Все возражения по этому поводу Филлипэ и Эмилио пропели дуэтом, слаженным изящным матом со множеством физиологических подробностей. Из которых я так и не поняла, как проблема воздержания решалась ими с помощью такой-то коряги и через плетень выверта?

На громадной скорости мы влетели на двор постоялого двора. Филлипэ. не глядя, бросил поводья несчастных взмыленных зеброослов мальчишке. Бедные животные, небось, теперь всю жизнь будут икать при намеке на секс.

- Пошли! - вытянул он меня из кибитки и понес к постоялому двору.

- Филлипэ, - шепотом попробовала я его увещевать. - Я все же в роли старой женщины. И ты сейчас выглядишь натуральным геронтофилом.

Синеглазый меня послушал и, дабы не раскрывать конспирацию, понес меня дальше за шкирку, словно нашкодившего котенка. Сзади за нами плелся бдительный медведь.

- Нам комнату, и быстро! - швырнул на стойку золотой Филлипэ, не выпуская меня из рук. - Медведь с нами!

- С животными нельзя, - равнодушно сказал упитанный усатый хозяин, протирая пивные кружки.

На стойку полетел второй золотой.

- Второй этаж, третья дверь налево, - так же спокойно отреагировал хозяин постоялого двора. - И у меня девочки помоложе есть...

- Меня эта устраивает! - рявкнул Филлипэ, разворачиваясь в нужном направлении.

Я успела увидеть по глазам хозяина постоялого двора, что моего мужа теперь считают не просто геронтофилом, а еще и садистом. Вот так и зарабатывается репутация.

- А что, хозяин слепой? - полюбопытствовала я, пока оба мужчины избавлялись от грима. - Он что настоящего медведя никогда не видел?

- А его у нас никто не видел, - пояснил Эмо, с наслаждением стягивая шкуру. - Это иномиряне к нам цыганщину со всеми атрибутами занесли.

- Так вы даже не знаете, кого изображаете? - выпалила я, как только смогла говорить. - Как же вы можете обмануть противника?

- Так противник тоже не знает, - спокойно ответил синеглазый, освобождаясь от последней одежды и следуя в ванную.

Когда он вернулся с известием, что есть горячая вода, маленькая кадка и хвойное мыло, передо мной стоял голый Эмилио и пристально изучал мою симпатичную бородавку.

- Как ты думаешь, - обратился он к собрату - по жене. - Лучше всего Марусю умыть, или просто задернуть шторы?

- На новый грим уйдет много времени, - вздохнул синеглазый, страдальчески морщась. - Если придется срочно уходить, можем себя разоблачить.

- Но-но! - возмутилась я. - Всю дорогу - нормально смотрели, а тут нм, видите ли. мой внешний вид кровоток перекрывает!

- Маруся, - подступил ко мне Филлипэ. - У тебя два варианта: либо ты сейчас быстро моешься сама и потом будет секс... либо мы идем все вместе и тогда мыться ты будешь после секса.

- Сама! - быстро воспользовалась я представившейся рассрочкой. И торжественным бегом удалилась в ванную.

Мыться пришлось в походных условиях очень быстро, поскольку то один, то второй постоянно заглядывали в ванную комнату с нехорошим многообещающим блеском в глазах.

Так что отлынивать мне не дали. Как только мужчины посчитали, что я достаточно чистая, чтобы снова стать грязной, меня быстро завернули в полотенце и запихали в угол, не рискуя выпускать наружу. После чего в лучших армейских традициях вымылись сами за время, что горит спичка.

- Могли бы и подольше себя поскрести, - только и успела заметить я, когда Эмилио, захватив мою голову, приклеился жадным и страстным поцелуем.

Хорошо, что я дайверша, а то давно бы посинела и коньки отбросила! Потом с обиженным стоном меня отодрал от него Филлипэ и повторил на «бис». «Бис» протянулся вдвое дольше и по ощущению вдвое агрессивнее и жарче. Был момент, когда мне показалось, что меня уже съели. Но нет, все-таки отпустили. Или выплюнули?

Мне уже стало как-то нехорошо. И было отчего. В глазах обоих ярким пламенем горели желание и еще что-то, трудно определимое в полумраке.

- Смотри, какой контраст, - высказался Эмилио, утягивая меня на кровать. - Молодое, гибкое, прекрасное тело и старое, умудренное жизнью, лицо.

- Извращенец, - ласково отреагировала я, нежась под ласками.

Филлипэ положил меня на бок, вжимаясь пахом в мои бедра, и начал с шеи и ушных раковин. Эмилио запустил пальцы в мои волосы и доласкал кожу головы до того, что я стала «отъезжать» и приходить к мысли, что с такими пальцами и никакой секс не нужен.

Синеглазый заметил это и, зарычав, решил пробудить меня к жизни и стал ласкать грудь. Лаской это я бы совсем не назвала! Это было жесткое, на грани боли, обладание. Засосы, укусы - словно он старался меня везде пометить. Раньше я никогда не замечала за ним намеренной грубости, только страстность натуры. А теперь...

Эмилио, наоборот, покорял нежностью, трепетным отношением. То, что он вытворял с моей спиной, в другой ситуации вырубило бы меня напрочь. После невесомых, легчайших поцелуев, которыми он, словно нежнейшим покрывалом, одевал мое тело, меня можно было брать тепленькой и на все готовой - полная нирвана и расслабление.

Зато Фил, почти рыча от непонятной, плохо скрываемой ярости, то гладил, то сжимал мои ягодицы. Вскоре его рука скользнула между ног, касаясь набухших складок. Он провел двумя пальцами по клитору и запустил их во влагалище. Я пыталась оттолкнуться, лягнуть - он этого словно не замечал. Он ласкал меня. рыча, как дикий зверь, временами обвиваясь вокруг меня, словно змей.

Убедившись, что внутри меня влажно, и попутно задев точку «Ж», муж проскользнул внутрь, не дожидаясь, чем дело решится у Эмо, и стал двигаться внутри так, словно во мне установлен газлифт - медленно и сильно, постепенно ускоряясь.

Эмилио, будто в пику Филлипэ. продолжал выцеловывать мне спину и так и не приступил к сексу, лаская одновременно и себя, и меня, и прижимаясь твердым стеблем в районе поясницы. Потом облапил меня сзади и позволил двигаться в такт движениям Филлипэ. Тот еще ускорится.

Контрастность ощущений мне чуть не сорвала крышу. Я обхватила руками мощную шею Филлипэ и уткнулась головой ему в плечо. Филлипэ вскоре оторвал меня от шеи со словами:

- Смотри на меня, смотри!

Я засмотрелась. Выбившиеся из косы прядки нависали надо лбом и висками, оскаленные зубы напоминали дикое животное. У него была мужественная челюсть, изящно скругленная у самых краев, высокие скулы. На подбородке - крошечная впадинка. Яростные синие, широко расставленные глаза.

Взмыленный, весь в поту. Филлипэ производил впечатление очень красивого, жесткого, скорей даже жестокого и в то же время чувственного человека.

Я не видела лица Эмилио, но он в тот момент был сама нежность. Воображение само дорисовало нужную картину: высокий лоб, вьющийся волос, огромные сиреневые глаза, точеный нос и слегка тонкие губы. Внешность падшего ангела.

В настоящий момент Эмо ничего не делал, прижавшись ко мне губами к позвоночнику в районе спины и проводя кое-чем твердым гораздо ниже.

С учетом Филлипэ, страстно и жестко насаживающего меня на себя, словно бабочку на иглу - ощущение необычной наполненности. Все было странно и необыкновенно. Мужчины словно пытались поставить на меня метку единоличной принадлежности, но каждый на свой лад.

Нас окутывал чисто мужской аромат белого мха, цитруса, мускуса и амбры, а к нему примешивался мой - магнолии, чуточку иланг-иланга, белого пиона и легкой морской свежести. Но теперь к нему добавилась горчинка лавандовой агрессии и резкая отдушка перебивающей остальные запахи полынной злобы.

И я поняла: если промолчу, если так пойдет и дальше - меня просто раздерут на две части, словно истершиеся хлопковые штаны. Без малейшей жалости.

Я попробовала повернуться к Эмо, но Фил ревниво перехватил поцелуй, удерживая мою голову обеими руками. Он, тихонько постанывая, дрожал от возбуждения, словно породистый конь. По глазам читалось - готов заглотить меня целиком. Это какой-то фанатизм превыше обычного сексуального голода!

Эмилио, видимо, задело подобное поведение друга и второго супружника, или кем там они друг другу приходятся, потому что он начал медленное проникновение сзади, ставя мне засосы на шею, и лаская грудь, отчего мне уже стало не до поцелуя Филлипэ. Масштаб не тот.