Как только Серый понимал, что может потерять любовника, ибо сам же перегнул палку, он менял тактику, изображая искреннее раскаяние. Жека вёлся. Он начинал думать, что, может, поторопился, сделав выводы, что у них не всё так сладко. Король подводил теорию, что все пары ссорятся, это неизбежно.

Только вот не во всех парах есть прямой шантаж, угрозы, побои и попытки подчинить себе настолько, что «жертва» уже теряет себя и растворяется в садисте.

Несколько раз Пашка наезжал на Серёгу после жалоб Жеки. Серый в ту пору не признавал в открытую в себе садистские наклонности. У него такой характер, и всё тут.

— Бизнес розовые рюшечки не терпит. Если я буду думать о чуйствах (он сознательно искажал это слово) клиентов и оппонентов, то скоро стану стариком перед разбитым корытом. Ты, что ли, будешь для меня золотой рыбкой? — наезжал он на Никольского. — Прежде всего я думаю о своей выгоде, не забываю о выгоде фирмы. Как рекламного агента меня в фирме ценят. Хочешь — тебе подсоблю. Переезжай к нам в город, у меня тут всё схвачено. Нафига тебе выслуживаться в твоём гадюшнике? У вас столько не заработаешь, сколько я зашибаю. Правда, стабильности нет, так что лучше держать «кубышку» на чёрный день. Живу в трёшке. Ты подумай. Давай к нам. На первых порах у меня перекантуешься, а потом подыщешь себе что-нибудь, может, к себе тебя возьму.

— Переезжать из крупного города к вам? Хм, ты меня, конечно, извини, но мне и тут неплохо. И квартира отдельная, и работой не обижен.

— Слушай, старик, посмотри на себя в зеркало. Я тебе завидую чёрной завистью. Чё ты ерепенишься? Пока ты востребован, но ведь молодость не вечна. Бери от жизни всё!

— Так и ты не молодеешь, — усмехнулся Пашка, зная, где у Серого «любимая мозоль». Никольский уже не удивлялся, что язык у Короленко без костей, а тактичность теплится лишь в зародыше.

— Бля, ну спасибо, что напомнил! — разозлился Серёга. — Ну так как? Замутим? Я на полном серьёзе.

— Я тебе уже высказывал свою позицию по этому поводу, а ты мальца своего шибко не задирай, а то…

— А то что? Угрожаешь? Да что ты мне сделаешь?

— Ты не волнуйся, я всегда найду что.

— Начинай искать!

После примерно таких базаров Серёга кидал трубку. Разговор их был не всегда таким цивильным, порой переходил на повышенные тона и мат. Пашка видел, как Жека мечется, уже тяготится отношениями со своим мужчиной, но тянет и не решается уйти. Настаивать, чтобы парень избавился от своей зависимости, Пашка тоже не мог.

А потом Никольский очумело читал письмо от Женьки, где было сбивчивое признание в любви. Подумал, что, может быть, это шутка. Набрал номер Полунина.

— Жень, ты сегодня выпил или решил так поиграть? Это уже не смешно. Это тебе не ролевые игры на сайте.

— Это не игра, — услышал он после небольшой паузы тихий голос в трубке. — Это правда. Я тебя уже давно… ещё как увидел в первый раз… Прости меня, — он делал небольшие перерывы, словно собирался с духом, и каждое слово давалось с трудом. — Можешь меня ненавидеть. У меня есть парень, а я… по ночам о тебе думаю, почти уже не сплю… Иногда жалею, что вообще к тебе в гости приезжал, что увидел тебя спящим…

Павла смутило, что юный мальчишка подобрался слишком близко, уже начал вклиниваться в сердце, хотя сам Никольский упорно гнал от себя эти мысли.

— Я тебя люблю, и делай со мной что хочешь, — тихо, с отчаянием произнёс Женька и замолчал.

Пашка слушал его сопение в трубку. Что сделает Серёга, узнай обо всём этом? Пашка беспокоился, зная, чем это может обернуться для мальчишки, а ведь Никольский даже помочь вовремя не сможет — они жили в разных городах.

— Жень, ты понимаешь, я тебя значительно старше, — надо вразумить пацана, не задев его чувства.

— Понимаю. Ну и что?! — громко воскликнул парнишка. — Это ещё никому не мешало заниматься сексом.

— Ах вот в чём дело. Тебя больше всего секс интересует. Хотя в твоём возрасте… это и понятно, — Павла такие слова мальчишки немного задели. Он уже вышел из возраста, когда хочется трахнуть всё, что движется, особенно если оно весьма привлекательной наружности. Правда, Пашка и в юности хотел ещё и чувств, а не только простой ебли.

— Дурак! — обиделся Женька.

Пашка даже представил, как он надувает свои пухлые губы. Верхняя у него была немного больше. Губы ровные, розовые, блестящие, если он их облизывал, и до обалдения сексуальные. Никольский видел его всего два раза. Женька слишком рьяно просился в гости снова и снова. Паша был бы не против, но ревность Серёги изводила не только Женьку, доставалось всем, кто пытался общаться с этим парнем.

— Я тебя люблю! Ты понимаешь значение этого слова? Ну да, думаю о сексе тоже, но… Блин, ты мудак, Никольский! — Женька редко разговаривал с ним так фамильярно, видимо, уже отчаялся и забил на вежливость. — Я устал всё скрывать, устал не спать, писать стихи в стол. Есть у меня шанс?

— Женя… — Пашка запнулся, — я одиночка, а у тебя Серёга есть.

— Это под вопросом: есть ли. Откуда мне знать, с кем он трахается, пока меня нет рядом? Постоянно мне угрожает, что, если к нему не перееду, он не будет вечно терпеть сексуальную неудовлетворённость. Когда-нибудь он мне изменит, если уже не изменил…

— Жень, если тебе так плохо с Серым, поговори с ним, объясни, что тебе рядом с ним тяжело и….

— Значит… нет? — совсем тихим, убитым голосом спросил Жека.

— Давай пока не будем об этом. Определись, — Пашка постарался произнести это ровным, но как можно более мягким тоном.

— Да. Давай, — эхом откликнулся парень.

А на что он ещё мог надеяться? Что Пашка, не желающий себя ни с кем связывать после неудачных отношений, будет с ним, с мальчишкой, которого видел-то всего пару раз, всё больше списывался с ним, да иногда созванивался, когда мозги ещё были способны что-то соображать после всей кутерьмы на работе и бесконечных разборок с роднёй.

Женька тогда мог только надеяться на чудо, как надеются в его юном возрасте.

«У меня всё получилось. Вот тот, с кем я так сильно хотел быть», — все эти воспоминания пронеслись в голове, пока парнишка рассматривал раскинувшегося перед ним Павла.

Тусклый свет ночника отбрасывал затейливые тени на стены, создавая интимную обстановку. Женька устал сегодня на работе, но хотелось доставить удовольствие своему любовнику, а ещё он запомнил слова Марины. Может быть, потом Павел расскажет ему, что это за чёрная коробка?

От лёгкого поглаживания бёдер Жека перешёл к прикосновениям к низу ягодиц и промежности. Павел лежал, согнув ноги в коленях. Между его бёдер примостился юный любовник. Никольский поглаживал его светлые вихры, иногда пропуская мягкие вьющиеся прядки между пальцев, и наслаждался пока ещё незатейливыми ласками.

— Когда подстрижёшься? — спросил Павел как бы между прочим. Его абсолютно не смущало, что парень так откровенно его сейчас разглядывает, а он открыт перед ним дальше некуда.

— Я хочу отрастить, как у тебя, — Жека мельком глянул в кажущиеся сейчас чёрными глаза. Ресницы отбрасывали на скулы длинные тени. Парнишка на секунду залюбовался своим мужчиной и тут же снова переключился на своё изначальное занятие.

— Тогда виться перестанут, отяжелеют. К Снежане тебя надо свозить, пусть подровняет. Скоро косой станешь — чёлка в глаза лезет.

— Ехать в другой город, чтобы постричься? — удивился Жека.

— Другим твою бедовую головушку я не доверю, а Маринка стричь не умеет, — Павел погладил мальчишку по шее и плечам.

Женька улыбнулся, чуть прикусив губу. Было приятно слышать, что Павел мало кому может его доверить. «Если подстригусь очень коротко, за что тогда будешь меня держать, когда так настойчиво толкаешься в рот? Внутри всё скручивается, когда вижу, как ты тащишься», — подумал Женька, а вслух сказал:

— Зато я могу тебя пощекотать своей чёлкой.

Он боднул Павла лбом, ткнувшись ему в яйца. Мужчина ойкнул и заржал.