Как бы не очерняли джедаи своих извечных врагов и не предупреждали об опасности Темной стороны, но им и в кошмарном сне не приснилось бы то, что делает варп с планетами и их обитателями. Они не знали, что в данных мирах законы физики, морали и здравого смысла испарялись, как дым. Они не видели тех жестокостей, что были присущи демонам Хаоса и Космодесантникам-предателям. Они никогда не видели абсолютно бессмысленных разрушений и варварского безумия, с которым в бой шли орки, превращая очередную планету в громадное поле битвы. И ни одному ситху не пришли бы в головы извращенные идеи Темных Эльдар, от больной фантазии которых повергались в шок самые ревностные служители Темных Богов. Обитатели этой Галактики понятия не имели о том ужасе, что захлестывал владения Империума. С одной стороны, Хорус завидовал им, но с другой стороны, ему было их жаль. Тысячу лет Республика не знала полномасштабной войны и теперь оказалась совершенно к ней не готова. Если только их лидер не припас в рукаве парочку козырей покрупнее. В том, что война уже на пороге, Луперкаль не сомневался ни минуты.
Примарх настолько погрузился в собственные мысли, что впервые в жизни не заметил, как к нему подошли. Робкий голос отвлек его от размышлений и созерцания гиперпространства:
— Господин Хорус? — перед Луперкалем застыла совсем миниатюрная девушка, смотревшая на примарха с расширенными зрачками. — Прошу простить меня за беспокойство.
— Слушаю вас.
— Госпожа сенатор приглашает вас к себе в каюту составить ей компанию. Если вы не возражаете, я провожу вас к ней.
Коротко кивнув, Хорус двинулся следом, периодически пригибая голову. Для кого бы изначально не строилась яхта, она явно была рассчитана на пассажиров пониже.
***
Устроившись за изящным столиком, Падме мыслями обратилась к умчавшемуся на Татуин Скайуокеру. Прилетел ли он туда? Нашел ли свою мать? В каком она состоянии? С некоторой долей стыда сенатор понимала, что совершенно забыла о рабыне, некогда приютившей под своей крышей опасных гостей. Но ведь у нее столько дел и обязанностей! Не может же она думать о каждом? Но внутренний червячок продолжал грызть ее совесть.
Створки разошлись в сторону, и в каюту вошел Луперкаль. Огромный мужчина одним своим видом вызывал у сенатора непонятный ей трепет. Его внутренняя сила, до поры надежно скрытая, завораживала и манила, и в то же время вызывала чувство тревоги и подспудного страха. Кем бы не был этот таинственный мужчина, столь нежданно свалившийся к ней на лужайку, интерес он вызывал бесспорно.
— Присаживайтесь, — Падме указала Хорусу на кресло, которое жалобно заскрипело, стоило Луперкалю в него усесться. — Мы так и не смогли с вами нормально поговорить.
— О чем же? — темные глаза мужчины были поразительно глубоки и обладали поразительным магнетизмом. С некоторым шоком Падме поняла, что старается смотреть куда-то мимо Хоруса, только бы не попасть под пресс его личности. — Если обо мне, то это не самая лучшая тема для разговора.
— Почему же? — удивилась сенатор.
— Лучше вам не знать, — грустно улыбнулся Хорус. — Могу лишь сказать, что в свое время я совершил прорву глупостей и наплодил немереное количество ошибок.
— Хорошо, — кивнула Падме. — Расскажите хотя бы, откуда вы прибыли? Вы ведь так и не объяснили, как вообще оказались на Набу.
— Моей планетой является Хтония, — мужчина задумчиво потер подбородок, уставившись в потолок. — Оттуда я некогда начал свой путь. А на Набу я оказался совершенно случайно.
— Но каким образом?
— Боюсь, я не в праве разглашать такую информацию.
— Хорошо, — не стала настаивать Падме. — Вы сказали, что родом с Хтонии. Я никогда не слышала о такой планете.
— И не услышите, — лицо Хоруса потемнело, словно он вспомнил что-то очень неприятное. — Она разрушена.
— В каком смысле? — не поняла Наберри.
— В прямом, — сенатор нахмурила бровки. — Прилетел флот, устроил бомбардировку, и теперь на месте Хтонии летает груда обломков, а сама система является запретной.
— Но… но это же варварство! — ужаснулась Падме. — Законы Республики…
— Не имеют никакого значения там, откуда я пришел. Собственно, мы о вас никогда и не слышали. Что же касается вашего заявления… Поверьте, настоящего варварства вы и не видели. А разрушение Хтонии было оправдано. В какой-то степени.
— Кто может оправдать уничтожение целого мира?! — возмутилась девушка.
— Император, — пожал плечами Хорус. — Видите ли, уничтожение Хтонии было не просто актом бессмысленной агрессии. Это была кара.
— Но за что?
— За предательство, — жестко ответил Луперкаль, и на какое-то время разговор прекратился.
Тишина долго висела в воздухе, прежде чем Падме решила продолжить беседу.
— Вы сказали, что вами правит Император. Означает ли это, что у вас нет демократии?
— Разумеется, что не может не радовать, — заявил Хорус, возмутив тем самым сенатора. — Демократия — это зараза. Паразит, разрушающий государство. Хуже нее только вера в богов или высшие силы. В суровых реалиях Галактики только жесткая рука, в которой сосредоточена вся власть, может навести порядок.
— Демократия — это свобода! — не выдержала Падме. — А вы говорите о диктатуре!
— Свобода? — удивился Луперкаль. — От чего? Законов? Ответственности? Демократия подразумевает свободу лишь для очень и очень немногих, в то время как остальные обыватели лишь живут с ее видимостью. Зажравшиеся политики творят все, что им в голову взбредет, откупаясь от преступления и покупая каждого, кого захотят. На таких людей закон не распространяется. Империум — суровое государство. Да, безусловно, там хватает обнаглевших губернаторов или чиновников, которые вдруг решили, что планета принадлежит им и они вправе творить все, что им в голову взбредет. Но Имперский закон неумолим и беспощаден. От него невозможно откупиться. За грехи и преступления следует суровая кара.
— Закон Республики един для всех, — твердо стояла на своем Падме. Она уже наслушалась бредней одного падавана и слушать теперь какого-то вояку она не собиралась. — Его нельзя избежать, как не избежать и последствия его нарушений.
— Тогда почему Нут Ганрей до сих пор не за решеткой и вообще дышит воздухом? — вопрос Хоруса имел эффект пощечины. — Почему ксенос, атаковавший вашу планету и ответственный за гибель ваших граждан, живет во дворцах, пьет вина и ведет себя так, будто ничего и не было? Потому что при демократии прав не тот, на чьей стороне закон, а тот, у кого больше средств. Во времена Великого Крестового похода я неоднократно приводил к покорности миры, на которых действовала демократия. Большую анархию я видел лишь на планетах, захваченными орками, хоть вы и не знаете, кто это.
— Вы солдат, и вы не видите всю картину событий, — попыталась объяснить Падме, хотя ее саму свобода Ганрея выводила из себя.
— Возможно, — согласился Хорус. — Но мое мнение от этого не изменится.
— Но что вы скажете о том, что благодаря демократии Республика существует уже более двадцати тысячи лет? — победно заметила Падме. — Что мы не самоуничтожились за эти тысячелетия.
— Не льстите себе, — усмехнулся Луперкаль. — Я бегло просмотрел вашу историю и успел понять, что большую часть времени ваша Республика была самой настоящей диктатурой. Ваши канцлеры обладали такими полномочиями, которые не у каждого короля бывали. Ваша Республика проводила чрезвычайно агрессивную политику, захватывала миры, уничтожала целые расы и на деле являлась чем-то весьма похожим на Империум. Но затем вы испугались собственной силы и отказались от нее. Можно сказать, что из ваших тысяч лет Республика как демократическое государство существует всего тысячу, что ничтожно мало в Галактических масштабах, да и то уже трещит по швам.
— Республика никогда не была такой, какой вы ее выставляете, — процедила мрачная Падме.
— Либо вы слепы, либо врете сами себе, — усмехнулся Хорус.
Разговор вновь прервался, вот только в этот раз обиженная на излишнюю критику Падме уже не горела желанием его возобновлять. Сам же Луперкаль думал о чем-то своем, иногда шевеля губами. Через некоторое время Наберри с удивлением поняла, что мужчина что-то напевает. Но уже позже, когда она включила запись разговора, ей удалось послушать, что именно тихо пел Луперкаль.
