— Меня остановил твой взгляд, — сказал я.

— Какой взгляд? — спросила она и повернулась ко мне лицом.

— Взгляд, не суливший ничего хорошего. И я оказался прав. Потому что ты сняла свой свитер. И показала всем татуировку. — Я пробежал пальцами от основания ее шеи к ягодицам.

— Всего лишь показала им, что не являюсь обезьянкой, и несмотря на условия сделки, плясать под их дудку я не собираюсь, — ответила она, не в силах сдержать волнение от того, что смогла поставить их на место.

— Ты показала им больше, чем это, — сказал я, обойдя вокруг нее. Закончив оценивать ее тело, по которому так сильно скучал. Впитав ее образ. — Ты показала им, что принадлежишь мне. — Я снова встал позади нее и провел рукой между ее ног. Трусики уже промокли. Она закрыла глаза, пока я ласкал ее через материал. — Но важно другое, — произнес я, ускорив движения, отчего ее рот открылся, когда она потерялась в удовольствии от моих прикосновений. — Ты показала мне, что до сих пор моя.

Я развернул малышку и набросился на ее губы. Она вздрогнула от моего прикосновения.

— Даже не пытайся найти аргументы, чтобы начать спорить со мной, щенячьи глазки. Время споров закончилось. Прямо сейчас я, мать твою, скажу тебе, что твои дальнейшие слова не имеют значения. Ничего из сказанного тобою не изменит этого. Я заклеймил тебя и не стану извиняться за это дерьмо.

— Я должна объяснить… — начала она, но я прервал.

— Мы можем поговорить позже. Мне нагнуть тебя и трахнуть как животное, чтобы напомнить, чья это киска? — сказал я, прикусив мочку. А затем грубо перевернул ее на живот. Толкнул между лопаток, чтобы она нагнулась над кроватью и оперлась на локти. Я расстегнул ее лифчик и позволил ему упасть на кровать. Стянул с нее трусики одной рукой и бросил их на пол. И не мог отвести взгляда от самого потрясающего вида моей девочки, обнаженной и готовой для меня. Расстегнул ремень и снял джинсы, пока она вставала на локти и колени. Залез позади нее на кровать и снял майку, чтобы касаться ее кожа к коже. Она подняла голову, и я коснулся губами ее уха.

— Тебе напомнить, кому ты принадлежишь, малышка?

— Да, — выдохнула она. Я направил член к ее входу и грубо толкнулся внутрь, минуя сопротивление ее тугой киски. Каждый сантиметр ее жаркого центра напоминал мучительную комбинацию пытки и наслаждения.

Я замер, полностью войдя в самую что ни есть великолепную киску. Теплую. Влажную. Готовую.

— Скажи, что скучала по этому, — сказал я. Доу простонала и прижалась маленькой круглой попкой ко мне, попытавшись заставить меня двигаться, но я оставался непреклонным. — Нет, детка. Пока не скажешь мне то, что я хочу услышать.

— Я… — Я вознаградил ее медленным вращением своих бедер, и она застонала в подушку.

— Ты что? — спросил я, снова замерев без движения.

— Я скучала… — Еще одно вращение бедрами, но на этот раз я добавил небольшой толчок. — Я скучала…

— По кому ты скучала? — спросил я.

— По тебе. Я скучала по тебе! — ответила она.

И в этот момент я потерял контроль. Потянулся вперед и одной рукой схватил ее за горло, а второй придержался за кровать. И вбивался в нее с силой безумца, коим и являлся на тот момент.

— Я тоже скучал по тебе, детка. Так чертовски сильно. — Снова и снова я вколачивался в нее, словно вновь пробивал себе путь в ее жизнь. — И то, что я сейчас внутри тебя. Одно это уже сказало все, что мне нужно было знать. Я не оставлю нас. Не сейчас. И никогда впредь.

Малышка застонала, сжав киску вокруг моего члена. Мне пришлось замедлиться, чтобы не кончить в нее в ту же секунду.

Тень за открытым настежь окном привлекла мое внимание, заставив повернуть голову в ту сторону, я увидел пару глаз, смотревших на нас снаружи. Возможно, он был уверен, что спрятался за ветками и листьями, но как лев может учуять самцов поблизости, так и я точно знал, кто это был.

Таннер.

Я мог остановиться в тот же миг. Вытащить из нее свой член. Прикрыть нас обоих. Или, по крайней мере, закрыть окно к чертям собачьим.

Но я не сделал ничего из вышеперечисленного.

Наклонившись к моей девочке, я провел языком по ее шее, заставив стонать мое имя снова и снова. Она не знала о зрителе.

— Кому принадлежит эта киска? — спросил я, посмотрев в напуганные глаза незваного гостя.

— Тебе. Всегда. Это всегда был только ты, — выдохнула она. Ее киска снова сжалась вокруг моего члена, и я начал борьбу за контроль. Потому что еще не закончил. Этот малец должен без сомнений запомнить, что эта девочка принадлежит мне.

Она — моя.

— Люблю тебя, малышка. Безумно, — произнес я, вбиваясь сильнее и сильнее. — Ты любишь меня? — спросил я, убеждаясь, что коснулся чувствительного комочка нервов на передней стенке ее киски, от чего она закричала.

Я соскучился по ее е*аным крикам.

— Да. Так сильно. Я чертовски сильно люблю тебя! — сказала она. И ее накрыл оргазм, от которого она начала стонать все громче и громче, поэтому пришлось заглушить ее крики подушкой, чтобы их не услышали все присутствующие в доме.

Но кое-кто все-таки их услышал.

Когда я почувствовал покалывание у основания позвоночника, в моей голове зародилась идея, от которой меня словно пленили первобытные инстинкты. Эти мысли мешали мне думать о чем-то другом.

Я дважды толкнулся в нее и вытащил член из ее тугого жара. Сжал его в руке и показательно излился на ее голую спину. Доу упала на живот от истощения, но я не закончил. А посмотрел в окно прямо туда, где так неудачно прятался Таннер. Провел руками по созданному мною беспорядку, размазывая его по спине и попке, тем самым помечая ее как мою. А затем дернул ее за волосы к себе и положил два покрытых спермой пальца в рот своей малышки.

Она застонала и жадно обхватила их.

Мое послание было четким и ясным.

Таннер встал на ветке, больше не пытаясь скрыть своего присутствия. И продолжал смотреть еще в течение долгого времени, пока, наконец, не повернулся и не спрыгнул с дерева.

Щенячьи глазки, так же как и Таннер, знала, кому она принадлежала.

И точно не ему. 

Кинг лег на меня, вжимая в матрас, пока мы оба переводили дыхание. Его вес был неподъемным, но мне не хотелось двигаться. Я боялась пошевелиться, потому что думала, что это сон. Но просыпаться не хотелось.

Кинг сел и откинулся на изголовье кровати, притянув меня к себе.

— Теперь можно рассказать тебе, почему? — спросила я, все еще переводя дыхание.

Кинг кивнул.

— Мне показалось, что ты мертв, — начала я. — И я запаниковала, потому что от тебя долгое время не было новостей. А затем поехала к клубному дому Медведя в надежде, что получится передать тебе сообщение. Отец Медведя сказал, что ты умер. — Кинг сжал меня, попытавшись утешить и побудить продолжить разговор. — И я соскучилась по тебе. Так сильно, — слеза скатилась по моей щеке от воспоминания о той ужасной новости. Он наклонился вперед и остановил слезу губами, поймав ее прежде, чем у нее хотя бы появился шанс достичь челюсти. — Мне захотелось увидеть Макс.

Кинг замер.

— Что? Ты видела Макс? — спросил он в неверии.

Я кивнула.

— Да. И она такая красивая. У нее твои глаза и улыбка. Она дала мне это, — я вытянула руку, чтобы показать ему пластиковый фиолетовый браслетик, и Кинг провел пальцами по нему, словно рассматривал драгоценности королевы. — Тогда и приняла решение, что она должна быть со мной. Я захотела удочерить ее.

— Детка… — прошептал Кинг.

Я стерла еще одну слезу с другой щеки.

— Мне необходимо было увеличить свои шансы. Сенатор сказал, что матерям-одиночкам редко дают разрешение. — Я повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я не могла этого допустить. И сделала бы все. Ради нее. Ради тебя. Но если быть честной, то все это делалось по большей части ради меня, потому что она — часть тебя, а мне хотелось иметь кусочек тебя рядом с собой всегда, — и рассмеялась. — Поэтому и пришлось сделать все возможное.