Королевская карета выехала на площадь. Ноздри Лива дрогнули, в тяжёлом знойном воздухе повисло гнетущее напряжение. Так звучала опасность! Горец прислушался к каждой мышце своего тела: сейчас он как никогда был в великолепной форме.

— Если хочешь жить, не двигайся! — грубо пробасил сзади голос одного из недавних сослуживцев и приятелей, с которыми немало было выпито вина.

В этот момент король Ляшер сверкнул топазами глаз.

— Присси, оборачивайся!!! — взревел он, но красавица жена не успела…

Меткий стрелок одной тяжёлой стрелой убил и мать, и дочь, укрытую на её груди. Тоскливый рёв оборотня накрыл площадь. Римм схватил восьмилетнего Муара и выскочил из экипажа. Хватило же сил поднять плотненького маленького альфу! Муар отчаянно закричал, он осознал, что мама, бездыханная, оседает на дно кареты.

— О, тише, братец! Нас найдут! — омега сдирал с бьющегося в истерике ребёнка камзольчик с золотыми нашивками королевской семьи.

Ляшер, тем временем, в полном великолепии боевой трансформации пантеры закрыл собой икающего от ужаса Льюса.

— Трусы! Подлые ублюдки! Детоубийцы! — рычал свергаемый король, с тоскою глядя, как тела жены и дочурки стаскивают на пыль мостовой.

— Мр-рр-ра-ау-у-у! — прокатилось над площадью.

Могучий тяжёлый барс, с тёмно-серыми подпалинами на белой шкуре прыгнул в экипаж, отбрасывая чудовищным ударом лапы человек пять нападающих.

— Это Лив Крайт! Плохи дела! — проорал капитан охраны. — Не вздумайте испортить его шкуру! Он родственник Повелителя Седых Гор!

— Я помогу вам уйти, мой кор-роль! — рыкнул зверь Ляшеру.

— Дети! Спаси моих сыновей! — крикнул король, но не успел гвардеец двинуться, как позади жалобно вскрикнул Льюс и захрипел со стрелой в тонком горле.

Барс тут же молнией метнулся в толпу, в разные стороны полетела окровавленная плоть мятежников. Он быстро отыскал стрелка, расправившегося с маленьким принцем, и вырвал убийце глотку. Король с пятью стрелами в груди уже падал на землю, пытаясь отыскать стекленеющим взглядом Римма и Муара. Чудовищными когтями он, умирая, снёс несколько голов своих противников. Тем временем, Риммуаса и вцепившегося в него братца выволокли из-под кареты.

— Бога ради, помогите! — надрывно закричал принц, хлестнув по ноздрям убийц своим влекущим запахом.

Мужчины осклабились и… на них тут же обрушилась смертельная живая лавина. Лив разметал нападающих, как мешки с пухом, перекидываясь в боевую форму, подхватил Муара на плечо, а омегу крепко взял за руку.

— Принцы под защитой Скалистых Барсов! — прорычал Крайт. — Этот омега — избранный Повелителя Гилла! Это я говорю тем, у кого нос заложило! На мальце запах Крушителя, и кому не терпится на тот свет, прошу ко мне!

Риммуас едва стоял на ногах, он дрожал, кожей ощущая ненависть смотрящих на них людей. Он и не подозревал, насколько подданные хотели смерти короля и его семьи.

— Держись, малыш! Свою смелость ты уже доказал! — Лив притянул мальчика к груди.

— Пусть уходят! — прокричал капитан охраны, кусая губы. — Не хватало нам ещё конфликта с Барсами Крайта! Король и королева мертвы, наследник Льюс тоже!

В полусознании Римм понял, что его подхватывают и несут куда-то… Потом мир провалился в холодную тёмную пустоту.

***

Риммуас приоткрыл тяжёлые веки, облизал пересохшие губы и резко сел на постели, охнув от боли в верхней части бедра. В небольшой комнате огромный полуголый альфа растапливал камин.

— Очнулся? Как себя чувствуешь? — Лив осёкся, вспоминая, с кем ведёт разговор.

— Нога-а-а… Стрела… — проскулил Римм.

— Да. Хреново дело. Скажу сразу. Ваш брат умер. Сердечко не выдержало. — отрывисто проговорил альфа, и на его скулах заиграли желваки.

— А?! — Римуас задохнулся от рыданий, сжавших горло в тиски. — Как?! ПОЧЕМУ?! НЕ-Е-ЕТ!

— Тише, малыш! — Лив уже неотвратимо нависал над раздавленным горем омежкой. — Жив ты!

— Я?! Зачем?! Моя семья! Я… хочу… вернуться к ним… разделить их судьбу…

— Не будь глупцом! Ты спасся чудом! Ты молод, и твоя регенерация пока слаба. Попади стрела сантиметром выше, пробила бы артерию, — Лив осторожно обломал наконечник стрелы. — Потерпи, я помогу!

Он рванул за тонкое древко, из раны хлынула кровь. Лив сдёрнул штаны с изящных бёдер принца и ловко перетянул ногу выше повреждения поясом. Римм, ощутив слабость и приступ дурноты, вцепился в каменные плечи гвардейца. Крик застыл в горле и прекрасных глазах омеги.

— Молодчина, малыш! — рыкнул Лив. — Ох! — и подхватил тонкое оседающее в обмороке тело, невольно млея от этой сатиновой нежности.

На омежке оставалась лишь короткая шёлковая рубашка. Крайт не спеша, со вкусом рассмотрел всё от розового естества до пальчиков на божественно стройных длинных ногах, медленно вылизал рану. Его глаза запечатлели каждый изгиб и впадинку, а губы заныли от желания обласкать поцелуями всего беспомощного мальчика. Лив лежал рядом, тяжело дыша и борясь с альфовой сущностью покорителя. Пах взрывался от напряжения, рот то пересыхал, то наполнялся слюной. Молодой барс прижал к себе Римма, оглаживая горячей ладонью опаловое бедро и попку, ткнулся губами в изгиб плеча, рыкнув от перевозбуждения и… отдёрнулся от котёнка. Как во сне, Лив отпер дверь и впустил огромного взбешённого дядю.

— Жив, Слава Праматери Кошки! — взревел Гилл, бросаясь к кровати и обнюхивая мальчика. — Хорошо, что ты сдержал себя в руках, парень!

Лив мрачно зыркнул на дядю.

— Я забираю в горы вас обоих без возражений! Эта страна сошла с ума, раз перевороты сопровождаются убийствами женщин и детей! — Крайт осмотрел рану омежки, поцеловал впалый животик, потом обе половинки маленького зада. — Мое снежное сокровище! Мой котёночек! Живой! Лив, я оценю твою услугу по-королевски. Ты сберёг моего Римма!

Лив подошёл к доминирующему самцу, натянутый, как стрела.

— Ты… его любишь, Повелитель?

— Что за вопрос, Мелкий? — Гилл прищурился, здесь в тесной комнате теперь без пафоса говорили просто родственники. — Матушка, разве, не учила тебя, что зависть — пустое чувство, и что зариться на чужое — это плохо? Ты славно подрос, заматерел и раздался в плечах, но ума так и не прибавилось. Любовь? Он — мой, и я его хочу! До одури! С того момента, как увидел пятилетним малышом с бездонными фианитовыми глазами и белыми кудряшками на голове — я болен! Я горю от страсти! Мне не милы прежние любовники!

— Ты хотел сказать… подстилки? — глухо рыкнул молодой барс.

— Пусть и так!

— Он — не подстилка! — золотые глаза Лива полыхнули пламенем гнева. — Не смей обидеть его!

— Указываешь мега-альфе, что делать с омежкой? Когда он успел тебе так приглянуться? Когда ты пускал над ним слюну на этой постели? Сколько в ней побывало неприхотливых, на всё согласных шлюх? Я чую их вонь! Ты брал их без особой брезгливости! А теперь тебе понравился серебряный принц. Лакомый кусочек, не правда ли? Нежный и невинный прелестник, не испытавший ни одного оргазма. Изысканное блюдо для того, кто будет Его Первым. Мне его предложил король Ляшер, и я не отказался. Я не принуждал мальчика сидеть на моих коленях — он всегда мог убежать прочь. Так в чём моя вина? Ты опоздал лет на десять, Мелкий! Тут тебе не светит ничего, Лив! Не трать гнев и силы. Мальчик — мой!

— Я понял, дядя. Прости, — сердце истекало кровью, пульсировало болью, всё ещё не верило.

— Прощаю, — рыкнул Гилл, вытягиваясь на кровати рядом с омегой. — Он так красив, что у любого бы крышу сорвало, — взгляд Повелителя Седых Гор плотоядно скользнул по ножкам Римма.

Ресницы мальчика затрепетали, точёные крылья маленького носа дрогнули, глаза распахнулись:

— Ги-и-и-ил-л!!! О, Боги! Ты пришёл! Гилл! — малыш повис на шее великана, вынимая из него душу горестными всхлипами.

Крайт стиснул нежное тело, дрожа от страсти и нетерпения.

— Что, моё сокровище? Ну, тише! Я рядом!

— Научи меня, Гилл! Научи… убивать! — чудесные очи омеги сияли безумным огнём. — Я, как трус, мог лишь смотреть на их нелепую смерть! Что я могу?! Научи! — истерика накрыла Римма неотвратимой волной.