– Дайте, пожалуйста, две порции завтрака премиум-класса на имя Рейфа Мелкого, – механизм выдал два подноса с ароматным кофе со сливками, оладьями, фруктовым салатом и шоколадным маффином.

Один поднос взяла Кара, а другой Рейф, и они двинулись к столам, где сидели коллеги Рейфа. Странная вежливость к машине удивила Кару, но только увеличило ее интерес к нему.

– А почему Мелкий? – спросила Кара, отойдя от аппарата.

– Мне было пятнадцать, когда меня приняли в орден. Я быстро стал командором, хотя был в разы младше моих подчиненных, от того они меня и назвали Мелким.

– Наконец, мы видим девушку, о которой ты нам все уши прожужжал, – сказал один из офицеров.

– Это Джордан Джонсон, старший лейтенант. Садись здесь, Кара, – сказал Рейф, указывая на место рядом с собой.

– Познакомишь нас хоть, Рейф?

– Кара Джейн Ридз, – сказала Кара, сглотнув слюну от волнения.

– Так официально! – сказал мужчина напротив нее. – Я – Уинстон Чоулз, капитан корабля. Рад с тобой познакомиться. Судя по твоей измученной внешности, ты многое прошла. И, несмотря на это, ты остаешься красивой, – он ей подмигнул.

– Не раскрывай рот на чужое, Уинстон. Да и ей поправлять здоровье надо, а ты с комплиментами лезешь!

– Девушкам всегда это приятно, Рейф, а ты про это забываешь, поэтому все девушки тебя сторонятся.

– А мне все и не нужны. Только одна единственная, которая будет вкусно готовить, – все усмехнулись.

– Ну не знаю, Рейф, – сказал Джордан. – Вот моя хорошо готовит, так целыми днями только ест! Такая большая стала, что мы теперь в одной кровати не спим!

– Но с другой стороны, – ответил капитан Чоулз, – вкусная еда – это залог твоей физической силы, а полнота твоей жены – лишь побочный эффект. Да и в любом случае, ты можешь вернуть ей прежнее телосложение, если захочешь.

– А как я это, по-твоему, ей скажу? «Милая, ты растолстела, давай ты будешь в фитнес-зал ходить, таблетки пить». Да она меня убьет! – в смешной форме говорил Джордан.

– Есть лекарство, – сказал Рейф, запив большой кусок маффина. – Вкалываешь ей ночью, а на утро – перед тобой красавица на пятьдесят килограмм меньше.

– Да знаю эти лекарства я! Разводилово одно! – в этот момент звуки смазались в одну непонятную песню для Кары.

Все размазалось в ее глазах и помутнело. Она услышала звон колес железнодорожных составов, жужжание приборов и крик мужчины, называющего ее имя. Затем звон, пищание. Перед глазами, словно сон, метались картинки с огнем. Внутри тела будто разожгли костер, и по всему телу пошло тепло.

– Хей, – голос Рейфа оборвал все звуки и картинки. – Все хорошо? Ты вся горишь. Тебе нужно подышать свежим воздухом. Пойдем, – Рейф встал из-за стола, подал руку Каре, и они вышли.

Кара почувствовала тепло и заполненную пустоту желудка, от чего у нее закружилась голова. Она облокотилась на бортик и стала глубоко дышать. Свежий воздух разогнал ее болезнь, и Кара вновь почувствовала себя здоровой.

– Что случилось? – спросил Рейф озабоченно. – Ты замерла, как статуя.

– Вероятнее всего у меня повысилось или понизилось давление с непривычки быть на воде, – она посмотрела на Рейфа. Его мускулистые в меру руки и все же худые пленяли взгляд Кары.

– Мне казалось, ты что-то видела. У тебя зрачки дрожали. Ты можешь мне доверять, ведь у меня такие же проблемы.

– Но ты же сам не можешь разобраться в этом.

– Я так при Кевине сказал, он не внушает доверия просто. А так-то я разбираюсь. Утерянные воспоминания иногда приходят смешным образом. Однажды мне, правда, увиделись тараканы, ползущие по стене. В другой раз – сотни тел на воде, правда, это было предупреждение о будущем возможном. А однажды у меня в кровати лежала маленькая девочка, которой я не мог коснуться.

– А если мутные картинки? Смазанные звуки?

– Это воспоминания, но более тусклые, может, даже незначимые, чем те, что в жизни видятся. А если ты проживаешь один момент, а потом его будто не было, то это будущее.

– А если все очень похоже на настоящее?

– Это будущее. А чтобы отличить, нужно смотреть на конечности. Пальцев становится больше, чем настоящее количество, – Рейф рассмеялся. – Ты такая доверчивая, легко веришь всему! Каролина предупреждала тебя, – он поднял руку, чтобы открыть дверь, а на ней Кара увидела восемь пальцев…

Все вновь помутнело, залилось светом, и вновь прозвучал звон и писк. Откуда он знал про Каролину? Вероятно, сознание намекнуло о внимательности к мелочам. Ее тело тряслось, и Кара почувствовала резкую боль в ногах.

Кара перенеслась в операционную, где она увидела себя со стороны. В ее ногах копались хирурги, а из плоти торчали железные балки. Лицо Кары покрылось потом. Вдруг она вскочила, и все помещение охватил огонь.

Тут резко Кара очнулась снова за столом. Рейф взял ее за руку. Рядом сидели веселые офицеры, а перед ней стоял поднос с недоеденным ею оладьем. Все как тогда после картинок.

– Хей! Все хорошо? Ты вся горишь, – Кара была шокирована. – Тебе нужно подышать. Пойдем!

– Какого черта… – прошептала она.

– Прости что?

– Ничего, – он снова подал ей руку, и они направились к выходу из столовой.

Выйдя на воздух, Кара повторила действия, что она сделала до этого.

– Что случилось? Ты замерла, как статуя, – Кара не могла поверить в это повторение и не отвечала. – Мне казалось, ты что-то видела. У тебя зрачки дрожали. Ты можешь мне доверять, ведь у меня такие же проблемы.

– Ты видел, как тараканы ползут по стене, сотни тел на воде, девочка, которой не мог коснуться. Ведь так?

– Кто тебе это рассказал? Никто не мог этого знать…

– Кроме тебя, – продолжила его речь Кара.

– Кроме меня. Так полагаю, ты видела этот разговор уже. Поэтому теперь ты можешь точно доверять мне, а я тебе. Знаешь, я же привез тебя два месяца назад сюда, на корабль. Знаешь, какого было разочарование, когда я очнулся, а кого ни спрошу, никто ничего не знает, – вдруг он замер, глаза задрожали. Неожиданно он отмер, покрылся потом, отдышался.

– Что с тобой было? – Кара положила руку на его плечо.

– Я видел… видел, как парень спас тебя от толпы зомби, а сам отдал себя на растерзание им. При этом я присутствовал, значит, мы были знакомы. Может, даже были друзьями.

Прошел месяц спокойной жизни на корабле, изредка нарушаемой снами. Сны – вот, что пугало Кару. Они приносят боль, но не дают покоя известности. Она не знает ничего о прошлом, а, пытаясь вспомнить, страдает ночью, не получая ничего взамен. Ах, вспомнить хоть что-то было бы высшей наградой за всю ее боль и муки. Иногда были просто тревожные сны, не дававшие спать. А были и ужасающие. Три беспокойные ночи, будившие соседей Кары. Она чувствовала резкую боль, проходившую от кончиков пальцев ног до корней волос на голове. Страх, ужас, боль – все это Кара терпела ради воспоминаний, не получая желаемого.

Иногда боль, приносимая снами, и скорбь заставляла Кару кричать. Слезы проступали на ее глазах и затмевали ее видение, но убрались нежным движением руки Рейфа. Все кошмары прекращались, и Кара больше не видела ужасов прошлого, а видела и ощущала настоящего Рейфа, его заботливые, большие руки, крепко обнимавшие ее. Тепло его тела согревало и внешнюю, и внутреннюю оболочку мученицы. Он успокаивал ее объятьями и приносил успокоительное. Кара засыпала, он уходил, крепко закрыв дверь так, чтобы никто не прервал ее сон.

Но вот наступило ясное туманное утро, сопровождаемое холодком октября. Подули северные ветра, и Атлантический океан уже не казался таким тихим и прекрасным, как в жарком сентябре. Пассажиры надели пальто, куртки и шарфы. Сотрудники корабля и члены ордена надели плащи и кожаные куртки. Никто из ордена не носил шарфы, кроме Рейфа. Это был его отличительный знак, но не просто, как знак имени, а как знак большого количества людей, спасенных им. Все на корабле его знали и относились к нему по-разному. Кто-то, как к озорному маленькому мальчику, не обращая внимания на его совершеннолетие, а иной – как к герою. Но мало, кто видел в нем друга. А точнее – никто, кроме Кары.