— Я склоняюсь к тому, что это была некая перестраховка Темного Лорда. Из рассказа Поттера я понял, что чаша Хаффлпафф была не первым и не вторым лордовским трофеем, тем временем его паранойя, страх смерти и презрение к маглорожденным с годами прогрессировали.

— Да, Дамблдор тоже так считает. Более того, — зло сказала Гермиона, — он предполагал подобные ловушки, но не упомянул об этом ни Гарри, ни тем более мне. Когда мы только начали наши поиски, профессор Люпин сказал: вы не знаете, с какой магией вам придется столкнуться. И был прав. Сейчас я вообще удивлена, что мы остались живы.

Она задумчиво рассматривала еле заметный шрам, оставшийся от пыток Беллатрикс.

Снейп так же был задумчив и сосредоточен.

— Мисс Грейнджер, я понимаю, что вы маглорожденная. Хоть вы и читаете все, до чего можете дотянуться, судя по вашей библиотеке, — в данном вопросе это довольно бессмысленно. Но я предполагал, что вы разговаривали с колдомедиками в Мунго о своем недуге. И конечно, с портретом Дамблдора. Что они вам сказали?

Гермиона досадливо посмотрела на Снейпа:

— Что сказали, что сказали... Впихнули магиметр и погладили по головке. Дамблдор бы тоже погладил, если б портреты такое умели.

— И никто не говорил с вами о магии?

— Что толку говорить о ней с той, у кого ее вот-вот не станет? — она пожала плечами.

Снейп задумался еще глубже.

— Я как-то предлагал Дамблдору написать что-то вроде азбуки для детей, выросших в мире маглов. К сожалению, тогда было не лучшее время для учебных нововведений. А жаль. Маглорожденные дети приходят в одиннадцать лет на свой первый курс и начинают пользоваться инструментами, не понимая их сути. Заучивают заклинания, машут палочкой направо-налево, зазубривают ингредиенты для зелий, но при этом не ведают, что творят. Дети, выросшие в семьях волшебников, конечно, тоже в основном не склонны к рефлексии, но всю суть впитывают с молоком матери, следуют вековым традициям и действительно лучше разбираются в магическом мире. Другое дело, что без свежей крови этот мир быстро вымер бы, но отчасти их снобизм действительно обоснован. Вот вы, мисс Грейнджер, что вы знаете о природе магии?

Гермиона почувствовала себя как на уроке, а потому ей очень захотелось ответить правильно. Она попыталась собрать воедино все, что она читала, и поняла, что почти все ее знания касаются практической стороны.

— Ну... Магия — это одна из способностей человека взаимодействовать и постигать окружающий мир, наряду со зрением, осязанием, обонянием. Используя свою способность колдовать и магические сердцевины волшебных палочек, подобрав вербальную составляющую, волшебники могут оказывать влияние на действительность.

— Я видел у вас на полках книги по магловской генетике. Можете ли вы сказать, что способность к магии — это ген?

— М-м-м, да, я думаю, это подходящая аналогия.

— Хорошо. Но ограничиваются ли функции этого гена способностью волшебника колдовать? Вас никогда не интересовал, к примеру, феномен предсказаний?

— Я ушла с этих занятий в середине третьего курса, — Гермиона фыркнула.

— Я говорю не о той мишуре, что развешивала перед вами Трелони.

— Не понимаю, как это связано с темой нашего обсуждения. Я предпочитаю старую добрую логику.

— Ваша любимая трансфигурация, заклинания, зелья — это инструменты, контролируемые магом. Тогда как предсказания, если они истинны, сами выбирают момент, когда прийти к тому, кто способен облечь их в словесную форму. Поэтому любой здравомыслящий волшебник должен скептически относиться к урокам предсказаний, потому что этому невозможно научиться, но с настороженностью и серьезностью — к самим предсказаниям. Ни одно зелье, ни одно заклинание или трансфигурационная формула не имеют таких привилегий. А значит, природа этого процесса достаточно уникальна. Ну же, подумайте, Грейнджер. Зачем магии нужны пророчества? Почему у обоняния нет никаких инструментов для влияния на события, а у магии есть?

Гермиону очень увлекла беседа, но сказать ей было нечего.

— Я не знаю, профессор. Вы намекаете, что магия — это нечто большее?

— Очень хорошо. Конечно, магия — это нечто большее. Гораздо, гораздо большее, чем любая способность человека. Дело в том, что любое его качество, что заложено в генетическом коде, направлено на продолжение жизни. Тогда как магия внутри волшебника преследует еще одну цель — продолжить магию.

Гермиона пыталась осмыслить сказанное.

— Вы хотите сказать, что магия позволяет людям создавать пророчества, чтобы иметь возможность управлять ими? Но это же бред.

— Вы так уверены? Ни одно пророчество не было исполнено, пока в него не поверили. Магия всегда создает их, чтобы продолжаться. Неужели история Поттера вас ничему не научила? Темный Лорд не потерпел бы поражение, если бы не поддался магии и не принял бы пророчество Трелони за план к действию. И в свое второе пришествие — он дал Поттеру все, чтобы подросток, не окончивший школу, не обладающий особыми способностями, смог его победить.

— Но если следовать вашей концепции, магия вообще не должна была позволять рождаться таким волшебникам как Волдеморт или Гриндевальд, разве не так? Из-за них умерли сотни людей — сильных волшебников и волшебниц.

Снейп кивнул.

— Я думал об этом. Возможно, сначала магия расцветала в них и держалась за них, потому что никто не станет отрицать, что Темный Лорд был потрясающим волшебником и творил экстраординарную магию.

— Хорошо. Но профессор, как это относится к моей истории? Я вот-вот стану сквибом, и что-то не очень заметно, чтобы магия захотела ко мне вернуться.

— Она ждет, чтобы вы предоставили ей условия для этого. Если ваши цели соответствуют ее целям. И вы, Грейнджер, не сквиб и никогда им не будете. Возьмем еще одну аналогию. Представьте, что человек — это набор емкостей, — он взмахнул палочкой, и из кармана его мантии вылетели несколько флаконов. — Вот емкость для зрения, для обоняния, для магии. У маглов нет емкости для магии, она не предусмотрена генами. У сквибов есть эта емкость, но она пустая. У всех, кто способен колдовать, она хоть чуть-чуть, но заполнена. Вы никогда не замечали, что у многих людей магические способности порой резко возрастают? Иногда виновата психосоматика, как, например, у Лонгботтома. Его с детства запугивали и ставили в пример родителей, а он боялся магии, боялся, потому что видел, что магия сделала с ними... Но по его словам, на пятом курсе он понял, что магия — она не только на стороне тех, кто причиняет боль. Магия может быть и на его стороне тоже. Как результат — он отомстил за попытку моего убийства, чему я несказанно рад. Или вот еще хороший пример: вы никогда не задумывались над тем, как во время финальной битвы Молли Уизли смогла победить Беллатрикс Лестрейндж?