- Так чем я могу Вам помочь? – еще раз спросил он, чтобы хоть как-то разрядить обстановку и скрыть свою панику.

- Мутант, который находится в Вашем приюте, – леди села на стол и небрежно откинула назад густые черные волосы. – Я хочу знать, что с ним все хорошо. Это я перевожу на ваш счет ежемесячные платежи на его содержание.

- А, да-да, – Директор нервно сглотнул. – Да, конечно. Все хорошо, все просто изумительно. Он в полном порядке.

- Хорошо, – леди недобро усмехнулась. – Потому что если это не так, если он еще хоть раз пропадет из этого места или хоть кто-то о нем узнает, я превращу вашу жизнь в ад. Обещаю это.

Директор нервно усмехнулся, сцепив под столом дрожащие руки.

- Уверяю Вас, для этого не будет ни единой причины. О нем никто не узнает, и такой оплошности больше не произойдет. Как видите, уже несколько лет все спокойно.

- Постарайтесь сдержать это слово.

Леди легко соскочила со стола, вернула на лицо большие темные очки и вышла.

- Мы еще увидимся с Вами.

Директор проводил ее тяжелым взглядом и, как только за ней закрылась дверь, бессильно заскулил, откинув голову на подголовник своего дорогого кожаного кресла.

Если бы он мог вернуть время и взвесить хорошенько договор, который заключил с Центром Исследования Аномалий, он бы, скорее всего, смог удержать при себе желание хорошенько заработать.

Кто же знал, что спустя несколько лет, как черт из табакерки, выскочит эта загадочная женщина, которая тоже знает о мутанте? Кто знал, что это именно она написала тогда Директору письмо? Кто знал, что мутант чем-то ей очень важен?

Встав, Директор вышел из кабинета и направился в больничное крыло приюта, где находилась комната мутанта и временная лаборатория, организованная здесь Институтом.

Они тоже платили ему огромные деньги за молчание и возможность изучать это существо, они обещали, что оно будет жить.

Он не знал, что эта леди, от которой за версту веяло угрозой, вдруг объявится и начнет задавать вопросы.

Сейчас он уже жалел, что вообще не дал старой кухарке забрать этого урода из приюта и польстился на такой большой куш.

«Будь он проклят! Если бы не он… если бы не все они… как же просто сбить с истинного пути хорошего человека своими посулами!»

Директор набрал код на двери и распахнул ее, зло ударив об стену.

- Если бы ты только знал, как я ненавижу тебя! – рявкнул он в темноту и вошел. – Если бы ты только знал, сколько из-за тебя бед мне на голову обрушилось!

Дэнни проснулся с коротким криком, ощутив, что на его плече до боли сжалось что-то горячее и левую щеку обожгло.

Во сне человек схватил его друга за руку, и от этого стало больно.

Дэнни знал, как больно бывает, когда расшибаешь колено или локоть, если упадешь. Но он понятия не имел, что такое боль от удара. Это знал его друг во сне.

Дэнни знал, что если больно, то нужно закричать и позвать на помощь, закричав, ты словно бы делишь свою боль с окружающим миром, и сразу становится легче. И тебе обязательно помогут.

А Рино всегда молчал.

Он даже разговаривал очень редко. Только с какой-то тенью у окна своей комнаты.

Ученые в белых халатах считали его не способным к общению, но Дэнни знал, что это не так.

Он очень хотелось поговорить с Рино, узнать, как помочь и чем, но стоило заговорить, как сны исчезали.

- Дядя Лео, – Денни перевернулся, хватая ртом воздух, и уставился в совершенно бешеные грозовые глаза, каких раньше у дяди не видел никогда. – Дядя, ему плохо там…

- Т-шш, – тот погладил Дэнни по голове, глядя в пространство расфокусированным взглядом. – Это просто сон…

Гелла привычно прокралась знакомым путем, чтобы передать Рейну кусок пирога, заглянула в окно и тихо ахнула.

Рейн стоял посреди комнаты, глядя прямо на нее, словно ждал. На щеке ссадина, бровь разбита и под глазом темное пятно.

- Рейн… Господи…

- Ба, забери меня, пожалуйста.

Рейн подпрыгнул и уцепился за край оконного проема. Упершись ногами в стену, он совершенно не по-человечески забрался на широкий подоконник и схватил ее за руку.

- Я не могу так больше.

====== Дождь, ты путь на небеса ======

Вслушиваясь в молчащий коридор за дверью, Рейн ждал, считая минуты.

Ба ничего не смогла сделать, чтобы забрать его с собой, хотя очень старалась.

Она так плакала, глядя на него и вытирая своими грубыми пальцами ему щеки, что Рейну стало совсем плохо.

Ба было в сто раз больнее, чем ему, это он понял совершенно точно. Он же не плакал, когда Директор его бил, а ба плакала.

Рейн не мог понять почему, но не хотел, чтобы она так расстраивалась.

И он решил, что больше этого не произойдет – ба не будет плакать.

Ба хорошая, а Директор плохой – значит, плакать должен он.

И Рейн просто ждал, сжав в руке скальпель.

Ученые в белых халатах, содравшие со спины красивый и теплый щит, считали Рейна тупым. Они совершенно спокойно обсуждали при нем, как при домашней собачке, как именно и на что, с их точки зрения, он среагирует, что он способен будет делать, когда вырастет, и есть ли смысл разводить подобных ему для работы на стройках и в опасных зонах АЭС. Они раскладывали свои инструменты по всей лаборатории, считая, что они в полной безопасности.

Рейн слушал их и молчал, размышляя о том, насколько хрупкие у этих ученых кости, и что будет, если вот этой дисковой пилой попробовать отрезать кому-то из них руку.

- К диалогу мутант не способен, – ученый склоняется над планшетом и внимательно что-то изучает. – Максимально доступная для обучения программа – это управление простыми механизмами и запоминание команд на уровне медведя или дельфина. Подобная популяция может быть использована на стройках или при расчистке пострадавших после стихийных бедствий территорий. Физическая сила и выносливость превышают норму данного возраста в полтора раза.

Он на секунду отвлекается и смотрит на Рейна, скорчившегося в углу лаборатории.

- Судя по поставленному эксперименту, удаление рогового нароста со спины жизни не угрожает, но причиняет мутанту сильную боль. Под наростом обнаружен тонкий кожистый покров, уязвимый и ослабленный постоянной внешней защитой. Удастся или нет добиться полноценной подвижности позвоночника – пока не ясно. Не удаленный роговой слой надлежит сигментировать.

Рейн смотрит на ученого и понимает, что ЭТО, вот то, что произошло с ним час назад, еще повторится. Когда – не известно, но повторится.

Белые Халаты, как и охранники, всегда держат слово, если обещали что-то плохое.

Он трогает пальцами беззащитную лопатку, которая отзывается непривычными мурашками, и опускает голову.

Исчезнуть бы. Убежать далеко-далеко. Просто умереть уже, в конце концов.

Зачем его такого на свет родили? Кто это сделал? Почему он не такой, как все дети, которые сейчас обедают в столовой, судя по часам? Почему он такой урод, что только и годен для этих экспериментов, а? Кто это с ним сделал? Если были у него родители, зачем оставили такого гадкого жить? Зачем не убили сразу?

И зачем они бросили его?

Взгляд упирается в лежащие на столе скальпели – остро-холодные, легко вспарывающие кожу.

Ученый смотрит в свой планшет и даже не реагирует на то, что Рейн встает. Для него безразлично, в каком углу мутант будет ждать продолжения опытов. Хочет залезть под стол с инструментами – на здоровье! Все равно достанут, когда понадобится.

Приглушенные шаги вырвали Рейна из размышлений и заставили собраться. Он знал, что отлично умеет прыгать – так высоко, как другие дети не могут. Он сможет…

Дверь открылась.

- Здорово, уродец, – хохотнул охранник, расслабленно переступая порог. – Тебя ждут наши светила на операционном столе, чтобы докромсать твою спину.

Он без страха подошел, собираясь дернуть мутанта за руку и потащить за собой, как делал уже не раз.

Ладонь Рейна мгновенно вспотела, но он сильнее сжал кулак и в очередной раз заставил себя молчать. Он всегда так делал, решив, что говорить он не будет ни с кем, кроме ба.