, стучалась в форточку: «Пусти!» Но я был светел, и светил единственным окном Тебе. * * * Мой подбородок голубем в руке твоей. С сознанием греха, с последней строчкой этого стиха уходишь ты… * * * Есть женщина, судьбою невесома, что задержалась на моём плече листом осенним, стрекозой крылатой. Ладонью я хотел накрыть своё плечо. Но испугался крыла сломать, плоть осени разрушить. Есть женщина, которая ушла от моего плеча к плечу другому. Всё будто бы. Да разве под рубахой там, на плече, саднит и кровоточит, и почему-то заживать не хочет. * * * Каких ещё искать решений в судьбе налаженной твоей – когда тебе так много дней, и так немного ощущений? * * * Как наше жгучее, вот это, что именуется «мечта» и от рождения свободно, – как это прочим неудобно! Как возмутительно «не так» среди прохладных силуэтов – живое, жгучее, вот это… * * * Я сочиняю встречных девушек из молока со сдобным хлебушком. Но исполняются старушки с водицей и ребром горбушки. * * * Случайно встретишь на перроне – чужая ты. Я посторонний. Я отвернусь. Вагон укатит. Чужая ты. И там, под платьем, мне незнакомые ложбины и выпуклостей величины. Чужая. Кожицы плеча губами я не изучал. * * * из женской логики – Красотка, «ку…»? Красотка, «…да»? Красотка, встретимся когда? – Прохожий! Приставайте-не. К такой заметной-не. Ко мне. – Простите, если потревожил… (уходит) – Ах, нервный нынче стал прохожий! * * * метаморфоза Я так же ненавидел расставанья – как преданно любил на расстоянии – как чуть не умер в радости от встречи – как умираю в скуке каждый вечер от права быть с тобою постоянно. * * * – Прощай, история, – и точка. Абзац. И далее, – Привет! Тебе, молоденький сюжет. Здесь, под цветастой оболочкой, такой желанной и пригожей, – давно знакомое всё то же… * * * Вперёд, с надушенной щекой, в одёжке праздничной какой, под этим небом голубым, вон! – из обыденной судьбы. Реплики 1. – Презренной плоти лоскуток размером с фиговый листок, а сколько суеты, мой друг! – бок о бок, между и вокруг… 2. – Ты, безусловно, лучше всех! Я это доказать смогу. Но нужен соответственный разбег: ты лучше всех, но… ближе к четвергу. 3. – Ты всех загадочней? Пожалуй! – в местах, где пчёлка носит жало. |
