– Джули Борисовна, подождите минутку!
Я остановилась.
– Вы вот сердитесь на Евгения Алексеевича, а ведь он с уважением относится к Вам. Только Вас и слушает!
Пронзительно взглянув на помощницу Алфеева, я горько усмехнулась про себя: эта льстивая лгунья пытается удержать меня, только потому, что в штабе не хватает простых исполнителей.
Боязливо оглянувшись, Любовь Петровна шёпотом сказала:
– Он уже две недели ходит к Полпреду, но Семён его всё не принимал. А сегодня утром принял! Вроде они договорились. Не горячитесь! Евгений Алексеевич сказал, что завтра на собрании членов штаба сделает важное заявление и просил лично Вас об этом предупредить. Обязательно приходите завтра! Уж месяц терпели, так ещё чуть-чуть…
Я мгновенно остыла. Помощница Алфеева не могла сама придумать такое. Порывисто обняв пожилую женщину, я поцеловала её в щёку.
– Похоже, – воскликнула я, – есть смысл в том, чтобы «сейчас не торопиться с решением»!
– Конечно, конечно, – шептала Любовь Петровна и растроганно улыбалась, глядя на меня.
Миссурс, 6 февраля
В приподнятом настроении, но всё же с опасением и внутренней готовностью выйти из игры, я пришла на собрание штаба. Все уже были на месте. Алфеева сидел за столом, и на лице его была непроницаемая маска. Ограничившись общим «здравствуйте», я села на ближайший к выходу стул.
Алфеев сразу же открыл собрание. Обращаясь ко всем присутствующим, и даже не взглянув на меня, он громко сказал:
– Вот, Джули Борисовна, Вы давно говорите о том, что нам нужен руководитель центрального штаба здесь, на месте, и я, наконец, подобрал подходящую кандидатуру – Жаров Сергей!
И форма обращения, и само известие неприятно кольнули меня. Я не стремилась стать руководителем штаба, и если бы мне предложили, – отказалась, потому что на таком посту должен быть человек с обширными региональными связями. Просто то, что Алфеев не обсудил со мной кандидатуру руководителя штаба, свидетельствовало о том, что я не вхожу в его ближний круг.
– Я давно знаю его и доверяю, – весь покраснев, продолжал громко говорить Алфеев. – Сейчас он руководит МУПом «КРУ». Он успешный предприниматель. Матвей Сергеевич участвовал во многих избирательных кампаниях. Предоставляю ему слово.
Если бы всё было так, как ты говоришь, – подумала я, – то не краснел бы.
Пока Алфеев представлял Жарова, тот широко улыбался, сияя от удовольствия, и суетливо поглядывал вокруг: мол, вот он я, прошу любить и жаловать! Теперь, когда он направился к центру комнаты, я шёпотом спросила у сидевшего рядом мужчины:
– А что такое КРУ?
– Комбинат ритуальных услуг – или похоронное бюро, – подсказали мне сразу двое соседей.
Услышав это, я прыснула от смеха: Жаров был одет в черный костюм, черную рубашку и того же цвета лакированные сапоги! Однако роль инфернального шефа похоронного бюро совершенно не вязалась с ним самим – пышущим здоровьем, низкорослым плотным крепышом, с тугими розовыми щёчками.
Занимаясь самопрезентацией, Жаров довольно долго и с упоением говорил о чем-то, драматично заламывая холеные белые ручки. В это время Алфеев, сидевший практически напротив меня, ни разу не поднял головы и не пересёкся со мной взглядом. Наблюдая за ними обоими, я пыталась понять, что так смущает Алфеева. Может быть дело в том, что он привел сюда ставленника Сорокина, как об этом только что сообщил собравшимся сам Жаров?! На данном этапе избирательной кампании это не критично. Важнее, что Алфеев всё-таки достиг определенных договоренностей с Полпредом. Почему он сам ничего не сообщил мне о результатах переговоров?! Не уверен во мне?! Нет, скорее в ситуации столько неопределенности и скрытых опасностей, что он не уверен, сможет ли, как говорится, проплыть между Сциллой и Харибдой, то есть прежними и новыми «союзниками»! А, может быть, его смущает то, что я потребую благодарности в виде денег? Эх, благодарность! Известно, что за мелкие услуги люди благодарят всегда, за значительные – изредка, а за серьезные – никогда.
В этот момент мой слух резанула последняя фраза Жарова:
– Вот и Женька может подтвердить мои слова!
В штабе так повелось, что вся, недавно нанятая в штаб молодёжь, называла Алфеева «Женькой», – мол, в Европе и Штатах все обращаются друг к другу по имени, а российское обращение по отчеству – вообще анахронизм! Но, чтобы новоиспеченный руководитель штаба, да ещё во время собственной презентации позволял себе такую наглую и глупую фамильярность – это уже перебор!
– Если мы работаем на кандидата в губернаторы, – с места сказала я, и в голосе моём был металл, – то он не может быть «Женькой». Никаких уничижительных обращений! Он – Евгений Алексеевич!
На мгновение в штабе воцарилась тишина.
– Разумеется! Извините. – сказал Жаров, и тут же поправил сам себя, – Евгений Алексеевич согласен с этим.
Я укоризненно посмотрела на Алфеева. Неужели он не понимает, что фамильярность – путь к презрению?! Неужели действительно согласен с ролью мальчика для битья, уготованную ему «партнерами» в предстоящей избирательной кампании?! Но Алфеев не видел этого моего взгляда. В этот момент он аккуратно складывал свои бумаги, готовясь закрыть заседание, и упорно делал вид, что происходящее его не волнует.
Сразу после заседания штаба я отправилась к Скриповой Светлане, рассчитывая побольше разузнать о Жарове. Мы со Светланой работали вместе на выборах брата. Она – настоящая кубанская казачка, яркая и бойкая женщина. Светлана любила посплетничать не меньше, чем громко попеть и вкусно поесть. Её не надо было тянуть за язык, чтобы узнать всё, что ей известно.
Её семья жила недалеко от центра в просторной квартире с высокими потолками. В их хлебосольном доме обычно бывало многолюдно. И в этот раз я застала там гостей. Светлана хлопотала на кухне, и я сразу вызвалась ей помочь. Улучив момент, когда никто не мог услышать нас, я спросила:
– Ты знаешь руководителя КРУ – Жарова Сергея?
– Так кто же его не знает!? – оживилась Светлана.
Буквально за пять минут, не отрываясь от нарезки закуски к пиву, и приготовления котлет, она рассказала мне всё известное ей о Жарове и даже высказала свои соображения относительно его роли в начавшейся избирательной кампании.
– На самом деле, то, что в начале девяностых он был держателем гей-клуба, – очень важно, – втолковывала мне она. – Там тусовался весь молодняк, ставший нынешней элитой Миссурска. Связи формировались именно там. Но ещё важнее, что потом он стал вице-президентом холдинга «Ауро». А президентом его кто был?!
Света лукаво взглянула на меня.
– Косычев?
– Да! И представь, он тоже идёт на выборы губернатора Миссурской области! Так что получается, что Жаров зависит не только от Сорокина, но и от Косычева. Он лоялен им обоим! А работать, говоришь, будет на Алфеева?! Молодец, – слуга трёх господ! Значит, между ними всеми сговор! Ох и грязной будет кампания!
– Странный вывод ты сделала, – я пожала плечами.
– Жаров – гениальный чёрный пиарщик! – чуть ли не с восхищением сказала Светлана. – Вспомни грязь, которую лили на твоего Сергея! Так вот, позже мы выяснили, что Жаров за этим стоял! Его у нас все боятся.
– Но мы же тогда справились!
– У нас была команда, – с ностальгией произнесла она, – сейчас таких и быть не может!
– Сговор, кстати, не обязателен, – высказала я своё предположение. – Может быть, приближая Жарова, Алфеев просто рассчитывает нейтрализовать его гений «черного пиарщика»?!
– Твой Алфеев родом из Кайногорска. Близко, конечно, – но не наш! И здесь он недостаточно влиятелен. Административный ресурс, без которого никуда, весь у Сорокина, деньги – у Косычева. Так что у Алфеева практически нет шансов. Никто ему Жарова за просто так не уступил бы. Кстати, Жаров и сам бы не пошел к аутсайдеру. Так что сговор очевиден.
Слушая Светлану, я в очередной раз поразилась тому, насколько по разному выглядит одна и та же ситуация из Москвы и на месте. Здесь мало кто мог предсказать, да теперь сильно недооценивают, появление на политической сцене Миссурска новой группы влияния – Полпредства Президента. В таком случае мне остаётся надеяться только на политическую интуицию Алфеева.
