- Где же вы их наводили? – спросил аббат.
– У меня есть связи, знаете ли, – фыркнул он, – Ну, мне некогда ждать пока мой остолоп очнётся. Кстати, как я выгляжу? – спросил он у меня. Я заметила, что камзол призрака был более нарядным: тёмно-зелёного цвета. – Как же вы меняете наряд, когда вы без плоти? – изумлённо спросила я.
- Сила мысли и моего воображения. Для призрака это основа всего, – поведал он мне, – Так как?
– Отлично, и зелёный вам идёт, – честно призналась я. – Замечательно.У меня сегодня свидание с одним очаровательным созданием. Надо соответствовать. Может, даже и цветок страсти сорву, – подмигнул он мне, и вышел через стену. – Интересно, как? – прошептал ему вслед Рене. – Без понятия… Как видите, он довольно живо выглядит. Поэтому я приняла его за человека, – ответила я. Оливье застонал, и открыл глаза. – Он уже ушёл? – пробормотал он. – Да у него свидание с дамой. И, по-моему, он счастлив быть призраком, – улыбнулась я.
- Что ж, это похоже на моего отца, – кивнул граф.
Рене помог ему подняться, и сесть в кресле. – Мне кажется, лучше смириться и принять это, – начала я – А ещё молчать, если не хотите внимания Святой Инквизиции, – довольно серьёзно произнёс аббат. Все дружно согласились с этим. После довольно непродолжительного разговора, который Оливье и Рене уже вели, в основном, между собой, меня начало клонить в сон. – Сонливость – побочный эффект от общения с ними, – шепотом пояснила я, и, сняв сапожки, легла на кровать. Ответа не последовало. Мой супруг и его друг уже мирно спали в креслах.
====== Глава 11. Семейные узы ======
Я проспала бо́льшую часть дня, и очнулась уже одна в своей спальне. Приближалось время ужина, а урчание в животе подсказало, что я пропустила обед. Вызвав Мод дабы та помогла мне привести себя в порядок после сна, я решила заодно расспросить её о данном до моего горя задании.
— Ты узнала что-нибудь интересное тогда в городе? — спросила я, когда она поправляла мне причёску.
— Ну, в принципе особо ничего важного мне не рассказали. Девиц тех в городе не жаловали — Барбару и Бриджитт за их свободный нрав, а Пьеретту за любовь к чужим вещам.
— Она была воровкой? — не поняла я.
— Пьеретта на вид была кроткой и воспитанной. Но она ничего не могла с собой поделать, когда видела блестящие вещи или безделушки красивые — тащила всё, что плохо лежит. Родители потом с извинениями часто возвращали эти вещи владельцам, но в городе об этой страсти девицы знали. Она себя не контролировала во время кражи, поэтому всё улаживалось её отцом.
Однако, одна торговка поведала, что все трое часто наведывались в труппу бродячих актёров, которая на границе с землями де Лаваля была. Она думала, что, видимо, у них там возлюбленный был. Или ещё хуже — актёрками стали, — поведала служанка.
— Возле труппы, говоришь, часто крутились?
— Да. И, кстати, у них снова хорошие деньги стали водиться. Объяснить дома откуда они их взяли, девицы не смогли. У Бриджитт даже скандал по данному поводу возник. Муж решил, что она там юбку поднимает за монеты, хотя внешность той явно столько не стоила.
-Ты сказала”снова», значит такое внезапное обогащение у них уже было?
— Совершенно верно. В прошлом году после ярмарки. Приехали с кучей новых вещей и уверяли, что нашли кошель с золотыми на дороге. Только вот всё это ложь. Знаю я, как такие кошельки находят. Как правило, подобные им зарабатывают монеты оголяя ляжки перед пьяными господами, — фыркнув, ответила Мод.
— Возможно, что девицы и правда их так заработали, и всем врали. Но смущает другое. На ярмарку съехались многие миловидные и молодые женщины из разных графств, с разными нравами. Если бы так хорошо платили за эти услуги, то кошели нашёл бы не один десяток девиц. А так, по сути, только эти трое и обогатились.
— Так вы думаете, что они всё же что-то украли? — уточнила Мод.
— А возможно, они узнали нечто, скажем, ценное и опасное… Им заплатили за молчание. Либо они помогли в каком-нибудь мерзком деле, — предположила я.
Служанка кивнула, согласившись, и вернулась к своей работе. Я задумалась; существо, похороненное на деревенском кладбище, тоже было актёром. Деви́цы посещали актёрскую труппу, затем все они крутились возле одного места, пока их не убили. Может, они все знали друг друга? Узнали тайну этого «чуда природы»? Но сам гермафродит был убит одним из первых, в самом начале — шантажировать его они не могли. Значит, либо они знали, кто его убил, либо… Суть и решение этой тайны крутились рядом, но ускользали от моего внимания. Поэтому когда я спустилась вниз ужинать, и застала там Рене с Оливье мрачных и молчаливых, то решила поделиться своими соображениями.
— Вполне вероятно, раз та девица, Бриджитт, пошла на встречу с этим мерзавцем, — согласился Оливье, когда я упомянула и то, что видел отец Далматий.
— Мы выяснили у труппы, что эти девушки приходили к Онору и долго шушукались с ним, — кивнул Рене, — Это подтверждает слова Марина. Он видел их рядом с этим человеком.
— Что же мы имеем: Онор внезапно едет из Парижа в провинцию. Если учесть, что это тот самый младенец, которого приказали убить, то он, возможно, узнаёт правду о своём рождении, и едет поздороваться с родителем?
— Нет, что-то тут не сходится. Вы забыли о том, что первый раз деви́цы получили большую сумму денег год назад, а не только сейчас, — заметил Оливье.
— Я вот думаю; а что если он приехал проведать родителя в обличье юноши? Даже встретился с графом, — задумчиво проговорил Рене.
— Интересно было бы узреть всю гамму эмоций де Лаваля, когда Онор предстал перед ним, — хмыкнул Оливье.
— Учитывая слухи о его крутом нраве, мне кажется странным, что он не свернул ему шею, — заметила я, нарезая мясо в тарелке.
— Ему, наверное, помешали это сделать, — предположил граф, наблюдая за мной, — Я вижу, обсуждение данного случая пробудило в вас аппетит, моя нимфа.
— Я просто пропустила обед, — пожала я плечами.
Вскоре, закончив приём пищи, оставшаяся часть которого прошла в тишине, я, встав из-за стола, направилась в сторону холла.
— Куда это вы собрались? — спросил Оливье.
— Подышать свежим воздухом. Или я теперь пленница, и не могу свободно передвигаться? Кстати, мой кавалер, уже ждёт меня во дворике, — я улыбнулась супругу, и стала ожидать пока Мод спустится с моей накидкой.
Оливье приоткрыл двери, и увидел Рауля, который молча ходил по дворику.
— Он уже может передвигаться не морщась? На парне побои заживают, как на собаке, — хмыкнул он.
Рауль увидел его, и обиженно отвернулся.
— Ты смотри, он ещё и дуется, — прошипел граф.
— Мальчик просто пытается понять взаимоотношения взрослых. А наша острая реакция для него — нечто странное, — пояснила я.
— Для этого обязательно задирать нам, спящим, рубахи? — Оливье с укором посмотрел на меня.
— Тут вы правы, это перебор, — согласилась я, выходя во двор с наброшенной на плечи накидкой.
Оливье пошёл со мной, видимо, собираясь прочесть сыну очередную лекцию о правилах поведения в обществе, как вдруг мы услышали цокот копыт и грохот подъезжающего экипажа. После небольшой заминки стражники впустили его во двор. Лошади были истощены и облезлы, с трудом таща старый, разбитый экипаж. В его дверях были дыры от пуль и огромные царапины. Большие бурые пятна покрывали место возницы и его спинку. Сам кучер был одет в запылённые грязные одежды. Его плечо было перевязано тем, что раньше, наверное, было рукавами блузы. Они, однако, были багрового цвета, а мужчина морщился при каждом движении, но исправно гнал коней.
— Вы кого-то ждёте? — спросила я Оливье.
— Нет, — пробормотал он, нахмурившись, и быстро подошёл к экипажу.
Дверца открылась, и оттуда вышла женщина, с заплаканным лицом. Мгновение, и она бросилась на шею моему супругу.
— Они его убили! Они всех убили! Господи, как я рада, что, наконец, смогла добраться до вас! — зарыдала она графу в плечо, а затем уткнулась в грудь.