Бабочки в животе или бокал вина? Мне просто потихоньку сносило голову от своей свободы и счастья.

Я не стала рассказывать Юле историю о своих соседях. Решила подождать до вечера, что будет дальше.

Мне не хотелось в тот момент от жизни ничего серьёзного. Но ничего серьёзного от меня и не требовалось.

В обед на пляже случился странный инцидент, совершенно выбивающийся из красивой реальности.

Нам было очень весело. Мы много плавали и практически не вылезали из воды. Мелкий прыгал с пирса. Там было достаточно высоко, но он хорошо плавал и неплохо нырял. Поэтому, немного посомневавшись, я разрешила сыну эту авантюру. Первый раз он прыгнул удачно, моментально выплыл и безудержно смеялся, опыт ему понравился, и он попросил попробовать ещё. Я задумалась, но учитывая то, что первый раз всё прошло отлично, решила согласиться и не отказывать ребёнку в удовольствии.

Второй раз, как и следовало ожидать, всё вышло по-другому. Мелкий прыгнул, долго барахтался под водой и выплыл с трудом. Он нахлебался воды, вылез немного испуганным и потерянным.

Я постаралась его успокоить своими поцелуями и уверениями в том, что ничего страшного не произошло. Но понимала, что для того, чтобы окончательно прийти в себя, моему сыну нужно время. И мне нужно было время. Хотя я излучала внешнее спокойствие, внутри всё переворачивалось.

Мы всей компанией переместились на лежаки. Воды пока было более чем достаточно.

Море ласковое и нежное, дающее жизнь и вселяющее веру, порой может быть достаточно суровым учителем. Преподнести урок, дать определённое знание. В тот день с мелким случилось что-то подобное. Приобретение жизненного опыта. Море его поближе познакомило с особенностями стихии. Когда ты в стихии, умей соразмерять свои возможности, силы и способности. Со стихией нельзя играть, к ней нужно относиться с уважением.

На лежаках, в кругу уже знакомых лиц, бегающих и смеющихся детей, мелкий потихоньку начал приходить в себя. Он изредка улыбался и даже пробовал шутить вместе со всеми, но я заметила непривычную бледность на его щеках и синеву под глазами.

Время близилось к обеду, и мы с Юлей решили подняться на второй этаж на веранду, заказать нам что-нибудь особенно вкусное, отпраздновать приезд и вернуть былую беззаботность нашему отдыху. Мелкий бегал как ни в чём не бывало, играл с Мишей и другими детьми.

Я сказала Игорю, что мы будем на втором этаже и, когда принесут обед, мы их позовём.

Лёгкий ветерок гулял среди столиков, внизу уже привычно шумело море, набрасываясь на берег и облизывая камни, но непривычное для этого странного маленького городка у моря беспокойство не давало мне расслабиться.

Мы сделали заказ. Юля непринуждённо болтала, всё было хорошо, всё было так, как и должно было быть в этот солнечный день, а я всё чувствовала себя как-то не на своём месте.

Я видела, как мелкий носится внизу, слышала детские крики.

– Я пойду посмотрю, как он там, – вдруг сказала я Юле, резко поднимаясь со стула, вышла из-за стола и медленно, в давно забытом паническом беспокойстве, пошла к лестнице, которая вела на первый этаж.

Панические атаки накрыли меня через год после рождения сына. На тот момент я даже не знала об их существовании. Когда я выяснила, что со мной происходит, изучила природу этого явления, мне стало легче с этим бороться. Три года жизни как в тумане, жизни в страхе, когда я думала, что совсем себе не принадлежу. Впоследствии, когда я вернулась к нормальной жизни, панические атаки или, скорее, уже лёгкие панические состояния случались со мной лишь изредка, в моменты эмоциональных напряжений и когда я предчувствовала что-то нехорошее, неприятность, которая должна была случиться со мной или с кем-то из моих близких.

Пока я спускалась по лестнице, меня немного «накрыло». Я искала глазами сына и не могла найти. Вот Игорь, Миша, другие дети… Где же мой сын? Я в панике вглядывалась в толпу на пляже.

Мелкий выбежал из общей массы людей, бледный и напуганный. Он плакал. Я подбежала к нему. На любые мои вопросы о том, что произошло, он не мог ответить. Говорил, что ему плохо. Просто плохо и всё.

Все собрались вокруг нас, предлагая своё участие и помощь. Но я не знала, чем можно помочь. Я окуналась в панику и пыталась вынырнуть вновь и вновь. Наконец я попросила Игоря позвать Юлю.

Мелкого несколько раз вырвало. И ко мне резко вернулось самообладание. Столкнувшись с ситуацией, требующей кардинальных мер, я вновь была самой собой и анализировала реальность.

Мы с Юлей осмотрели мелкого головы до пяточек, расспросили его, чтобы уточнить детали. Мелкий отвечал, насколько ему позволяло его состояние, что никуда не падал и ничем не ударялся. Температуры у него не было. Солнечный или тепловой удар мы исключили практически сразу. Оставалась вероятность отравления, только вот чем – непонятно. Не ягодами же. Но больше всего мы склонялись к версии, что это были последствия второго неудачного прыжка в воду.

Лучше мелкому не становилось. Синева под глазами и вокруг губ, щёки были бледные, как мел. Он лежал на шезлонге без движения, словно не в силах пошевелиться.

– Мне кажется, нужно идти домой, – первой предложила Юля.

– Я тоже об этом думаю, но не знаю, как это сделать. Не хочу его вытаскивать на жару в таком состоянии, – мысли путались в голове, но я старалась соображать быстро и отбрасывать подальше любую истерику.

– Катюнь, так будет лучше в любом случае. Там кондиционер и нормальная кровать.

– Ты права. Всё нормально, донесу его без проблем.

– Отлично, бери мелкого, а я пока соберу все наши вещи.

Я повесила себе на плечи рюкзак. Юля взяла всё остальное. Мы всё делали молча, организованно и быстро, словно на автомате. Маленького, бледного, измученного, я взяла сына на руки и нежно прижалась к нему всем телом. Он тоже прильнул ко мне изо всех своих сил, что у него остались.

Казалось, что я совсем не чувствую жары, так сильно адреналин гулял по венам. Я прятала маленькую головку от солнца, прижимая сына всё ближе и ближе к себе. Тяжёлый, совсем большой, он постоянно сползал по моим рукам вниз. Казалось, вот-вот и мне не хватит сил нести его дальше. Но я шла, почти бежала, спасая его, оберегая, делясь своей любовью. Я не уставала шептать слова нежности и целовала пушистую золотую макушку. Материнский инстинкт – это одна из самых сильных вещей на свете. Я думаю, что не перестала бы нести мелкого домой, даже если бы отказали мои руки и ноги. И не перестала бы говорить, как сильно люблю его, даже если бы замерли все звуки на свете.

Несколько подъёмов в гору, и мы были на месте.

В прохладе квартиры, как мне показалось, нам всем стало намного легче.

– Уложим его на кровать? – скорее у себя, чем у Юли, спросила.

– Да, я принесу воды…

Мы уложили мелкого на прохладные белоснежные простыни, раздели его полностью. Он лежал, по-прежнему бледный, с закрытыми глазами. Лучше ему не становилось. По ровному дыханию мы поняли, что он уснул.

Но беспокойство не оставляло меня. Бледность его щёк говорила о том, что кризис ещё не миновал, и неизвестно, что ждало нас дальше.

– Меня беспокоит, что он такой бледный, – разделила мои опасения Юля.

– Что это может быть? Я в растерянности.

– Не знаю. Мне всё-таки кажется, что это из-за его неудачного прыжка. Может, нахлебался воды.

– Напишу L.

– Может быть, не дергать его пока? Напишешь попозже.

– Юля, я должна посоветоваться. Он должен знать, что с мелким творится что-то непонятное.

– Если честно, – Юля немного замешкалась, словно размышляя над тем, что собиралась сказать. – Я вижу, что ничего особо страшного с твоим сыном не происходит, успокойся, Катюня. Если бы было что-то серьёзное, симптомы были бы совсем другие.