— Давай я сам, а ты смотри и запоминай последовательность действий! — юноша делает всё медленно и чётко, проговаривая, как пэтэушнику на лекции. Коляна плющит от его голоса, а главное, полного отсутствия брезгливости.

— Вообще-то лучше ребёнка подмыть, но вода сейчас в кране прохладная, поэтому есть влажные салфетки! — Митька ловко расправляется с обкаканной попой и переводит на Коляна пристальный взгляд. — Памперс лучше сунуть в полиэтиленовый пакет и завязать. Держи!

Фролову передают химическое оружие, и он топает на кухню, чтобы утилизировать оное по инструкции. Митя уже несёт близнецов. Сила-то в хрупком теле пацана не только внутренняя, но и… Колян подхватывает Даниила. Малыш на чужого, почему-то прописавшегося тут дядю плаксиво куксится. Но Фролов опять начинает крутить заезженную со вчерашнего вечера пластинку. Данька вспоминает и делает круглые глазищи.

Кормёжка прошла в том же ритме польки. Мамалыгу дети уписали за обе щеки, молока из поильников напились. Митька сказал, что сейчас у них будет досыпание в течение двух часов. Фролов просто без слов помог малышей отнести в кроватку, а сам рухнул на Ксюхину кровать.

— Можно я с ними тоже досплю? — пробормотал счастливый папаша, широко зевая.

— Конечно, Коль, а я пока поработаю! Можно? — обрадовался юноша.

Ду-ра-чок! Постель пахла Митькой. В подушку впитался цветочный аромат светло-пепельных волос. Фролов жадно вдыхал и погружался в спасающую от грехомыслия полудрёму. В соседней комнате уютно и мелодично брякали клавиши и щелкала мышь: парень не отдыхал, а трудился в усиленном режиме, чтобы содержать себя и детей… Колян обнял подушку и уснул.

За целый день была лишь пара быстрых объятий и лёгкий поцелуй сзади в шейку. Весь мир крутился вокруг детворы. При этом Колян успел смотаться к маме за котлетами, картофельной запеканкой, салатом «Цезарь» и двухлитровым термосом с рыбным супом. Едой мужчины были обеспечены на два дня, если учесть ещё запасы самого Митьки. Фролов даже несколько записей в заметки сохранил: время кормления и чем питать с дозировкой порций, проверять памперсы каждые два часа, поить помимо кормления не меньше трёх раз, приблизительные «тихие» часы. Всякий раз, когда Коля брался за телефон, Дима прятал улыбку в уголках губ. Вдвоём ухаживать за детьми было намного легче, ему вспоминались первые месяцы, когда они с Ксюхой практически не спали из-за колик. Всю ночь близнецы были на руках, а днём брат с сестрой еле ползали, натыкаясь на стены, и всё у них валилось из рук.

К обеду всё пришлось готовить самому Коляну в качестве обязательной тренировки. Митька стоял за спиной, касаясь плеча мужчины лёгким дыханием, поправлял, подгонял и, казалось, всегда старался дотронуться до него. Колян намесил еды, разогрел с кусочком сливочного масла и заранее приготовленным растёртым яичным желтком. Потом Фролов сам перенёс сыновей в стульчики, сел напротив, широко расставив длинные сильные ноги, и начал мужественно и ловко метать ложки в голодные открывшиеся, как у птенцов, ротики.

— Ехали медведи на велосипеде,

А за ними кот задом наперёд!..

Люди взрослеют по-разному, каждый в своё время. Кто-то осознаёт груз ответственности в четырнадцать лет, а кому должен замаячить тридцатник. Некоторые дети способны выдавать фразы, которые взрослые почему-то начинают понимать далеко не сразу или даже не пытаются понять. Митя знал, что у них с Ксюхой родители ограничили свою роль деторождением и средней школой, но дети выросли, не нуждаясь ни в чём. И поэтому юноша не собирался осуждать ни мать, ни отца. Он знал себя, и он себя не жалел.

На плечи Николая легли Димкины ладони, Фролов задрал лицо и подмигнул:

— Ну, как, профессионально действую?

— Ты… замечательный! — тихо выдохнул мальчишка и ткнулся губами ему в висок.

Колян напрягся. Одна разумная мысль запихивала подальше десять развратных.

— Мить, я сегодня буду ночевать дома. Так надо, иначе… — мужчина помешал остатки пюре в Данькиной мисочке, а потом потянул пацана себе на колени.

Митька даже не сопротивлялся. И близнецы разом гулить перестали. Никита даже разулыбался. Колян смотрел в светлое Димино лицо с серьёзной нежностью: он не собирался играть чувствами или обманывать. Он понимал, что уже просто не видит своей шумной семейки без этих больших голубых глаз в пушистых ресницах. Митя облизнул губы и попытался встать.

— Я могу… тебя спросить? — Фролов сильнее сжал кольцо рук.

— Да, — юноша погладил тонкими пальцами сильную шею и изгиб плеча.

— Я бы хотел поговорить с Ксенией. В ближайшее время.

Митька испуганно вскинул глаза, почти с мольбой в них, замотал головой:

— Не говори о нас! Не надо!

— Я сейчас никому о нас говорить не собираюсь! — немного резко сказал Коля. — Это никого пока не касается. Мне нужно знать о планах этой кукушки. Если она бегает от детей и ответственности, то я не вижу её в будущем рядом с ними. С нами. Понимаешь?

Митьку подорвало, как на гранате:

— Как… ты не понимаешь?! Что она пережила! Проблемы первых трёх месяцев! Данька был таким слабеньким… она с ним четыре раза в больницу ложилась. То желтушка, то нагноение глаза, то обструктивный бронхит! Он только-только кашлять по ночам перестал! Есть совсем не хотел, потом кое-как всё пришло в норму!

Юноша вскочил и убежал в комнату. Данька попытался разреветься, но Колян приложил палец к губам и скорчил забавную гримасу:

— Таракан ваш папан — ТАРАКАНИЩЕ!!! Насекомое туповатое и зловредное! — прорычал Фролов, но малышне было весело, и они с готовностью доели обед и получили по поильнику с компотом. — Откуда ж мне было знать?! А вы чё молчали, а, бойцы?! Мать, дурища, растерялась — сами бы взяли и позвонили! Вон у вас какие игрушки!

Коля на автопилоте встал и тщательно помыл ложки и миски. Он и забыл, какое чистое и великодушное создание попало ему в руки. Митька не пытался осуждать сестру ни секунды, но Фролову было обидно за пацана, и оправдывать своё негодование мужчина не собирался.

Юноша расстелил в гостиной плед на полу и рассеянно крутил в тонких пальцах игрушки. Колян сначала всучил ему шкоду-Кита, а потом осоловевшего Даню. Перед послеобеденным сном полагалось детей «поиграть». Никита тут же сломал пирамидку из кубиков, которую Митька в расстроенных чувствах успел возвести на полу, а Дан занялся погрызенной книжицей с крупными картинками.

— О, нормальные земные игрушки появились! — съязвил Колян и сел по-турецки рядом с парнем.

— Извини! — вдруг выдохнул Митька и покрылся красными пятнами стыда. — Ты не обязан ничего понимать! Ты даже не знал об их рождении! Это я запаниковал, что не справлюсь, и… к тебе прибежал. Ксюха мне не разрешила тебе говорить, я сделал это по своей инициативе.

— И всё правильно сделал! — Колян положил руку на шелковистый пепельный затылок, чуть сжимая волосы. — Ты же сам мне крикнул там, у родительских дверей, что это дети, и они ни в чём не виноваты. Дети — не шишки после укола, они не рассосутся сами собой, они навсегда. И Ксюха это прекрасно знала, когда сбегала в «самоволку». И хватит бояться, Митя! Я вас не брошу, слышишь? Я буду рядом!

Митька выронил погремушку и закрыл лицо руками, лишь дрогнули губы. Парень быстро повернулся к Коляну спиной, чуть привалившись к сильному плечу. Фролов смотрел на играющих детей и терпеливо ждал, когда беззвучно наревётся этот хрупкий сильный мальчишка.

***

Когда угрюмый сын появился на пороге отчего дома, Вера Анатольевна решила, что молодые опять разругались. Но Колян панику остановил и объяснил, что надо съездить на собственную квартиру и кое-что распланировать. Мама под предлогом вкусного ужина нацелилась на гуманный допрос, но Фролов лишь оперативно и молча сжевал предложенную снедь и встал, доставая сотовый:

— Я тут несколько снимков сделал для вас… — начал Колян, но мама уже по-девчачьи восторженно вскрикнула и прижала руки к груди. Отец нетерпеливо вытянул шею:

— Давай, сын, показывай — не тяни!