«Ты не поддашься».
«Ты не поддашься».
«Ты не поддашься».
Кипящая ярость клокотала в ней, и Аэлина целиком растворилась в ней. Откуда-то донесся треск сломанной древесины, будто кто-то налетел на дверной косяк. Потом раздался крик.
Аэлина молотила кулаком по крышке, а песня внутри ее вздымалась и опадала, словно приливная волна, накатывающая на берег.
– Давайте сюда эту чертову глориеллу!
Эти слова ничего не значили. И Кэрн ничего не значил. Был и останется пустым местом.
Аэлина продолжала неутомимо бить по железной крышке. Снова и снова песня огня и тьмы пронизывала ее и неслась наружу, в мир.
«Ты не поддашься».
Поблизости что-то зашипело и затрещало. Внутрь железного ящика через потайные отверстия повалил дым.
Но Аэлина продолжала наносить удар за ударом. Била по железу, пока не задохнулась от дыма, пока его сладковатый запах не унес ее за пределы сознания.
Очнулась она прикованной к алтарю. Повернув голову, увидела, во что превратила крышку железного гроба.
Верхняя часть крышки сильно покоробилась. Появился большой бугор. Металл в этом месте растянулся. Казалось, еще немного – и Аэлина проломила бы ее.
Рован неподвижно стоял на вершине темного холма, глядя на спящее королевство.
Его спутники уже одолели половину спуска, ведя лошадей под уздцы по склону. Холм служил границей, за которой начинались засушливые равнины Аккадии.
Поводья выскользнули из руки Рована.
Должно быть, ему почудилось.
Он вглядывался в звездное небо, в спящие пространства. Над головой сиял Повелитель Севера.
Через мгновение его слуха достиг первый звук удара – взорвал окружающую тишину и загрохотал.
Потом удары пошли чередой – словно молотом били по наковальне.
Спутники Рована стремительно повернулись к нему.
Яростная огненная песня стала ближе, пронизывая его насквозь.
Она звучала по ожившей связующей цепи, эхом отзываясь у него в душе.
Яростная, бунтарская песня.
– Рован… – хрипло позвал его снизу Лоркан.
Такое было невозможно, совершенно невозможно, и тем не менее…
– Север, – сказал Гарель, поворачивая своего гнедого жеребца. – Волна идет с севера.
Из Доранеллы.
Маяк в ночи. Сила, врывающаяся в мир, как тогда, в Бухте Черепов.
Сила наполнила Рована звуком, огнем и светом, крича ему снова и снова: «Я жива! Я жива! Я жива!»
А потом – тишина, словно песню оборвали. Погасили.
Рован отказывался думать о причинах. Их связующая нить сохранилась. Туго натянутая, но целая.
И тогда Рован отправил свое послание, в котором было столько же ярости, надежды и неослабевающей любви, что и в послании Аэлины. «Я найду тебя».
Ответа не было. Только слабый гул темноты. Над головой сверкал Повелитель Севера, указывая путь на север. К ней.
Спутники Рована ждали его распоряжений.
Он открыл рот, готовый заговорить, но помедлил. Задумался.
– Нужно куда-то выманить Маэву. Подальше от Аэлины. – Голос Рована гремел над сонным стрекотанием насекомых в траве. – Выманить на такой срок, чтобы мы сумели проникнуть в Доранеллу.
Даже если сложить его силу с силой Гареля и Лоркана, им все равно не одолеть Маэву.
– Не забывай, она способна почуять наше появление, – возразил Лоркан. – И тогда она уклонится от встречи с нами, зато перепрячет Аэлину. Что-что, а глупость Маэве не присуща.
Рован посмотрел на Элиду. Глаза уроженки Перранта были широко раскрыты.
– Знаю, – сказал он.
В его мозгу начал складываться замысел, столь же холодный и безжалостный, как магическая сила в его жилах.
– Я знаю, как мы выманим Маэву.
Глава 13
Паучиха сказала правду.
Прячась за обледенелыми скалами зубчатой горной вершины, Манона и ведьмы отряда Тринадцати смотрели на узкий перевал внизу. На лагерь ведьм в красных плащах. Час назад Тени подтвердили его существование.
Обернувшись через плечо, Манона посмотрела на Дорина. Он почти сливался с окружающим снегом. Рядом с адарланским королем находилась паучиха в ее человеческом обличье.
Бездонные глаза существа, назвавшегося Киреной, встретились с глазами ведьмы. В них Манона увидела нескрываемое торжество.
Прекрасно. Пока что Кирена, или как бы она там себя ни называла, останется жить. Куда это их приведет – будет видно. Возможно, прямо к ужасам Мората, о которых рассказывала паучиха.
Манона отбросила мысли о будущем. Потом. Она взглянула на темнеющее синее небо. Когда несколько часов назад она забралась в седло Аброхаса и улетела, никто из соратниц не спросил куда. Не спрашивали ее и сейчас. Все молча смотрели на лагерь своих давних заклятых врагов.
– Я насчитала семьдесят пять, – негромко сообщила Астерина, продолжая наблюдать за оживленным лагерем. – И чего их занесло в такую дыру?
Этого Манона не знала. И ее Тени – непревзойденные разведчицы – тоже не сумели разузнать.
В лагере горели костры. Небольшие, как было принято у крошанских ведьм. Вокруг стояли шатры. Не проходило минуты, чтобы кто-то из крошанок не поднимался в воздух или не приземлялся. Они по-прежнему летали на метлах. У Маноны заколотилось сердце.
Крошанки. Вторая половина ее наследия.
– Готовы двинуться по твоей команде, – сказала Соррель, слегка подтолкнув Манону локтем.
Манона глубоко вдохнула, пожелав, чтобы ветер, в котором кружились редкие снежинки, охлаждал ее пыл во время встречи. И потом, чем бы эта встреча ни кончилась.
– Ногти и зубы в ход не пускать! – приказала Манона. Она еще раз оглянулась на короля и паучиху. – Можешь оставаться здесь, – бросила она Дорину.
– И пропустить захватывающее зрелище? – лениво улыбнулся Дорин.
Манона заметила блеск в его глазах. Понимание чего-то, что было ведомо только ему. Возможно, мысли о скорой встрече не с давними врагами Маноны, а с потенциальными союзницами.
– Мы пойдем с вами, – заявил Дорин.
Манона лишь кивнула и встала. Остальные ведьмы последовали ее примеру.
Через несколько минут лагерь крошанок наполнился тревожными криками. Манона летела с поднятыми руками, не опустила их и сейчас, когда Аброхас приземлился на краю лагеря крошанок. Следом сели остальные драконы. Дорин и паучиха летели с Вастой.
Лагерь ощетинился копьями, стрелами и мечами.
Из-за возникшей линии обороны вышла темноволосая ведьма с тонким кинжалом. Ее глаза были устремлены на Манону.
Крошанки. Подданные Маноны Черноклювой.
Пора было произнести заготовленные слова. Самый подходящий момент. Высказать то, что держала в душе.
Астерина поглядела на нее. «Ну говори же!»
Однако губы Маноны оставались сомкнутыми.
Карие глаза темноволосой крошанки по-прежнему смотрели только на Манону. За ее спиной виднелся отполированный до блеска деревянный посох. Точнее, ручка метлы с позолоченными прутьями. Ветер развевал красный плащ.
Все это говорило о высоком положении, занимаемом ведьмой в крошанской иерархии. Большинство крошанок покрывали прутья своих метел серебром и медью. Самые бедные просто связывали веревками.
– Интересную замену нашли вы своим прежним метлам из железного дерева, – сказала крошанка.
Лица ее соплеменниц были столь же каменными, как и у ведьм отряда Тринадцати. Крошанка заметила Дорина, сидящего на драконе Васты. И не только. Ее цепкий, проницательный взгляд успел охватить всех.
– И интересные союзники у вас появились. – Крошанка улыбнулась одними губами. – Видно, Черноклювая, плохи дела у твоих соплеменниц, раз нынче даже со смертными якшаетесь.
Астерина зарычала.
Но крошанка верно распознала их клан. Учуяла она и паучиху. Карие глаза сощурились.
– И не только со смертными. М-да, диковинные у вас союзники.
– Мы не причиним вам вреда, – наконец произнесла Манона.
– Неужто от Белой Демонессы больше не исходят угрозы? – фыркнула крошанская ведьма.
Оказывается, она знала не только к какому клану принадлежат непрошеные гостьи, но и кто они такие, включая Манону.
