– И он тоже, – холодно сказала Аня. – С ними много проблем! Он всё чаще выпивает. – Аня снова отошла к окну, спрятав от меня глаза. – А потом, все мужики довольно примитивные. Знаешь, как я их называю? – Долбарики!

– Анька, ты законченный циник! Узнаю тебя!

Я улыбнулась подруге, однако ступать дальше по зыбкой почве такого рода разговоров не захотела.

– Свари-ка мне кофе, пожалуйста, – попросила я. – И попробуй не залить им плиту!

– Без проблем! – воскликнула Аннушка, обрадовавшись тому, что я выразила готовность покончить с неприятным для обеих разговором.

Вскоре плита, как водится, была залита сбежавшим кофе. Это развеселило нас обеих, примирило и восстановило добрую атмосферу. Я, наконец, рассказала о своём путешествии «в тумане», постаравшись донести до Анюты какой редкой силы и остроты впечатления мы с Матвеем получили.

– Да, – согласилась Аннушка, – действительно очень необычно! Я читала, что на море, порой, складываются такие условия, при которых моряки сходят с ума.

– Запросто, – согласилась я, и тут же отвлеклась на непонятную возню, затеянную Аней у окна. – Что ты там делаешь?!

– Я слушаю, слушаю! Только вот удавчика пристрою, чтобы он погрелся!

– Помочь? – участливо предложила я, потому что молодой удав, живший у Ани, был довольно тяжёлым.

– Всё уже! – с удовлетворением произнесла она, довольная тем, как ловко управилась со змеёй.

– Ладно, тогда свари ещё кофе!

В ожидании напитка, я задумалась о том, почему мне всегда хочется делиться с Аней впечатлениями, и пришла к банальному выводу: потому что она способна сопереживать, или умело делает вид, что сопереживает. Честно говоря, мне льстила дружба с молодой и хорошенькой женщиной. Весёлый нрав, игривость, дружелюбие и заботливость Ани делали легким и приятным общение с ней. Я привыкла к её присутствию в своей жизни, хотя с первого дня знакомства сомневалась в её искренности.

– Как ни хорошо мне у тебя, – сказала я, принимая от Ани очередную чашку кофе, – но нам обеим пора возвращаться к повседневным делам и заботам.

– Ты пей спокойно, – Анна пододвинула ко мне печенье, – а я быстренько покормлю долматинца и потом провожу тебя.

Прибежавший на её зов пес, сразу начал пристраиваться к моей ноге. Аня принялась оттаскивать его. Но как только долматинец оказывался на свободе, он снова возвращался к моей ноге.

– Вот подлец! – ругалась на него Аня.

– Да оставь ты его в покое, – смеялась я. – Он никакого вреда ни мне, ни одежде не причиняет!

Ане всё-таки удалось призвать собаку к порядку и накормить её. Потом мы занялись удавом, которого надо было вернуть в комнату и запереть в террариуме. Тот изворачивался, и мы чуть не уронили его с подоконника на улицу, а когда всё же справились со змеёй, нами овладело беззаботное ребяческое веселье.

В таком чудесном настроении мы вышли на улицу и обнаружили, что асфальт и стены домов пышут жаром.

– Как у нас на Урале! – обрадовалась я.– Там резко-континентальный климат.

– Давно такой жары не было в Москве! – озабоченно вздохнула Аннушка. – Хорошо хоть, у меня дома не чувствуется! Давай отвезу тебя, а то ещё задохнёшься в метро.

– Проще такси взять, чем тебе туда-сюда через весь город мотаться!

Аннушка лукаво улыбнулась:

– А может, мне приятно!

Чмокнув меня в щеку, она достала из сумочки ключи от своей красной японочки.

– Давай лучше прогуляемся! – предложила я.

– С удовольствием! – сразу согласилась Аннушка. – По бульвару?!

Солнце так безжалостно лило свой свет с бездонного неба, что хотелось укрыться в какое-нибудь недосягаемое для его лучей место. Мы пошли, стараясь двигаться в тени зданий и деревьев. Я с одобрительной улыбкой слушала рассказы Аннушки о последних событиях в жизни общих знакомых и охотно обсуждала их.

Вскоре нам обеим захотелось пить, а места, где можно было без риска для здоровья купить воду или сок, всё не встречалось. Только на Цветном бульваре мы отыскали новую «Шоколадницу», внутри которой было тихо и прохладно. Заказали сразу минералку, кофе и свежевыжатый сок. Прохладную воду выпили мгновенно. Кофе оказался превосходным, а сок – очень кислым, и мы не стали его пить.

Рассчитываясь с официанткой, Анна сказала ей:

– Счет за напитки в вашем заведении практически такой же, как за полноценный обед во вполне приличном ресторане, а пить «это», – она указала глазами на стаканы с соком, – невозможно.

Смущенная официантка начала извиняться. Я поспешила вывести Аню на улицу.

– Ты чего?! – с недоумением спросила я, когда мы оказались на крыльце. – Девчонка-то при чём?!

– Просто я устала, – вздохнула Аннушка.

– Тогда давай возвращаться!

Не успела Аннушка ответить, как заверещал её сотовый. Звонила Сонечка – дочь Ани. Она была уже взрослой девушкой и в этом году поступала в институт.

– Я пешком иду домой из Бауманского, – сообщила Соня.

– А мы с Джулечкой Борисовной гуляем по бульварам! Зашли вот в «Шоколадницу» на Цветном.

– Я тоже хочу с вами! Подождите меня на Мясницкой!

– Нет, мы никуда не пойдем, а будем ждать тебя здесь, во дворе.

Выключив телефон, Анна выругалась:

– Во б-…! Жара то – 32 градуса!

Она вернулась в «Шоколадницу» и купила ещё пару бутылок холодной минералки. Мы зашли в ближайший, совершенно незнакомый нам двор. Здесь, под тенью раскидистых старых деревьев, можно было спастись от жары. Возле детской песочницы нашлась свободная деревянная скамейка.

Через пару минут я уже разнимала ребятишек, дерущихся в песочнице из-за игрушечного пистолета. Причем тот мальчуган, что постарше, лет пяти, оправдываясь, кричал:

– Я пистолет не из кармана у него вынул!

– Ну и что?! – удивилась я.

– Он лежал на песке! А что с воза упало, то пропало!

– Но ведь это его пистолет! Мальчик маленький и пока не умеет хранить свои вещи. Верни ему его игрушку!

Мои вразумления не возымели действия. Мальчишка, которого я придерживала за плечо, неожиданно лягнул меня, оставив грязными кроссовками следы на моих белых джинсах.

– Да он хуже долматинца! – заметила Аня, с интересом наблюдавшая за происходящим.

– От горшка два вершка,– в сердцах сказала я, возвращаясь на скамейку, – а уже силой присваивает чужое, да ещё «подводит марксистский базис под жилетку»!

Аннушка молча протянула мне сигареты, и мы обе закурили. Мы успели сделать всего по паре затяжек, как во двор вошла кампания молодых людей. Парни остановились поодаль, но один из них пошёл прямо к нашей скамейке.

– Вы не слабонервные? – обратился он нам.

По виду парень и его приятели – обычные московские студенты.

– Да вроде нет! – легкомысленно ответила Аннушка.

– Можно, я тогда сяду здесь? – спросил парень.

– Да садитесь!

Пожав плечом, я подвинулась к Аннушке, освободив полскамейки.

Сев рядом, парень сразу закатал брючину. Стало видно, что у него сильно разбито и разбухло колено, а бинтовая повязка сползла вниз. Парень принялся неуклюже развязывать её, чтобы заново перебинтовать колено.

– Давай, я тебе перевяжу! – предложила я и поднялась со скамейки. Присев перед парнем на корточки, я взяла конец бинта в свои руки. – Не беспокойся, в прошлом я – медсестра.

– Джулечка Борисовна у нас в больнице работала, не бойся, – поддержала меня Аннушка.

– Как вы сказали, Джулечка?! – удивился и одновременно обрадовался молодой человек.

– Да! – я вопросительно вскинула на него глаза.

– Джулия, иди сюда! – подозвал он симпатичную темноглазую девушку, стоявшую вместе с парнями чуть поодаль, в густой тени деревьев.

– А как твоё отчество? – спросила я у девушки.

Она произнесла какое-то длинное слово, тут же вылетевшее у меня из головы.

– О, это очень далеко от моего!

Все заулыбались. Ситуация разрядилась. Парни тоже подошли к скамейке и принялись взахлёб рассказывать, что произошло. Оказывается, пару часов назад, их друг – тот самый, который сейчас сидел с нами на скамейке, ехал на велосипеде, и его сбила «шестерка». Машина не остановилась. Парень, правда, запомнил и цвет, и номер, и даже водителя. Прохожие вызвали скорую, которая доставила парня в больницу. Там ему сделали рентген, перевязали ушибы и отправили на все четыре стороны. Парень вызвал по сотовому друзей, которые и повели его домой. Но бинт оказался слабо завязанным и повязка сразу упала.