Я опять увидел руку с ножом. Она медленно приближалась. Я начал отклонять голову и уперся в жесткую спинку стула. Лезвие прикоснулось к глазу, и я застыл. Забыв о рвоте, я боролся с дрожью, которая, начавшись с нижних конечностей, быстро подобралась к голове. Нож продолжал оставаться у глаза. Клинок ярко блестел, я чувствовал, как холодная сталь давит на кожу. Мне казалось, я так сильно трясусь, что сам напорюсь глазом на лезвие. Или подо мной развалится стул.

Нож скользнул от уголка глаза вдоль носа, прошел по скуле и, обогнув подбородок, приблизился к шее.

Состояние человека передавалось через оружие, которое сжимала его рука. Я чувствовал, что ему очень хочется перерезать мне горло, но это, по его мнению, слишком просто для меня. Слишком легко.

Как только я об этом подумал, нож исчез. И в ту же секунду из темноты вылетела нога в тяжелом ботинке. Каблук угодил мне под ребра. Не будь я привязан, я бы со стула слетел. А так я качнулся вместе с ним на задних ножках и получил от Дёмы удар локтем в основание черепа.

Они надели мне на голову противогаз и стали пережимать шланг.

Я думал, что смогу достойно выдержать пытку. Я же тренировался в задержках дыхания. И я был уверен, что они обязательно снимут противогаз, когда я начну по-настоящему задыхаться.

Я ошибся. Тренировки оказались далеки от действительности, а снимать противогаз они не торопились. Я мычал и орал, я дергался, я раскачивал стул. Будь веревки немного послабее, я бы их обязательно разорвал. Я пытался прокусить маску противогаза, но зубы не могли сжать скользкую резину. Стекла маски быстро запотели, и яркий свет лампы теперь не ослеплял.

А может, это у меня в глазах потемнело.

Когда я уже решил, что сейчас мне наступит конец, они сняли противогаз. Я хрипло задышал полной грудью. Я никогда не думал, что воздух может быть таким вкусным! Я глотал его ртом и носом и не мог надышаться. Из глаз текли слезы. Я проморгался, и свет электрической лампы снова стал ярким.

– Тебе нравится? Это только начало, – сказал тот, кто стоял в темноте спереди, и я увидел приближающиеся к моей голове руки с противогазом.

Я заорал и изо всех сил оттолкнулся ногами. Дёма не успел меня поддержать, я завалился на правый бок, ударившись головой о деревянный пол. Маневр не помог: один из них сел мне на ноги, второй ловко натянул противогаз, и все началось заново. Только теперь я лежал на боку, а они, кроме того, что пережимали шланг, били меня палкой по коленям и голеням, а когда давали вдохнуть, сопровождали это ударом в солнечное сплетение, отчего из моих легких вылетали остатки воздуха.

Мне казалось, что это продолжается целую вечность, хотя на самом деле, наверное, заняло не больше, чем пять минут. Тело продолжало извиваться и стучать привязанным к нему стулом по деревянному полу, я же отстраненно, будто про кого-то другого, подумал, что теперь точно все, теперь мое дело – труба. Ну и хрен с ним! Главное, они от меня ничего не добились. А моя смерть им просто так не сойдет. Они за это поплатятся. Жаль только, что мне этого уже не увидеть…

Я с удивлением понял, что могу спокойно дышать. Я продолжал лежать на боку, отбитые ноги жгло так, будто я погрузил их в котел с кипятком, но противогаза не было, только на губах ощущался вкус резины и талька.

– Продолжим наш разговор, – сказал первый, присаживаясь на корточки у границы освещенного круга. Я видел его колени, обтянуты трикотажными спортивными брюками, и высокие шнурованные ботинки. На правом колене лежала рука в черной перчатке. Между пальцев была зажата дымящаяся сигарета. – Вы с Никитой бабу не поделили. Она во всем призналась, так что ты можешь ничего не скрывать, мы все знаем. Я просто хочу, чтобы ты сам рассказал правду. А потом мы подумаем, как с тобой быть. Неужели тебе не надоело мучиться из-за этой овцы? Одного мужика в могилу свела, теперь ты… И чего вы в ней такого нашли, не понимаю! Давай поговорим по-нормальному. Что мы, звери какие-то? Думаешь, нам приятно так с тобой? Я же вижу, ты нормальный пацан, все понимаешь. Я тебе обещаю: как только разговор нормальный начнется, ничего этого, – он дернул за шланг противогаза, – не будет.

– Да пошел ты!

Он выпустил сигаретный дым мне в лицо и помолчал. Потом вздохнул:

– Зря ты так. Очень зря. Дёмыч! Тащи сюда эту суку, сейчас мы им свиданку устроим. И противогаз второй не забудь. Посмотрим, кто из них дольше выдержит.

– На фиг ее противогазом уродовать? У меня другая резинка есть, чтоб с ней поразвлечься…

– Не троньте ее!

– Да? А почему? Почему нам нельзя ее трогать? Ты хочешь признаться?

– Я не трогал вашего… друга.

Меня ударили по голове, и я отрубился. Очухался от недостатка кислорода. Противогаз снова был на моей голове, и, чтобы я больше не терял сознания, они налили в маску нашатыря. Пережимали шланг, били палкой по ногам и в солнечное сплетение. А когда не били, и у меня появлялось несколько секунд, чтобы отдышаться, начинали в красках расписывать, как будут на моих глазах насиловать Ингу.

Во время одного из таких рассказов все и произошло.

В комнате появился кто-то еще.

Дёма осекся и замолчал.

Все произошло очень быстро. Я услышал легкие стремительные шаги, хорошо знакомый звук ударов и падение тяжелого тела. Когда так падают, поднимаются очень не скоро… Лампа пошатнулась, упала и взорвалась. Стало темно.

– Бл…дь! – заорал Дёма.

На легкие уверенные шаги наложились еще одни, тяжелые и суматошные. Это Дёма занял оборонительную позицию и застыл. Его выдавало дыхание: шумное, прерывистое, под стать тяжелым шагам. Вдох-выдох, вдох-выдох. Вдох… Я услышал звуки трех ударов, шорох одежды, треск ломаемых костей и короткий оборванный вскрик.

Легкие шаги удалились. Я не услышал, а, скорее почувствовал, как открылась и закрылась дверь. Все стихло, и довольно долгое время ничего не происходило. Потом я увидел под дверью полоску тусклого подрагивающего света и догадался, что кто-то идет, подсвечивая себе фонарем. Дверь распахнулась, луч фонаря пробежался по стенам и потолку комнаты, остановился на выключателе.

Вспыхнул верхний свет, и я увидел невозмутимого Мастера, а за его спиной – взволнованную физиономию Кушнера. На Мастере был перетянутый в поясе черный комбинезон, делавший его фигуру еще худее и выше. Он воткнул выключенный фонарик в нагрудный карман и, заложив руки за спину, отступил, чтобы пропустить Кушнера.

Мишка кинулся ко мне, присел на колени, сорвал противогаз и попытался развязать веревки. Узлы не поддавались. Он попробовал справиться с ними зубами и беспомощно обернулся к Мастеру. Тот бросил ему раскладной нож. Мишка не смог его поймать, и нож воткнулся в пол перед моим носом.

Почему-то именно это окончательно привело меня в чувство.

– Здесь Инга! – почти закричал я.

Мастер отрицательно покачал головой:

– В доме никого больше нет.

Кушнер разрезал веревки. Я попробовал встать – и только выругался, кривясь от боли. Ни рук, ни ног я не чувствовал.

Мастер подошел ко мне. Достал из кармана простую канцелярскую скрепку, разогнул и острым кончиком принялся колоть меня в какие-то точки, расположенные на плечах, шее, икрах и возле локтей. Некоторые уколы были такими чувствительными, что я скрипел зубами от боли.

– Как вы? – спросил бледный Кушнер.

– Нормально…

– По ногам били? – Мастер закончил восстановительные процедуры, привел скрепку в прежний вид и положил в карман. – Дай-ка я посмотрю… Ничего, кости целы. Можешь вставать.

Я поднялся. Кушнер пытался меня поддержать, но я его оттолкнул. Сделал пару шагов, развернулся, присел…Не знаю, иглоукалывание помогло или мысли о том, что необходимо как можно быстрее отыскать Ингу, но я чувствовал себя значительно лучше, чем можно было ожидать.

– Как вы меня нашли?

– Это ты ему спасибо скажи, – кивнул Мастер на Кушнера.

Кушнер залился краской.

– Спасибо, Миша…

Мы стояли посреди комнаты типичного дачного домика. Кроме опрокинутых торшера с лопнувшей лампой и стула, никакой мебели не было. Окно закрывали грязные тряпки, приколоченные гвоздями. У правой стены, прислонившись плечом, сидел Дёма – здоровенный бычара с короткой стрижкой, одетый в кроссовки и импортный спортивный костюм. Голова свешивалась между коленей, сломанная рука висела плетью. Он дышал так тихо, что в первый момент я принял его за покойника.