Мой отец Сержпинский Николай Сергеевич участник Великой Отечественной Войны, и эта повесть написана по его воспоминаниям.

В 1944 году, после окончания центральной снайперской школы, его направили на третий белорусский фронт, в 21-й гвардейский полк снайпером-инструктором. Вместе со своими боевыми товарищами он освобождал от фашистов Литву и Восточную Пруссию.

С детства я запомнил папины рассказы о войне. Сам он не собирался писать мемуары, ему тяжело было вспоминать пережитое. Когда я просил его рассказать о войне, он не всегда соглашался, перед тем как начать свой рассказ, долго курил, лицо у него становилось серьёзным, а в глазах появлялась боль. Чтобы сохранить эту солдатскую историю для потомков, я решил написать всё, что мне известно, в виде повести от первого лица. Времени прошло после тех событий много, поэтому папа не всё мог вспомнить, воспоминания складывались из отдельных эпизодов. Чтобы построить его рассказы последовательно в соответствии с известными историческими событиями, мне пришлось много поработать над военно-исторической литературой, и архивными материалами. В 1986 году отец заболел. После инсульта его частично парализовало. Тем не менее, в работе над повестью, он оказывал мне посильную помощь. Ещё до болезни он, по моей просьбе, написал в письмах свою краткую военную биографию. Вот выдержка из его письма от 26 февраля 1984 года: «Тебя, Серёжа, интересует моя биография военных лет. Постараюсь вспомнить, конечно, что мне удастся. Ведь всё, то, тяжёлое из пережитого хочется придать забвению, ибо память тревожит душу».

Последние дни перед войной мне хорошо запомнились. К нам в Данилов, как и в прошлое лето, приехали гости из Ленинграда. Это три маминых сестры: Мария, Павля и Лариса. Тётя Павля приехала вместе с мужем Иваном Александровичем. Родственники любили гостить у нас, им нравился Данилов – тихий, провинциальный городок, и наше гостеприимное семейство.

По такому торжественному случаю, мама послала меня в магазин за продуктами, и как водится, за бутылочкой хорошего вина. Предвкушая праздничный обед, я шёл по улице, насвистывая какую-то мелодию. После короткого утреннего дождя, из-за облаков выглянуло солнце, подул тёплый июньский ветерок. Я перепрыгивал через грязь и лужи, стараясь не испачкать новые ботинки.

До ближайшего продуктового магазина, под названием «Мосаинский», было не далеко, всего два квартала. И вот, оказавшись перед стеклянным прилавком винного отдела, я разглядывал бутылки с красивыми этикетками. В нашей семье водку никто не любил, все предпочитали сладкие виноградные вина. Из нескольких сортов на прилавке, я выбрал, по своему вкусу, кагор. В другом отделе купил, по маминому списку, продукты.

Выйдя из магазина, я чуть не столкнулся со своим другом и одноклассником, Олегом Коровкиным. Мы оба обрадовались встрече, всё же год не виделись. Олег был выше меня ростом и шире в плечах, в его рукопожатии чувствовалась мужская сила. Он знал, что я поступил в художественное училище в Загорске и спросил: «Как идёт твоя учёба, рисовать стал лучше?»

– Наверное, лучше, – ответил я смущённо, и уточнил: «Нас учат не только рисовать, но и делать игрушки из пластмассы и папье-маше».

– Это же здорово! – улыбаясь, воскликнул Олег, затем отошёл на шаг, разглядывая меня со стороны.

– А ты, Коля, повзрослел, но за этот год, пожалуй, не подрос. Ну, ничего, в армии вытянешься. Пойдём ко мне, угощу тебя твоей любимой вяленой рыбой, завтра махнём на рыбалку, – предложил Олег, и при этом глаза его радостно засветились.

Однако от такого заманчивого предложения мне пришлось отказаться, ведь надо было готовиться к экзаменам за первый курс. Разговаривая, мы простояли минут десять. Потом Олег проводил меня до дома и рассказал о своих новостях.

Наша дружба была крепкой, как это бывает в детстве. Раньше мы и дня не могли прожить друг без друга. В школе сидели за одной партой, после уроков опять шли гулять вместе. В восьмом классе нас даже рассадили за разные парты, чтобы на уроках не болтали, но от этого дружба ещё больше окрепла. В наших отношениях иногда появлялась ревность и обиды, если кто-то из нас общался с другими ребятами. В старших классах, Олег влюбился в мою двоюродную сестру, Марусю Смирнову. Она была красивой, стройной девушкой. Вроде бы надо было мне содействовать Олегу, однако я всячески препятствовал. Маруся вместе со своим братом Володей, жила три года в нашей семье и училась вместе с нами, только на один класс старше нас. Володя учился в классе на ступень ниже. Но гуляли мы почти всегда вместе.

И при этой встрече, Олег не удержался и спросил:

– Маруся дома?

– Нет, – ответил я, – она с Вовой уехала к отцу на станцию Пантелеево. Им надо помогать по хозяйству, работать в огороде.

– А может и мне поехать помочь? – вопросительно посмотрел на меня Олег.

– Не советую, – сказал я, – у них отец строгий. Он тебя не примет.

Придя домой, я отдал маме сумку с продуктами. Вместе с бабушкой она готовила обед на кухне. Там было душно и жарко, так как топилась печь. На её плите что-то варилось и жарилось, на керосинке кипел чайник. В открытое, небольшое окно на кухню слабо проникал свежий воздух.

– А где все гости? – спросил я.

– Пошли погулять на пруд, – вздохнула бабушка, и устало села на стул, вытирая передником пот со лба.

– Иди и ты погуляй, скоро будем обедать.

Коммунальный дом, в котором мы жили, находился на улице имени Кирова, напротив Преображенского пруда. Бревенчатое, обшитое крашеными досками, здание выглядело не хуже, чем соседние дома, тоже в большинстве двухэтажные и деревянные. Кроме нас на первом этаже по соседству жила семья, а на втором этаже две семьи. Наша улица вся утопала в зелени. Вдоль тротуара росли высокие берёзы, но в войну их спилили соседи на дрова. Дорога и тротуар были выложены булыжником ещё пятьдесят лет назад, однако во многих местах булыжник осел, и там блестели лужи. Город издавна славился непролазной грязью, и лишь в центре мостовые выглядели сухими и обихоженными. Преображенский пруд имел такое название от Преображенской церкви, расположенной за углом. Вырыт он был давно, о чём свидетельствовали, росшие по берегу высокие ивы в три обхвата. Пруд являлся излюбленным местом отдыха Даниловцев, он привлекал к себе своими большими размерами, таинственной глубиной и красивым отражением деревьев.

В тот день народу здесь было мало. Приближаясь к пруду, я ещё издалека увидел папу и гостей, медленно идущих по песчаной дорожке. Мои братишки-близнецы, Саша и Вова, кидали камешки в воду, разгоняя стаи гусей и уток. Папа с Иваном Александровичем шли впереди женщин и беседовали о чём-то своём, видимо, как всегда о политике. Когда я подошёл к гостям, тётя Маня радостно воскликнула: «Вот и Коля пришёл!» Женщины прервали свой разговор и засыпали меня вопросами. Их интересовали мои успехи в учёбе, а также спросили, когда состоятся экзамены. Я кратко рассказал им об учёбе, что три экзамена уже сдал, а последний будет двадцать второго июня. После моего сообщения тётушки продолжили свою беседу. Они с большой ностальгией вспоминали обеспеченную, дореволюционную жизнь. Мама с папой мало мне рассказывали о своей молодости. Многие моменты из воспоминаний женщин были для меня новыми. Например, я знал, что у маминых родителей (Верещагиных) семья состояла из восемнадцати человек детей, и жили они не бедно. Но для меня стало неожиданностью, что тётя Павля окончила Смольный институт благородных девиц. Не случайно, перед её приездом, мама учила меня и братьев, как вести себя правильно за столом. «Не вынуждайте меня краснеть за вас перед тётей Павлей», – говорила она.

Из воспоминаний тётушек, мне стало понятно, что они воспитывались в богатой дворянской семье. Чтоб развеять сомнения я спросил Ларису, самую молодую из них: «Скажи мне правду, ваши родители были дворяне?»