– Дима? Он не мой молодой человек. Просто друг.

– Но он ухаживает за тобой? – не унималась Наташа.

– Возможно, – уклончиво ответила Юля. – Ты пойдешь со мной на встречу сегодня? Я еще не решила насчет Миллениума.

– У меня так много работы, – Наташа торопливо кивнула в сторону компьютера, Зоя Петровна приглушенно хмыкнула, потому что все знали, что работы у Наташи нет. – Может, ты сходишь одна?

Юля вздохнула. Предстояла встреча с ювелирами, которые пытались пристроить коллекцию артефактов, принадлежавших по их словам, еще придворным Михаила Романова, и скорее всего, почти все они были искусными подделками. Такие встречи Юля не любила больше всего, она ненавидела отказывать.

– Ты с Борисом пойдешь? – быстро спросила Зоя Петровна. Эта фраза, в переводе на открытый русский означала: я могу сегодня уйти в обед не на час, а на два, чтобы забрать внука из школы и отвести его на сольфеджио?

Сольфеджио… Юля вспоминала эти занятия как страшный сон. Она никогда не отличалась музыкальностью, кому вообще пришло в голову отдать ее на сольфеджио? У нее холодели руки и потели ладошки, когда нужно было спеть гамму. Только бы меня не вызвали, только бы не вызвали, с ужасом думала она, стараясь казаться незаметной, прозрачной, невидимой. Хорошо, что воспоминания об этом позоре почти стерлись, но она до сих пор хранила в памяти образ необычайно красивой девочки с длинной русой косой, которая точно выводила сыгранную преподавателем последовательность, и Юля смотрела на нее с восхищением: девочка казалась полубогиней, – Валя Петрова, так ее, кажется, звали… Удивительная детская память, словно цемент удерживает любые, порой совершенно ненужные воспоминания!

Самым же первым воспоминанием Юли было молоко. Стеклянная бутылка с молоком, закрытая серебристой крышечкой. Ей было тогда два года.

– Мама, почему на этой бутылке крышка белая, а на этой – зеленая? – спрашивала она.

– Белая, потому что в бутылке – молоко. Если зеленая – значит там кефир.

Белая с молоком, зеленая с кефиром, фиолетовая – с простоквашей. Юле нравилось, после того как крышка с бутылки снята, водить по ней ногтем, пока выбитые на фольге буквы не исчезали, и получался гладкий и ровный кружок, красиво блестевший на солнце. Из таких кружков можно было делать мозаики, или шляпки для куколок.

Бутылки не выбрасывались, мама собирала их и сдавала, а когда Юля стала старше, эта почетная обязанность перешла к ней. До сих пор она отчетливо помнила, как звенели бутылки, когда она несла их в сетке в лавку на краю деревни. Однажды поскользнулась, упала, но бутылки не разбила. Помнится, мама, обрабатывая рану на колене, похвалила дочь за проявленный героизм.

Теперь таких бутылок больше нет, вместе с советским прошлым их унес водоворот времени. Где сейчас ее детство? Ее пионерская юность? Куда все это уходит?

Телефонный звонок прервал мысли. Это была Вика, секретарь Бориса, красивая стройная брюнетка с изящно очерченными губами и излишне большими глазами, напоминавшая фарфоровую куклу девятнадцатого столетия.

– Юленька, доброе утро, соединяю с Борисом Евгеньевичем, – пропела она в трубку, после чего послышался голос самого Бориса.

– Юля, привет! Мы же сегодня на встречу с антикварами, да? Я пойду с тобой. А потом тебе нужно сбегать еще в одну галерею. Там есть интересные работы, хозяин – мой хороший приятель, Котнев, слышала, предлагает нам заняться раскруткой талантливой художницы. Я хочу, чтобы ты посмотрела ее картины. Если они того стоят, включим их в число лотов в марте.

– Я не могу, у меня встреча с ювелирами из Франции…

– Пусть Наташа сходит туда, она понимает в ювелирке, – перебил Борис, он отличался тем, что умел не слышать возражений. – А ты давай в галерею. Это на Электрозаводской, далековато, но, думаю, успеешь. Кстати, не забудь, что завтра я лечу в Америку.

– Я помню, – Юля кивнула. – Хорошо, сейчас скажу Наташе.

Она повесила трубку.

– Ювелиры? – поморщилась Наташа. – Из Франции? Ну ладно… Схожу, чего же. Но столько работы, столько работы! Кто же все это будет делать? Скорее бы уже уйти в декрет, вот поедем с мужем на Гоа, будем над этим работать… Хотя астрологи говорят, что дети, родившиеся в момент смены тысячелетий бывают не очень счастливыми. Надо подумать…

Наташа повернулась к компьютеру и, наконец, замолчала к тихой радости окружающих, которые смогли сосредоточиться на работе.

Ровно в десять Юля и Борис вышли из офиса и направились к его машине.

– Ого! – Юля даже остановилась от неожиданности, увидев огромный черный джип, припаркованный у входа, – Вы купили «Чероки»?

Борис хвастливо одернул воротник серого «в елочку» твидового пиджака и широким жестом распахнул перед ней дверь.

– А то! Пусть видят, что у Нового Аукционного дома все в порядке! Не могу же я приезжать к клиентам на старых «Жигулях»!

– Согласна, – Юля опустилась на сидение. Все такое новое, сияющее… Она погладила кожаную отделку кресла. – Кожа искусственная.

– Разумеется. Но хорошая.

– Хорошая, – Юля кивнула. Редкая чувствительность пальцев позволяла ей определять материал на ощупь, что было очень полезно в установлении подлинности того или иного артефакта. Когда она была маленькой, то думала, что все люди могут так же, но со временем оказалось, что ее способность уникальна, в мире подобных феноменов единицы. Говорят, когда-то давно, сотни тысяч лет назад, человечество обладало способностью «видеть кожей», но сейчас она была утрачена за ненадобностью в процессе эволюции. Сложно сказать, чего больше от этого атавизма – выгоды или неприятностей. По крайней мере, в работе ее способности пригождались.

Машина резко сорвалась с места, и Юля откинулась на спинку кресла. Ничего себе! Девушка не привыкла к подобному резкому старту. Однажды она тоже научится водить машину, рядом с домом как раз открыли автошколу. А потом можно задуматься и о покупке автомобиля. В последнее время на дорогах появлялось все больше женщин: Юля испытывала по отношению к ним легкую зависть и нескрываемое восхищение. Они независимы, отважны, они умеют управлять машиной… Амазонки наших дней! Водители-мужчины провожали их со смесью недоверия и даже негодования, обсуждали между собой, что водить машину женщинам не дано, но на перекрестках посылали улыбки и загадочные взгляды через стекло, а самые смелые норовили просунуть визитку с номером телефона.

После встречи с антикварами Борис отвез ее до Комсомольской, оттуда можно было на электричке добраться до места встречи.

– Что скажешь, Юленька? – поинтересовался Борис, всю дорогу молчавший или говоривший на общие темы. – Они пытаются нас надуть?

Юля пожала плечами.

– Разумеется.

– Чертовы аферисты! То есть – думаешь, это подделки, не имеющие отношения к Романовым?

– Нет, скорее всего, почти все вещи подлинные. Чарка вызывает сомнения. И икона с ликом богоматери. По стилю она похожа на совсем ранние. Я бы сказала, тринадцатый век. Но материал куда новее на ощупь… скорее всего, хорошая подделка.

– Тогда почему ты думаешь, что нас обманывают? Такого рода предметы можно продать куда дороже, чем заявленная цена!

– Они же краденые, – спокойно пояснила Юля.

– С чего ты взяла? – Борис выпустил руль и взглянул на нее с изумлением. – Я закурю?

Юля кивнула. Пусть курит, здесь все курят, теперь это как-то стильно. Он достал пачку «Мальборо». Он не так хорош собой как ковбой-блондин из рекламы, которую показывали лет пять-шесть назад. Но тоже вполне симпатичный мужчина: римский профиль, высокий лоб, темные чуть с проседью вьющиеся волосы. И «Чероки» опять-таки. Неудивительно, что Вика так вьется вокруг него. «Борис Евгеньевич, а не хотите ли это? Не хотите ли то?» Говорят, что это начальники приударяют за секретаршами! Совсем наоборот, Вика спит и видит, как бы начать роман с Борисом! А ведь у него есть жена, дети… впрочем, кому это когда мешало? Хотя бабушка Зина учила, что нельзя связываться с женатыми, кроме проблем ничего не выйдет, да и церковь говорит, что это грех…