Один из монстров сделал ей подножку, Мохнокрылка не смогла защитить хозяйку, и все тут же набросились. Их было четверо, а Чи Хён совсем ослабела, но она заметила, что все они старые – старые и слабые, и она продолжала отбиваться, пинаясь и рыча. Попыталась ударить головой в зубы желтокожему мужчине, как только тот наклонился к ней, и укусить за руку старую каргу, прижимавшую что-то к ее рту. Нет, не ко рту, а ко лбу, что-то холодное и мокрое.

Рычание затихло, как только они произнесли какое-то хитрое заклинание. А Мохнокрылка кружила над головами нападавших – единственный маяк в пустом небе над пустым морем.

– Чи Хён… – повторяли они. – Генерал Чи Хён…

Она была так поражена, что не смогла ничего сказать, но прекратила сопротивляться; ее перевозбужденный мозг наконец-то распознал настоящих людей, а не монстров, и эти люди обращались к ней. Ее имя звучало чуждо в устах четверых стариков – трех женщин и одного мужчины, – но беспокойство на морщинистых лицах сменилось облегчением. Даже радостью. Старик заплакал. Руки, прижимавшие Чи Хён к земле, теперь помогли ей сесть. Это был сон, один из тех снов, каких она не позволяла себе уже так давно, что потеряла счет времени.

– Вы знаете меня, – с трудом проговорила она, глядя в счастливые лица вооруженных и облаченных в доспехи старцев. Они выглядели знакомо, но так, как это бывает в снах, где все смертные родня друг другу. – А я… Простите… я не…

Они на мгновение смутились и обменялись нервными смешками. Затем женщина с глефой, которую Чи Хён едва не убила, самая старшая среди них, отвесила церемонный поклон ранипутрийских рыцарей, хотя сама была, скорее всего, родом из Кремнеземья, и сказала:

– Кавалересса Сасамасо из народа Венценосного Орла, капитан личной охраны генерала Чи Хён Бонг, к вашим услугам.

Чи Хён онемела и с разинутым ртом смотрела на старуху, пока черты изможденного лица не слились с полузабытым образом дорогой телохранительницы, погибшей в первой битве у Языка Жаворонка. Нет, не погибшей… проглоченной Вратами, внезапно открывшимися посреди поля боя, исчезнувшей вместе со многими другими, как, например…

– Граф Хассан из Кобальтового отряда, к вашим услугам, – сказал усбанец голосом более твердым, чем его дрожащие колени, и поклонился так низко, как только позволяла старческая спина.

– Герцогиня Дин из Кобальтового отряда, тоже к вашим услугам, – произнесла женщина, казавшаяся менее изнуренной, чем другие, но Чи Хён рассмотрела, что это только грим, а под ним такое же морщинистое лицо, как у всех остальных.

Взяв под руку третью женщину, единственную, кого Чи Хён совсем не узнавала, Дин продолжила:

– И позвольте представить вам Мелой Ши, некогда капитана Пятнадцатого имперского полка, а ныне бойца Кобальтового отряда.

– Очень, очень давно я в этой компании, – поспешила добавить азгаротийка с прекрасными волосами, отдавая Чи Хён салют кобальтовых. – Для меня большая честь познакомиться с вами, генерал. И служить правому делу.

– Я… не могу понять. – У Чи Хён закружилась голова, пока она переводила взгляд с одного спасителя на другого, слишком потрясенная, чтобы ощущать что-то еще, кроме смущения. – Простите, я не знаю, что случилось с вами, что случилось со мной, я…

– Единственная роскошь, какую мы здесь имеем, – это время, чтобы все обсудить, когда вернемся в лагерь, – заметила Сасамасо, легко поднимая Чи Хён на ноги, несмотря на свои преклонные годы. – Но и это может подождать, пока вы не отдохнете и не поедите.

– Но может быть, вы нам что-нибудь расскажете по дороге? – взволнованно спросила Ши.

– Нет, не расскажет, – возразила Сасамасо, с улыбкой глядя на Мохнокрылку, кружившую над ними в островке спокойствия и тишины, среди развалин, защищавших от яростного ветра. – Мы ждали так долго, что можем потерпеть еще немного.

– Вы ждали меня? – удалось выдавить Чи Хён.

Земля уплывала у нее из-под ног, пока Дин и Хассан подбирали ее ветхий мешок, ржавый дротик и все прочее, что она обронила в драке.

– О да… Возможно, вы удивитесь, генерал, но мы ждали вас очень-очень долго, – сказала морщинистая кавалересса и вместе со всем маленьким отрядом заковыляла в сторону мертвого города, считавшегося древним уже в те времена, когда Звезда была совсем молодой.

– Выше… выше… Вот здесь.

Неми прищелкнула языком, мягко направляя движения ученицы в вечной полутьме своей передвижной хижины, которую она называла вардо.

– Вот так, туда-сюда, но не торопись, не торопись – медленно и спокойно. Хорошая девочка.

Пурна упражнялась так долго, что у нее заболели пальцы, но при звуках голоса Неми ее грудь трепетала, словно василиск ведьмы пробрался в легкие и машет там крыльями. Она держала инструмент твердо, надавливала на него равномерно, как велела Неми, и вот откуда ни возьмись прозвучала первая дрожащая награда за старания. Она продолжала, улыбка расползлась по ее лицу, а торжествующий стон заполнил вардо. Как и во всех прочих играх, начиная с карточных и заканчивая любовными, главное – понять принцип, и дальше природа свое возьмет… Нужно только не зажиматься и не жалеть времени.

– Надо же, как быстро ты учишься, – сказала Неми и отпустила локоть Пурны, поймавшей правильный баланс и нужную силу нажима, чтобы извлечь звук из певчего меча.

Это была демонски трудная работа – зажать навершие меча сапогами, а потом большим и указательным пальцем левой руки надавить на лезвие, придав ему S-образный изгиб, а правой водить тетивой лука по тупой стороне клинка, чтобы он запел. Звук напоминал надрывный вой стаи похотливых котов, но Пурна по опыту знала, что эта странная музыка может быть и красивой, если отдаться ей полностью.

– Ты сказала, что играешь на других инструментах?

– В основном кастаньеты и барабаны, – ответила Пурна. – А еще неплохо играю на губах, с тех пор как познакомилась с теми аристократами, приятелями Дигглби, о которых я тебе рассказывала, но это действительно… Упс!

Она потеряла оптимальное положение так же быстро, как и нашла его, и музыка затихла, а левая рука слишком устала, чтобы удерживать согнутый клинок. Медленно отпустив его, чтобы лезвие не цапнуло за бедро, где уже хватало порезов, Пурна протянула лук Неми:

– В следующий раз я точно справлюсь.

– Ты меня уже достаточно впечатлила. – Ведьма засунула лук в меньшее отверстие тяжелых деревянных ножен, а в большее поместила певчий меч, который передала ей Пурна. – Когда я только начинала учиться, не удавалось удерживать его так долго, но за годы упражнений пальцы стали крепче. А твои, наверное, сильно саднят?

– Нет, нужно работать куда дольше, чтобы натереть мозоли, – заявила Пурна.

На самом деле пальцы уже отваливались, причем вместе с запястьями. Если бы она хотела, чтобы после уединения с молодой ведьмой ее руки сводило судорогой, то предпочла бы сыграть на других инструментах, но Пурна не стала уподобляться Марото и торопить события. Хотя, конечно, попытка не пытка, и если не флиртовать, то никогда не добьешься желаемого.

– Мой дядя говорил: если ты не займешь чем-нибудь руки, они доведут тебя до неприятностей, но я на собственном опыте убедилась, что неприятности начинаются именно тогда, когда все твои десять пальцев очень заняты.

– Недавно один из моих простодушных спутников обвинил меня в том, что я говорю загадками. Интересно, что сказали бы о тебе, Пурна Антимгран?

Неми отбросила прядь волос, наползавшую на очки. Ее кольца на пальцах и лице поблескивали в желтом свете лампы, освещавшей тесную комнату, где не было ничего, кроме походной кровати, книжных полок и угнездившегося в нише черно-белого василиска с колпаком на голове. Хотя урок музыки закончился, Неми по-прежнему сидела на подушках рядом с ученицей. И Пурна, уже не так сосредоточенная на игре, заметила, что бедро ведьмы касается ее бедра и только кружевное платье и кожаные варварские рейтузы разделяют их тела.

– Кто из спутников не способен понимать твои слова – плакса или злюка? – спросила Пурна. – Нет, дай я сама угадаю: это мать Мрачного, правильно? Я пыталась с ней пообщаться, объяснить, что сестра Марото – моя сестра, но ничего не вышло.