– Нет-нет, конечно! Это просто я что-то… сегодня как-то плохо соображаю… не обращайте внимания. Меня привлекают в нем не мистические загадки…

– Ну, вы ж не обыватель! Разумеется!

– Да… конечно… а то, что он сумел найти грань, на которой можно показывать скрытое, сочетать несочетаемое, делать абсурдные вещи, возведенные в крайнюю степень, а в крайней степени – все становится искусством, когда пробивает определенную планку… Но до нее не все могут достать.

– Он что-то вроде Маяковского в живописи…

– Именно это я и имела в виду, – Юля дрожащей рукой взяла бокал и судорожно глотнула шампанского, чувствуя, что в горле пересохло. Она ощущала себя школьницей, которую вызвали к доске и заставили отвечать сложный урок.

– А ваши руки? Это ведь тоже искусство, когда в крайнюю степень возведено осязание… Вы правда можете видеть кожей?

– Ну, а что до рук…. – она провела кончиками пальцев по поверхности стола. – Я такой родилась… с чувствительными руками… Ой, тут что-то липкое… наверное, Аня разлила шампанское…

Юля беспомощно оглядела стол в поисках салфеток, потом попыталась позвать официантов, но никого не было поблизости…

– Чем бы вытереть руки… Как назло даже нет носового платка! У вас нет салфетки? Или хотя бы какой-нибудь бумаги? Можно пойти помыть руки, но… если Матвей вернется сейчас… Мне бы хотелось знать, что тут происходит, – растерянно и бессвязно от волнения бормотала она. Скорее бы все это закончилось, скорее бы вернулся Матвей и отвез ее домой, сколько будет продолжаться этот мучительный допрос, никогда еще она не чувствовала себя такой ничтожной, такой неотесанной и безграмотной, такой неловкой и такой потерявшей над собой контроль. Разве должны такие, как она, говорить с такими как он? Она ведь где-то там, ниже, намного ниже…

Герман похлопал себя по карманам, потом вытащил и протянул Юле новенькую пятидесятидолларовую купюру.

– У меня только это, – легко бросил он, – могу предложить.

– Это… деньги? – удивилась Юля.

– Ну да. Вы же просили бумагу, вытереть руки?

Она покачала головой и усмехнулась. Что сказала бы мама, если бы узнала, что я вытираю руки о доллары? Да на эту бумажку у них в деревне можно месяц прожить! Надо же, какие у него странные привычки… Она с трудом поднялась на нетвердых ногах и направилась в сторону туалета. Но едва она сделала шаг, как влетел Матвей, бледный словно приведение, его глаза казались остекленевшими, в них застыл такой глубокий ужас, что у Юли сжалось сердце. Матвей бросил деньги на стол, чтобы заплатить по счету.

– Едем, быстро, – крикнул он, тут его взгляд упал на Юлю, и стало ясно, что он совершенно забыл о ней, – Ты тоже, если хочешь с нами… или езжай домой… нет времени объяснять… Герман, поехали, скорее!

Тот поднялся, в отличие от Матвея он сохранял спокойствие, очевидно, его куда меньше волновала судьба Ани. Юля быстро кивнула, подхватила одежду и сумку и бросилась за ними к машине. Куда она пойдет сейчас? Нет уж, она, пусть и с липкими руками, должна понять, какого черта тут происходит! Для чего ее позвали сюда, почему она стала зрителем этого безумного спектакля? Вот уж действительно – безумный мир!

Она почему-то вспомнила, как много лет назад в школьном туалете намылила руки, а в кране не оказалось воды. Она хотела добежать до другого, на этаж выше – но прозвенел звонок. Опоздать на урок равносильно самоубийству, учительница была строгая, настоящий зверь, и Юля так и пошла в класс, с мыльными руками… и потом долго-долго, почувствовавшие запах одноклассники, мигом раскусившие ситуацию, дразнили ее: Юльк, а Юльк, а куда это ты намылилась?

Ничего не изменилось с тех пор, у нее снова нет времени вымыть руки…

Машина рванула с места и уже через несколько минут они очутились на Крымском мосту.

– Она сказала, что у нее слишком много проблем, – это единственное, что успел сказать Матвей, пока они ехали, – И что она больше не хочет их решать. Она могла пойти только сюда, я уверен! Это ее любимое место…

Юля ни о чем не спрашивала, она сжалась на заднем сидении, стараясь стать совсем незаметной, хотя необходимости в этом не было – на нее и так никто не обращал ни малейшего внимания. В воздухе отчетливо витало ощущение близкой катастрофы, заставлявшее сердце девушки сжиматься от страха.

– Тормози! – дико закричал вдруг Матвей, вцепившийся в ручку двери, Герман нажал на тормоза, машина дернулась и остановилась, Матвей выскочил, как был без куртки, в легком тонком свитере и бросился к перилам. И тут Юля увидела Анну. Та стояла по другую сторону от ограждения, словно готовилась прыгнуть в реку. Юля прижала руку ко рту и замерла, в ужасе глядя на девушку.

– Не подходи! – взвизгнула Анна, с бессильной злобой, – Не подходи ко мне или я прыгну!

Юля посмотрела вниз – там, в самой середине реки все еще не образовался лед: Москву-реку не так-то просто сковать! Вода замерзает при нуле градусов, в этой же реке текло что угодно, только не вода! И потому сейчас, в морозную погоду, внизу продолжал бежать темный поток, но до его неровной, покрытой сеткой ряби поверхности еще так бесконечно далеко! Только бы она не прыгнула! Напряжение было таким, что его можно рубить ножами, это понимала не только Юля, но даже Герман, казавшийся прежде совершенно спокойным, теперь он тоже был взволнован.

– Анечка, – ласково произнес Матвей, – Анечка, дорогая… послушай! Все хорошо! Ты же знаешь, все хорошо, нет у тебя никаких проблем! Мы здесь с тобой, я с тобой. И Герман тоже… Перелезай обратно, поедем домой! Там внизу холодно, лететь далеко и страшно… тебе этого совсем не хочется, правда?

Его голос был очень теплым, полным заботы и тоски, Юля подумала, что она была бы самой счастливой девушкой, если бы он говорил так с ней! Но Анна вдруг рассмеялась.

– Ты обманщик, ты понимаешь?! – крикнула она, – Ты всех обманул и думаешь, это хорошо? Давай, дорогой! Живите, как знаете! А мне не мешайте делать то, чего хочу я! А я хочу полететь, как птица! И забыть о проблемах, понимаешь?! У меня столько проблем!

– Анечка, – снова начал он, но она как заведенная кукла механически бормотала «у меня столько проблем, столько проблем…»

Он приблизился, он был уже совсем близко, только протянуть руки и обнять ее за плечи, но Анна вдруг решительно оттолкнулась от моста, взмахнула рукавами, словно царевна-лебедь из русских сказок и полетела вниз…

С ужасом они смотрели на этот завораживающий полет, пока громкий всплеск не вывел их из оцепенения.

– Скорее! Скорее! – крикнул Матвей, и Юля бросилась к нему, испугавшись, что он хочет нырять. Но нет, он побежал по мосту, она бросилась за ним, а Герман прыгнул на сиденье, догнал их, почти на ходу они заскочили в машину и рванули вниз, на набережную.

Аня ударилась о воду, на миг потеряла сознание, но не разбилась, и даже умудрилась выбраться на льдину. Через несколько минут Матвей уже нес ее на руках к машине.

– Поехали, нужно в больницу, – быстро сказал он Герману.

– Как она? – испуганно спросила Юля.

– Жить будет, – ответил Матвей, заворачивая дрожащую мокрую девушку в плед, который Герман всегда возил с собой. Как у истинного немца в его машине были вещи на все случаи жизни.

Уже позже, когда Аню осмотрели врачи, она сидела, постукивая зубами о край чашки с горячим чаем, которую зажала в ладонях, пытаясь согреться ее теплом. Юля и Матвей обосновались рядом на стульях, Герман прохаживался по больничному коридору.

– Спасибо, что спас меня, Матюша, – произнесла вдруг Аня, ласково накрыла его руку своей, и у нее на глазах выступили слезы. – Я когда там стояла, думала, что у меня столько проблем, столько проблем! Вы даже не представляете, сколько… и за десять жизней не решить… А потом я прыгнула… И полетела. И вдруг – все проблемы исчезли. Как по волшебству! И я поняла, что у меня вообще-то на самом деле нет проблем, кроме одной: я уже лечу … Это так страшно было… Почему бог дает шанс таким как я… может я зачем-то нужна… я ж не разбилась… Если б там лед был, я бы разбилась… Меня спасла талая вода. Надо же, как странно…