— Заберите меня… поскорее… увезите отсюда… — зашептал несчастный котёнок, и из его серебряных глаз хлынули хрустальные слёзы.

У Гилла мгновенно сорвало крышу от этой беспомощной нежности невинного создания. Барс зарычал и начал осыпать поцелуями лицо, шейку, плечи мальчика, сдирая с них шёлк сорочки. Собственная плоть Крушителя каменела, натягивая гульфик кожаных штанов.

— Почему тебе так мало лет, Праматерь Кошка?! Как бы я хотел разложить тебя сейчас на этой скамье, мой снежный! — взвыл Гилл и выпустил тонкое истерзанное тело.

Римм соскользнул на землю, сжимая порванную рубашку на груди. Барс, не мигая, смотрел на омежку. Ждать надо было ещё пять лет! Мучительные правила знати! Простого партнёра он затащил бы в постель уже года через два и спровоцировал бы начало течки, но только не Риммуаса. Этого котика он не мог обидеть!

— Ко мне! — властно поманил Гилл.

Римм подошёл, его погладили по щеке и спинке и снова грубо и напористо расцеловали.

— Решено! Я заполучу тебя много раньше. Королю ты, как кость поперёк глотки! Он с радостью расстанется с неугодным отпрыском! Кому какое дело, когда ты потеряешь девственность, если я и так беру тебя в Младшие? Эй?!

Губы Риммуаса задрожали, прекрасные глаза остекленели от ужаса и тоски, Гилл понял, что неосторожно озвучил самое больное, что таил в сердечке его мальчик. Омежка отшатнулся от мужчины, рвано вздохнул и бросился бежать.

— Стой! — запоздало рявкнул барс, но Римм уже был далеко. Гилл с досады влепил кулаком в скамью.

— К чертям в самое пекло! Он — мой! Пусть сейчас бежит! Потом одену алмазный ошейник и привяжу к постели! Нашпигую семенем так, что родит до совершеннолетия! — прошипел Гилл.

После случившегося барс отправился к королю Ляшеру. Тот недобро хмыкнул, крепко же Правитель подсел на хорошенького омежку.

— Хочешь увезти Риммуаса раньше срока? На правах кого? Хоть он и омега, но царской крови. Он — не дешёвая подстилка!

— На правах гостя, разумеется, и моего будущего младшего. Пусть погостит с год, развеется и окрепнет.

— А ты тем временем его…

— Я подожду ещё два года. Риммуасу будет семнадцать.

— И вся страна заговорит, что я позволяю растлевать несовершеннолетнего сына! — фыркнул король.

— Тебе же на него наплевать, ваше величество! — усмехнулся барс недобро.

— На него — да, но не на честь царствующей семьи! Римм покинет дом не ранее, чем ему будет восемнадцать.

— Если раньше не бросится с башни вниз головой, — глухо рыкнул Гилл. — Я не прощу, если не убережёшь мальчишку до свадьбы.

— И что же ты сделаешь, друг мой? — почти промурчал Ляшер. — Угрожаешь королю в его же доме? Я могу и разорвать с тобой договор, и прекратить торговлю с твоими…

— Довольно! Я виноват в своей несдержанности, сир! — барс уже склонял голову. Ляшер довольно оскалил зубы.

— Не хочу ставить на кон добрые отношения, Крайт! — смилостивился король, Гилл напрягся. — Когда мальчишке исполнится шестнадцать, позволю его взять, но на своей территории.

— Сир! — взрыкнул барс, плохо скрывая радость. — Это обещание?

— Никогда не бросаю слов на ветер! — лениво ответил король. — Малыш, чудо, как хорош! Я понимаю твоё желание, Гилл. Если мой омежка родит тебе альфу, будешь должен.

— Десять шкур серебристого медведя с когтями, самоцветы и соль.

— Хорошее обещание, Повелитель Крайт! Люблю роскошь!

Мужчины ударили по рукам.

***

Сегодня Риммуасу исполнялось шестнадцать. Но никто его не поспешил поздравить с днём рождения. Только Минна утром поцеловала гладкий белый лоб мальчика и испекла сладкую ватрушку. Римм с наслаждением съел угощение и получил приказ от отца через лакея с масляным взглядом. Королевская семья отправляется на прогулку по столице. Он должен присутствовать. Кроме всего прочего, перед выездом отец сообщил о том, что сегодня прибудет Правитель Крайт. У Риммуаса заныл низ живота в предчувствии этой долгожданной встречи. Великан Седых Гор не показывался ведь почти целый год. Мальчик провел узкой ладонью по лицу.

— Тебе нездоровится? — вдруг спросил король, низко склоняясь к омежке.

Римм вскинул на отца оторопелый взгляд: Ляшер беспокоится о состоянии первенца?!

— Нет, Ваше величество… Я здоров.

— Плохо спал? — не унимался король, ещё сильнее выбивая почву из-под ног сына.

— Д-да… Я думал о дне рождения… — всё происходящее казалось невозможным.

— Какой ты хочешь подарок?

— А? — глаза Римма едва ли не заволокло слезами. — Я… могу… попросить Вас?!

Король и королева переглянулись: что-то похожее на чувство вины промелькнуло в глазах родителей.

— Да, Риммуас, можешь, — мягко подтвердил Ляшер. Присцилла подарила первенцу светлую улыбку. Римм, не выдерживая таких поворотов, схватился за сердце. Король нахмурился.

— По прибытию я всё же велю лекарю тебя осмотреть, сын.

Слово «сын» сорвалось с губ Ляшера как само собой разумеющееся. Омега пошатнулся и сел на обитое алым бархатом сидение экипажа. Может… боги наконец-то смилостивились над ним?

— Я могу подумать, отец? — робко спросил мальчик и вскинул взгляд дивных глаз на Ляшера.

— Конечно же! — голос короля не изменился ни на йоту.

В этот момент готовилась к отправке и королевская охрана. Двое статных молодых гвардейцев негромко переговаривалась между собой.

— Гилл Крайт опять приезжает, а правда, что Правитель Седых Гор твой дядя, Лив?

— Да, — просто отозвался огромный загорелый молодой человек с золотыми глазами и волосами цвета воронова крыла. — Только сводный. Он — сводный брат моей матушки. В обители Крайта всё просто без помпезности.

— Так чего ты тут горбатишься?! — выдохнул веснушчатый гвардеец. — Неужели у дядюшки во дворце тебе дела бы не нашлось?

— Сам не захотел, Фьякр! Я поехал повидать мир, сошёл с гор, и земля мне понравилась. Тут девицы добрее и омеги нежнее.

— Ага! Потискать бы ту лапочку! — Фьякр заговорщически скосил взгляд на принца Риммуаса, садящегося в экипаж. — Маленький, правда, котёнок, но такой сладкий, аж губы сводит.

Лив посмотрел, куда указывал приятель и невольно пропустил сердечный удар: красивее этого мальчика было трудно кого-то представить. Тоненький, изящный, снежноволосый, с глазами полными блеска серебристо-пепельного топаза, с пухлыми влажными губами и высокими скулами омега был просто вожделением, но таким недосягаемым. Даже погладить мальчика по щеке — уже казалось мечтой. Конечно, это не согласные на всё миленькие шлюшки салона Дирри!

— Кто ж тебе даст коснуться такого сокровища? — глухо выговорил Лив.

— Хочешь, скажу чего? По секрету? Поговаривают, король стыдится мальчика. Первым родился, да ещё и омежкой, — Фьякр подмигнул другу. — Не сокровище он, а разменная монета короля. Кстати, дядя твой к нему приезжает!

— Не знал! — выдавил Лив. — Гилл решил взять в семью Младшего мужа? Интересный поворот! Он омег-то и за людей не считает! Подстилками. А тут!

— Не находишь, что подстилочка-то знатная?

— Красивый нежный мальчик, — задумчиво произнёс Лив. — Только очень печальный, словно нет в его жизни ни лучика света.

— Скоро свезут его в Седые Горы и…

Громкий окрик капитана заставил молодых гвардейцев прекратить трёп и взяться за поводья жеребцов. Кортеж выдвигался на прогулку. Лив твёрдой рукой велел своему скакуну встроиться в клин гвардейцев и… оказался рядом с юным принцем. Мальчик испуганно вскинул на мужчину чудесные глаза, но тот мягко улыбнулся и учтиво поклонился. Золотые глаза альфы были полны доброго тёплого света. Но принц отогнал ненужные мысли, он не имел право ни на кого смотреть, кроме Гилла Крайта.

Гилл! Риммуас прикрыл рот ладонью. Огромный, грубый, тёмный от горного загара, лишающий воли, ЕГО мужчина. И сегодня Гилл Крайт оценит, как за два неполных года повзрослел омежка.

Лив видел задумчивое лицо принца и ясно ощущал запах Гилла на его коже. Гвардеец понимал, что похож на дядю статью и цветом глаз, это и смутило принца. Но как красив был малыш! И нежный аромат мальчика только расцветал, набирая интимно-спелые ноты, сводящие с ума и наполняющие жаром пах.