– Я стою, смотрю. Нельзя, что ли, поглядеть, как ты душу свою загубишь?

– Нельзя. Иди себе, куда шел.

– Так я сюда и шел. А тут ты, веревку в речке мочишь, да воду мою мутишь.

Парень не знал, что делать. Злым он не был и просто подойти к старику, развернуть его, да попотчевать на дорогу пинком под зад, ему даже в голову не пришло. Он мял в руках веревку и смотрел на старика. Тот покачал головой и сказал:

– Не дело затеял, сам понимаешь. Вижу я беду твою… Что же сделать-то с нею? Помочь тебе разве?

– Как?

– Как, спрашиваешь, помочь? Надо подумать… А если помогу, то что мне будет?

– Нету у меня ничего.

– Как так нету? – старик прищурился. – А веревка?

– Веревка есть.

– Вот ее и отдашь. Только давиться я тебе на ней не разрешу.

– Да я уж того… и сам передумал.

– Это правильно. Я бы, может, и не стал бы тебе, дураку, мешать, да очень уж меня ее родитель обидел однажды. Чем – тебе о том знать не нужно, но рассчитаться с ним ты мне поможешь.

– Я того…

– Не бойся. Убивать я тебя заставлять не буду, да и обида не из тех. Слушай меня внимательно. Сейчас иди домой и живи, как ни в чем не бывало. На носу зима. Поповна попьет холодной воды, да и заболеет. А когда сляжет – ты к попу пойдешь, скажешь, что можешь ее вылечить и попросишь за то дать ему в лоб три щелчка. Как согласится он – приходи на этот бережок и за веревку подергай. Я услышу.

Балда поглядел на веревку, а когда снова повернулся к старику, того уже не было. Почудился, что ли? Или то леший был? Бабка сказывала, что не в каждой речке водяной хозяин. Есть и те, которые под лешим. Он решил подождать зимы.

Зимой сбылось по сказанному. В ноябре поповская дочь простыла, слегла, да так, что и до Рождества не думали, что доживет. Балда понял, что пришло время. Прибежал к попу и сказал, что сможет вылечить. Поп ему не поверил, но утопающий и за соломинку хватается. Согласился он. Лечи, хуже не будет. А когда дурак сказал, что за три щелбана в лоб поповский сделает – даже засмеялся, хотя было ему вовсе не смешно. Балда-дурак, что с него возьмешь?

Балда – бегом в лес. Веревка так и висела на дереве, одним концом на ветке, а второй врос в лед. Подошел он к ней, дернул три раза и смотрит в лед, как будто оттуда кто-то вылезти должен.

– Ну что, паря? Прибежал?

– Прибежал, дед. Давай свое снадобье, как обещал.

– Насчет щелчков с попом сговорился?

– Сговорился.

– Ну тогда держи! – и подает ему горшочек малый, пергаментом завязанный. – Мед это болотный, да не простой. Если здоровый его попробует – заболеет, а если больной – на ноги поднимется. Девчонке – одну большую ложку на полный котелок воды намешай и давайте пить по два глотка в час. Как выпьет все – поднимется на ноги. А теперь беги назад, да не оглядывайся. Оглянешься – ничего не получится.

Он давай оттуда ноги! Какое там “оглядываться”? Как заяц пролетел до деревни, еле дыхание перевел. Сразу к попу. “Вот он, зимний мед!”

Через три дня поповна на ноги поднялась. Пришел черед расплаты. Балда попу напомнил про щелчки, тот смеется. Говорит:

– Зачем? Возьми барана, или там козу за службу. Или денег дам тебе.

Но Балда уперся. “Хочу щелчки!” – да и только. Поп, чтобы не позориться, его в церкви после службы оставил.

– Щелкай, – говорит.

Ну Балда и дал щеблана! Аж колокол сверху звоном отозвался. У попа глаза в кучу сошлись, на лбу шишка выскочила, а парень ему уже второй раз собирается вдарить. Тут поп заорал:

– Не бей!

– Опять заболеет, коли не расплатишься.

Что попу делать, куда деваться? Говорит он:

– Отдам за тебя дочь, только не бей!

Тогда Балда оставшиеся два раза ему легонько щелкнул.

Попова дочь, за него тоже пошла охотно. Вылечил ведь, значит талант знахаря открылся. Дело полезное. С тех пор в деревне его звали не иначе, как Емельяном и людей он болотным медом лечил от простуды и от кашля. Но сам как был дураком, так и остался. Дети у него, правда, умные были. В мать удались.

…

– Вот такая история… – Лесь снова раскурил свою трубку. – Мне ее водяной местный рассказал. Давно уже дело было.

– Но зачем он Балде помог?

– Как зачем? Попу отомстил. Чем-то тот водянику насолил, а у того память крепкая.

– Болотный мед… Вересковый мед…Но это ведь Пушкина сказка, “О попе и работнике его Балде”?

– Так ведь и зеленый не мне первому ее рассказал.

– Озеро…

– Да. Это Свитязь. Слышала?

– Нет.

Оно показалось Ирине почти идеально круглым и было совсем маленьким. До противоположного берега было не больше двух километров. Тишина была такая, что ей показалось, будто она оглохла. Вода была зеркалом, в котором отражались облака, упавшим на землю кусочком неба. Солнце садилось и облака были подсвечены красным светом заката.

– Говорят, что здесь сердце этой земли, – сказал Лесь, присев на лежавшее возле кострища бревнышко.

– В нем можно купаться?

– Конечно.

– А водяной там живет?

– Нет. Оно родниковое. В него не впадают реки, только вытекает одна. Нечисть не любит такие места. Купайся, если хочешь.

– Конечно хочу. Вся в пыли. Сколько мы шли?

– Километров десять примерно.

– Хорошо, что ты здесь все тропы знаешь.

– Хорошо… Поймай там парочку язей на ужин.

Ирина с изумлением посмотрела на него.

– Как я их поймаю? Ни удочки, ни сети.

– Тебе и не нужно. Приплывут – и выбросишь на берег.

– С чего это они ко мне поплывут?

Ответа не последовало. Ирина ушла за кусты, быстро разделась, потрогала ногой воду.

– Холодная!

– Я же сказал: оно родниковое. Но на мелководье солнце должно было воду прогреть.

– Ну ладно… А-а-а!

Она бултыхнулась в воду и рассмеялась. Та, после первого холодного ожога, показалась вдруг теплой, как молоко. Воды у берега было по пояс. По ноге вдруг что-то скользнуло. Ирина дернулась, сунула в воду руку и недоуменно посмотрела на дергающуюся в кулаке довольно крупную рыбу.

– Лесь, я и правда ее поймала!

– Так кидай сюда.

– Держи!

Рыбина улетела за кусты. Оттуда послышалось:

– Маловата. Еще штуки три таких надо.

– Зачем они ко мне плывут?

– Ты же есть хочешь? Вот и плывут.

Когда она оделась и вышла к стоянке, держа кеды в руках, на кострище уже весело потрескивал небольшой костерок и на рогатке над ним висел котелок с водой. Сев рядом с ним, она блаженно вытянула ноги. Спросила:

– Значит если я есть захочу, то ко мне рыба сама приплывет?

Лесь усмехнулся и спросил в ответ:

– Ты сюда половину дороги босиком прошла. Хоть раз ноги наколола, или поранила?

– Нет…

Ирина подогнула ногу, осмотрела ступню.

– Даже кожа не загрубела.

– Вот это и есть ответ. Пока ты на этой земле, ничто не причинит тебе вреда. Рыбы сами приплывут, зайцы сами прибегут, в лес зимой выйдешь и не замерзнешь. Но только если это тебе действительно нужно. Помнишь того зайца, которого жарили по дороге сюда из Москвы?

– Он тоже сам?

– Ты думала, я за ним с лопатой по полю гонялся? Нельзя конечно сказать, что он этого хотел, но…

Она покачала головой.

– Сам прибежал… В голове не укладывается.

– А что такого? Человеку и ангелы служат, что уж о зверях говорить? Прикажешь – и придут. Тебе даже и приказывать не нужно было, рыба сама приплыла. Но если сейчас попробуешь еще хоть одну поймать – не получится.

– Почему?

– Потому, что тебе больше не нужно и ты сама это знаешь.

Он посмотрел на огонь и улыбнулся, будто что-то вспомнив.

– Когда ты так глядишь, это значит, что что-нибудь расскажешь.

Он кивнул головой.

– Жил здесь неподалеку один жадный пан. Он небогатый был, из той шляхты, что сама землю пашет, потому что земли у нее – кот наплакал. Но гонору у него было – хоть отбавляй, а уж жаден… словами не описать. И решил он нанять батрака. Нанял, пообещал зерна с урожая, одну меру из пяти. Это было щедро, потому что и сам пан на той же земле работал, и жена его, и дети. Работящий пан был, неглупый, только очень жадный. А когда после жатвы настало время с батраком расплачиваться, пан ему и говорит: