– Да, месье. Я расстелил ее, пока полковник обедал.
– И во сколько все это произошло?
– Точно я сказать не могу, месье, но уверен, что не позже двух часов утра.
– А после этого?
– После этого, месье, я до утра просидел на своем месте.
– И вы больше не ходили в афинский вагон?
– Нет, месье.
– А вы не спали?
– Не думаю, месье. Поезд стоял, и тишина не давала мне задремать, как я обычно делаю это под стук колес.
– Вы не видели, не ходил ли кто-нибудь из пассажиров по коридору?
Мужчина задумался.
– Мне кажется, что одна из дам выходила в дальний туалет.
– Которая из них?
– Не могу знать, месье. Это было в дальнем конце коридора, и она шла спиной ко мне. На ней было алое кимоно, расшитое драконами.
Пуаро кивнул.
– А что было потом?
– Ничего, месье, до самого утра.
– Вы в этом уверены?
– Простите, месье, еще вы сами изволили приоткрыть дверь и выглянуть в коридор.
– Отлично, мой друг, – сказал Пуаро. – Мне было интересно, вспомните ли вы об этом. Кстати, меня разбудил звук чего-то тяжелого, ударившегося в мою дверь. Вы не знаете, что бы это могло быть?
Проводник уставился на бельгийца.
– Ничего такого не было. Я абсолютно уверен, месье.
– Значит, мне просто приснился cauchemar, – философски заметил Пуаро.
– Или, – вмешался месье Бук, – это могло произойти в соседнем купе за стеной.
Казалось, сыщик не обратил внимания на это предположение или, может быть, не захотел обсуждать его в присутствии проводника.
– Давайте поговорим вот о чем, – сказал он. – Предположим, что убийца проник в вагон прошлой ночью. Уверены ли вы, что он не мог исчезнуть после того, как совершил преступление?
Пьер Мишель покачал головой.
– И спрятаться он тоже нигде не мог?
– Мы все обыскали, – заметил месье Бук, – так что от этой идеи можно отказаться.
– А кроме того, никто не может войти в спальный вагон так, чтобы я его не увидел, – подал голос проводник.
– Когда была последняя остановка?
– В Винковцах.
– В котором часу?
– Мы должны были тронуться в одиннадцать пятьдесят восемь, но из-за снега задержались на двадцать минут.
– А из обычных вагонов никто не мог войти?
– Нет, месье. После того как начинается обед, дверь между обычными и спальными вагонами закрывается.
– Вы сами выходили из поезда в Винковцах?
– Да, месье. Я, как всегда, спустился на платформу и стоял возле ступенек, ведущих в вагон. Остальные проводники сделали то же самое.
– А как насчет передней двери? Той, что у вагона-ресторана?
– Она всегда закрыта изнутри.
– Но сейчас она не закрыта.
На лице мужчины появилось удивление, но оно быстро исчезло.
– Вероятно, кто-то из пассажиров открывал дверь, чтобы взглянуть на снег.
– Вероятно, – согласился Пуаро.
В задумчивости он несколько минут барабанил пальцами по столу.
– Надеюсь, что месье ни в чем меня не обвиняет? – неуверенно спросил проводник.
Сыщик улыбнулся.
– Вам просто не повезло, друг мой, – сказал он. – Да, вот еще что, пока не забыл. Вы сказали, что в тот момент, когда вы стучали в дверь месье Рэтчетта, прозвучал еще один звонок… Я его тоже слышал. А кто это был?
– Это звонила мадам княгиня Драгомирова. Она хотела, чтобы я позвал ее горничную.
– И вы ее позвали?
– Конечно, месье.
Пуаро задумчиво посмотрел на лежавший перед ним план вагона.
– На сегодня, – сказал он, наклонив голову, – достаточно.
– Благодарю, месье.
Мужчина встал и взглянул на месье Бука.
– Не мучайте себя, – мягко сказал последний, – я не вижу здесь никакой вашей вины.
И Пьер Мишель с благодарностью покинул вагон.
Глава 2
Показания секретаря
Несколько минут Пуаро сидел, глубоко задумавшись.
– Думаю, – сказал он наконец, – что нелишне будет пообщаться с месье Маккуином в свете новых данных, которые у нас появились.
Молодой американец не заставил себя ждать.
– Ну, – сказал он, – и как все складывается?
– Не так плохо. С момента нашей последней встречи я кое-что узнал – настоящее имя месье Рэтчетта.
Гектор Маккуин с интересом подался вперед.
– Правда?
– Как вы и подозревали, имя Рэтчетт было только псевдонимом. Настоящее его имя – Кассетти. Он был организатором нескольких похищений, включая известное дело маленькой Дейзи Армстронг.
На лице американца появилось выражение глубокого потрясения, а потом оно потемнело.
– Этот проклятый ублюдок! – воскликнул он.
– Вам что-нибудь было об этом известно, месье Маккуин?
– Нет, сэр, – твердо заявил молодой американец. – Если б я знал об этом, то отрезал бы себе правую руку, только б не идти к нему в секретари.
– Вы принимаете это дело слишком близко к сердцу, месье.
– У меня на то есть причины. Мой отец был окружным прокурором, который вел это дело, месье Пуаро. Несколько раз мне довелось видеть миссис Армстронг – она была очаровательной женщиной. Такой мягкой и такой несчастной. – Лицо американца стало совсем темным. – Если только на свете есть человек, про которого можно сказать, что он получил по заслугам, то это Рэтчетт… или Кассетти. Я счастлив, что он умер именно так. Такие люди не имеют права жить!
– Вы говорите так, как будто сами готовы были выполнить это благое дело?
– Да, готов. Я… – Он замолчал, а потом покраснел, как будто сделал какую-то ошибку. – Я, кажется, сам ставлю себя под подозрение.
– Я бы скорее стал подозревать вас, месье Маккуин, если б вы демонстрировали безутешное горе по поводу смерти вашего работодателя.
– Боюсь, что не смог бы сделать этого даже под угрозой электрического стула, – мрачно произнес Маккуин и добавил: – Не сочтите это наглостью с моей стороны, но как вы узнали? Я имею в виду про имя Кассетти?
– Из обрывка письма, которое мы нашли в его купе.
– Но как же так… то есть я хочу сказать, что держать при себе такое письмо – это было довольно неосторожно со стороны старика.
– Это как посмотреть, – заметил сыщик.
Последняя фраза показалась молодому человеку слегка загадочной. Он уставился на Пуаро, стараясь понять, что тот имеет в виду.
– Передо мной стоит задача, – пояснил маленький бельгиец, – точно установить, где находился и что делал каждый из пассажиров вагона во время убийства. И в этом нет ничего оскорбительного – простая рутина.
– Ну, конечно. Приступайте – и позвольте мне поскорее облегчить душу.
– Мне не нужно спрашивать у вас номер вашего купе, – улыбнувшись, сказал Пуаро, – так как я имел честь провести с вами одну ночь. Это купе второго класса с полками номер шесть и номер семь. Как я понимаю, после моего переезда вы ехали в нем один.
– Именно так.
– А теперь, месье Маккуин, я хочу, чтобы вы рассказали нам обо всех своих перемещениях после того, как вышли с обеда.
– Это несложно. Я вернулся в купе, немного почитал, вышел на платформу в Белграде, решил, что на улице слишком холодно, и быстренько убрался восвояси. Какое-то время я пообщался с молодой английской леди из соседнего купе, а потом разговорился с англичанином, полковником Арбэтнотом. Мне даже кажется, что вы в этот момент проходили мимо. Затем я зашел к мистеру Рэтчетту и, как уже вам говорил, сделал некоторые заметки для писем, которые он поручил мне написать. Потом я пожелал ему доброй ночи и ушел. Полковник Арбэтнот все еще стоял в коридоре. Его постель была уже расстелена, и я пригласил его к себе в купе, потом заказал выпивку, и мы погрузились в обсуждение мировой политики, действий индийского правительства и наших, американских, проблем, связанных с кризисом и ситуацией на Уолл-стрит. Обычно я не люблю общаться с британцами – слишком уж они снобы, – но этот парень мне понравился.