…вот местная камбала достойна всяческого восхищения! Нет на Белом Свете рыбы вкуснее, нежнее, жирнее и аппетитнее Владивостокской камбалы. Так уверял профессор Преображенский.

Однако рыбная тема слишком уклоняется от линии повествования и заведёт нас далеко. Отложим её до срока.

Пустые коридоры отеля наполнялись смердящими призраками, тенями ещё не умерших постояльцев и немилосердными запахами морской капусты. Персонажи мультиков Миядзаки оживали.

И мне не хотелось возвращаться в гостиницу.

"Кой чёрт я согласился? – думал я с самоедски-отчаянным настроением. – В соседней гостинице есть прекрасные номера… и стоят они не дорого… плюнуть? переметнуться? Паша расстроится. Возражать не станет, но обидится до глубины своих… бархатных струн или, как он там утверждает?"

Тем временем, сгустились сумерки.

Я приблизился к павильону "Чифань-Дао", заказал лапшу в красивой квадратной коробочке. Стенки коробочки украшали собой драконы. Приветливые такие, зубастые.

Пока лапшу приготавливали, купил в соседнем павильоне сосуд с пивом (без малейших драконов). Махнул симпатичной девушке Алёне (мы познакомились, если память меня не подводит… в понедельник). Она профессионально осведомилась: "Быть может, сегодня, профессор? Проявите себя с лучшей стороны!" Я вывернул карманы, демонстрируя крайнюю степень неплатёжеспособности. Мадемуазель хмыкнула и ответила, что подаёт только на Пасху: "Или перед Рождеством. – Улыбнулась: – Дотяните?"

"Тебе несвойственен гуманизм! – упрекнул я. – Отступи от циничных капиталистических принципов и проведёшь ночь в лучшем номере отеля!"

Я попытался "ловить" на Пашину удочку, предлагая "Хоят" в качестве разменной монеты. Однако уличную девушку трудно провести. Алёна пожала плечами, и мы разошлись, чтобы повторить разговор завтра (за незначительными вариациями).

Лапша с курицей была готова. Выкрикнули мой номер, я подошел, принял коробочку. Уселся на скамейке/парапете в десяти шагах от едальни, развернулся лицом к океану.

Знаете, приятно есть лапшу, повернувшись лицом к Океану. Местные жители и аборигены из Поднебесной не ухватывают кайфа, но я почувствовал его моментально. И даже больше: поймал себя на мысли, что в тёмной комнате недостроенного отеля было бы ещё… мистичнее. Да-да. Именно так. Меня самого удивило мимолётное (и явно порочное) настроение. В нём присутствовало нечто странное и страшное одновременно.

Вонь морской капусты (я уже говорил) загнала меня на верхний этаж в дальний конец коридора. Туда я перетащил матрас, узбекское стеганое одеяло, кипятильник, баночку из-под огурцов для кипячения воды и цибик чаю. Лифт предсказуемо не работал – его просто не существовало. На первом этаже вода из крана чуть-чуть бежала (самотёком), на последних этажах её не было в принципе. Систематическое электричество отсутствовало. И всё же… я представил себя у панорамного окна, с коробкой лапши в левой руке, с палочками в правой… над океанской пропастью… как чайка, по имени Джонатан Ливингстон…

Я всегда мечтал попробовать быть чайкой… будто кто-то из живущих не мечтал?..

– Забавно наблюдать за человеческими детёнышами.

Мысли опрокинулись:

– Что, простите?

– Я говорю, забавно наблюдать за человеческими детёнышами.

Механически я согласился ещё раз, кивнул:

– Вы правы. – Потом задумался, отступил на полшага в своём согласии, сделал допущение: – Вероятно.

Чайкой я не стал (не в этот раз). Пришлось возвращать себя действительности.

Вокруг ничего не изменилось, я по-прежнему сидел у кромки воды, рядом, на… атрибутах (забыл, как называются эти гнутые металлические цветастые приспособления) лазали дети. Мадам (очевидно их мать) во все глаза следила за ребятами. На деревянном парапете, сбоку от меня, расположился незнакомый гражданин.

Вероятно, в моём взгляде что-то возникло… что-то тревожное. Гражданин спешно поднял и показал мне коробочку с лапшой (такую-же, как и у меня). Жест должен был успокоить: "Я не извращенец и не насильник. Я нахожусь здесь по скромной естественной нужде. В сущности, я такой же, как ты". Подобным движением демонстрирует служебное удостоверение добрый милиционер.

– Вы очень правы, – проговорил я и сообразил, что в пылу фантазирования, тупо пялился на детишек. По нынешним временам такое деяние не приветствуется. Поощрительная улыбка чужому ребёнку трактуется, как инвазия в личное пространство. Кивок незнакомой молодой девушке карается законом "О сексуальном домогательстве и жесточайших извращениях".

"Интересно, в этом законе присутствует перечень извращений? Было бы любопытно ознакомиться со списком. Хотя бы краем глаза прикинуть, как много я ещё не познал в жизни".

– Удивительно, что вы назвали детей…

– Человеческими детёнышами? – подхватил гражданин и приблизился на некоторое расстояние (перенёс седалище на полкорпуса). – Но ведь, мы остаёмся животными, несмотря на цивилизованность. Мы – часть животного мира. Разве нет?

– Вне сомнений, – подтвердил я и заглянул в коробочку. Моя лапша лежала нетронутой, я не успел погрузить в её нежную плоть свои развратные палочки.

– Поэтому игры детей и, скажем… – он почесал у виска, – тигрят, очень похожи.

– Вполне возможно, – признал я и отодвинулся. – Мне сложно судить, у меня мало опыта общения с тигрятами.

Лицо мужчины расправилось: контакт состоялся, и я не отверг его предложения.

Вы спросите, что именно он предлагал? Себя, отвечу я. Притом, в правильном человеческом смысле. Вы скоро сами поймете, о чём речь.

Мужчина носил на плечах большую круглую голову, формой напоминающую яйцо. Негустые опрятные волосы, зачёсанные набок, круглые глаза… хочется сказать с хитринкой, только я не понимаю, что это значит. В глазах отчётливо присутствовала мысль – это очевидно, и они не казались водянистыми (хотя имели светло-серый оттенок). И ещё одна деталь: лицу категорически не хватало очков… такое складывалось ощущение. Плюс мне запомнился вельветовый пиджак тёмно-бордового тона (люблю такие оттенки) и длинные ухоженные пальцы. Я подумал, что такими пальцами удобно держать сигару. Добротную кубинскую сигару. Скажем, Упманн… какие курил Джон Кеннеди.

…Забавное дело: противостояние Личности и Истории. Президент США Джон Фицджеральд "Джек" Кеннеди как-то за ленчем попросил своего секретаря закупить большую партию сигар "Упманн" (естественно, пользуясь служебным положением, иначе какой он президент). А через неделю подписал торговое эмбарго против Кубы…

– У меня большой опыт, – откликнулся мужчина. – Я работаю с детьми. В музыкальной школе. Я преподаю фортепиано.

Он ещё придвинулся (на один квант) и вынул из кармана очки. Я спросил, почему он не носит их постоянно, получил ответ, что без очков у него более располагающий вид. Так ему кажется.

"Как знать", – усомнился я, и процитировал Шекспира:

– Нет ничего под солнцем, добрый друг. Но и в подлунном мире, только тени. Нам кажутся они, Гильермо, милый.

Он растерялся:

– Что, простите?

– Нет, ничего. Мысли вслух, навеянные одиночеством, океаном и назойливым запахом морской капусты. Вы замечали, как противен запах варёной капусты? Особенно на рассвете, когда вы зябните под одеялом. Вам холодно, Вселенная скукоживается до размеров стёганного одеяла, вы втягиваете плечи и пятки, завидуя черепахе, и стараетесь не расплескать даже джоуля тепла… Ведь вы зябнете под одеялом?

Он потряс головой, отрицая моё предположение. Он не зяб под одеялом.

О чём можно говорить с таким человеком? Он потерян для Общества! /шучу

Помолчали.

С горки скатился малыш, мадам объявила, что пора отправляться домой. "Всё же гувернантка, – понял я. – Служит по времени". Подумал, что слишком резко "отшил" преподавателя фортепиано: "Он имел на меня виды…" Пошел на попятную.