Я смотрела на его идеальной формы лицо, в его умные глаза, на сильные руки и чувствовала, как во мне поднимается гнев.

– Что случилось? Вас бросила девушка?

Что-то дрогнуло в его глазах, но он не отвел взгляда.

– Нет. Моя жена умерла.

Он сказал ровным голосом, без эмоций, но я ощутила его слова, как удар под дых.

– Мои соболезнования, – тихо проговорила я, разгадав теперь тоску, которую заметила в его глазах в нашу первую встречу.

– Теперь вы понимаете?

Я медленно кивнула, осознав, как сама не хотела бы прятаться от жизни за всеми этими вещами, которые кто-то давно потерял.

– Да, – начала я. – Однако…

Я подумала о дедушке и о Берди. И о Мейси. Обо всех незавершенных делах, которые оставила в прошлом. О том, как не готова встретиться с ними, тем более при непрошеных свидетелях.

– Вы меня даже не заметите, – настаивал Джеймс. – Если вам не понадобится моя помощь… я могу, скажем, просмотреть каталоги или передвинуть ящики на чердаке. – Его губы дернулись в едва заметной улыбке, которая не стерла боль из его глаз. – И я не стану выспрашивать у вас ничего такого, что вы не хотели бы мне говорить.

Я чуть не рассмеялась.

– Меня волнует не это. Апалачикола – маленький город. Люди там считают своим долгом поведать вам все, что вы хотите знать, и бо́льшую часть того, чего вы знать не хотите.

В глазах Джеймса зажглось искреннее веселье.

– Я из Нью-Йорка. Отлично умею отшивать людей.

Я вздохнула, понимая, что проиграла нечто большее, чем просто спор.

– Ладно. Дам знать мистеру Мэндвиллу. Я планировала ехать завтра и остановиться у своей тети. В Апалачиколе есть несколько гостиниц и сдаются комнаты с завтраком. Уверена, вы найдете их в Интернете. Мы пробудем там максимум два дня.

– Лучше, чем ничего.

– И я все еще надеюсь, что сестра позвонит мне и скажет, что нашла чашку, и тогда ехать вовсе не понадобится. Ей так же, как и мне, не хочется, чтобы я приезжала.

Джеймс не спросил почему, и меня порадовало, что он сдержал обещание ничего не выспрашивать. Я проводила его до двери.

– Спасибо еще раз за круассаны.

– Пожалуйста. Спасибо, что согласились взять меня с собой.

Я старалась не замечать нарастающего чувства сожаления, которое поднималось во мне подобно желчи.

– Ровно в девять. Не опаздывайте, ждать не стану.

Мы распрощались, и я поспешила закрыть дверь, пока не передумала. На секунду я прикрыла глаза, вспоминая лицо матери, как она прижимает палец к губам, забирает чашку из моих рук и просит хранить секрет. Мне послышалось жужжание нарисованных на фарфоре пчел, заглушенное годами молчания. А теперь я собираюсь их освободить.

Джорджия

Я несла коробку с каталогами в машину, когда у тротуара припарковалось такси. Он приехал раньше почти на двадцать минут. Очевидно, Джеймс всерьез воспринял мою угрозу уехать без него. Или, может, пунктуален по натуре. Учитывая, что рос он с четырьмя сестрами, могу только представить, какие ссоры это вызывало.

– Позвольте, я помогу, – сказал он, выскакивая из такси.

– Я сама, – сухо ответила я, опуская коробку в багажник.

Я была разочарована, что он все-таки приехал, и злилась на себя за то, что не сумела ему отказать. Но даже проворочавшись всю ночь в постели, так и не придумала, как остановить то, что обещало превратиться в настоящую катастрофу. Я пыталась объяснить мистеру Мэндвиллу, когда говорила с ним вчера, – однако для этого пришлось бы вдаваться в подробности. А выкладывать подробности я не готова. Я как будто стояла на берегу, глядя на приближающуюся волну и зная, что она вот-вот окатит меня с головы до пят.

– Ух ты! Это ваша машина? – Джеймс отступил, чтобы лучше рассмотреть мой белый «Кадиллак Куп де Виль» 1970 года с откидным верхом. На его лице загорелся восторг десятилетнего мальчишки, которому только что подарили новый велосипед.

– Он принадлежал моей бабушке. Дед отдал мне его, когда мне исполнилось шестнадцать и я получила права.

Джеймс кивнул, благоговейно разглядывая яркий хромированный бампер и угловатые «плавники».

– Я хотел предложить оплатить бензин, но теперь вижу, что мне не по карману.

Я рассмеялась, удивив этим нас обоих. Я совсем не жаждала получать удовольствие от его компании. Но то, что он сказал о своей жене, проложило между нами хрупкий мостик, тонкую связь из потерь и воспоминаний. Не то чтобы мы оба носили на рукаве повязки, демонстрирующие статус эмоциональных калек. Просто боль, отражавшуюся в глазах, мог распознать лишь собрат по несчастью.

Впрочем, я быстро вернула своему лицу серьезный вид.

– Я люблю вместительные машины. Если встречаю по пути гаражные распродажи и нахожу там интересный предмет мебели, то могу захватить его с собой. Я всегда останавливаюсь, если вижу распродажу.

Я кинула на Джеймса многозначительный взгляд – последняя попытка заставить его передумать.

– Это может быть интересно, – заметил он, возвращаясь к краю тротуара и подбирая свой кожаный саквояж. – Я путешествую налегке, так что для любой гаражной находки места будет достаточно.

Он пристроил саквояж в огромном багажнике, у края, рядом с моим маленьким чемоданом, как бы подчеркивая, что даже если я найду гигантский платяной шкаф, место ему найдется.

– Вы взяли чашку и блюдце?

Джеймс кивнул.

– Надежно упакованы в сумке. – Он пристально взглянул на меня. – Мне нравится ваш наряд.

Наверное, мужчина, у которого четыре сестры, привык подмечать такие вещи и легко расточает комплименты едва знакомым женщинам. И все же я была польщена.

Я пригладила ладонью яркую цветастую ткань короткого расклешенного платья.

– Спасибо. Оно из шестидесятых годов.

Я собралась было рассказать Джеймсу про огромный магазин винтажной одежды на Ройял-стрит, где я завсегдатай, но вовремя прикусила язык. Я давно перестала поддерживать нормальные человеческие отношения и не хотела привлекать к своей жизни лишний интерес.

Не откладывая больше отправление, я вернулась к дому, чтобы запереть дверь.

– Только не надейтесь, что дам повести, – обронила я, сев за руль и сунув ключ в замок зажигания. – Я никому не позволяю.

– Ладно. Я все равно не умею.

– Как это?

– То есть умею… брал уроки и даже получил права… просто у меня никогда не было своей машины. Парковаться в городе сложно, да и ориентироваться непросто.

– Но что, если в выходной день вы захотите поехать за город, в деревню или на пляж? Полагаетесь на друзей? – Я вспомнила юность в Апалачиколе, где самыми популярными ребятами были те, у кого имелись права и автомобиль с большим салоном. Мой нос и щеки буквально опалило воспоминание о солнечных ожогах после поездок на остров Сент-Джордж, когда мой багажник был забит сумками-холодильниками, а бензин мы оплачивали в складчину.

Джеймс откашлялся.

– Для таких поездок у нас… в общем… был водитель. Наша мать говорила, что ей спокойнее, когда за рулем профессионал, и нас это устраивало.

Я посмотрела на его отутюженную рубашку и «Ролекс» – определенно не винтажный – и не смогла представить его сидящим на песке с бутылкой пива и подпевающим «ЭйСи/ДиСи», ревущим из открытой двери пикапа. И это хорошо. Чем более неуютно мой незваный попутчик будет чувствовать себя в Апалачиколе, тем скорее захочет уехать.

Я тронулась и отвела машину от тротуара.

– Выходит, если у меня спустит колесо, вы мне не помощник.

Джеймс достал и показал свой телефон.

– Вот для чего нужен мобильник. Один звонок – и помощь придет.

Я устояла перед соблазном закатить глаза.

– Если не сядет батарейка и если посреди Алабамы не пропадет связь, чему нет никакой гарантии. Именно поэтому я знаю, как самой сменить колесо. И делала уже много раз.