Разве мог Андрей верить во все эти постулаты, если он не видел в своей жизни другой отцовской любви, кроме как любви колдуна? Разве мог он не отвечать взаимностью и доверием любящему родителю? Енисей Григорьевич любил Андрея. Он делал все, что было в его силах, дабы обеспечить ребенку достойную жизнь. Кормил, поил и воспитывал. Разве этого мало, чтобы держать язык за зубами?

Андрей никогда никому не рассказывал про отца. Ему ни разу не приходило в голову исполнить свой темноборческий долг. Он думал, что Небесный Совет преследует свои интересы, истребляет колдунов лишь потому, что боится их. Именно так пояснял отец.

Колдуны обладают неизмеримой силой. Силой от Демиурга, а не от Хэйла. Есть те, кто использует силу во благо, есть те, кто во вред. Но существующая неопределенность и страх – не повод для убийства. А как же гуманизм, пропагандируемый темноборцами и Небесным Советом? А как же целители, знахари? Формально они такие же колдуны, как и прочие. Колдуны, спасающие жизни разумных существ.

Все изменилось, когда Енисей заболел. Врачи давали ему от силы год, но он продержался девять. Андрей успокаивал Енисея, старался найти лекарство, а находил мертвых кошек у порога своего дома. Енисея не интересовала традиционная медицина. Он питался энергией чужих тел. Сначала это были кошки. Потом собаки, свиньи и даже лошадь. Енисей изменился. Это было заметно, как внутренне, так и внешне. Он почти перестал разговаривать на русском. Все чаще Андрей слышал в доме колдовские наречия. Губы старика иссохлись, потрескались от заклинаний, лицо осунулось, а лоб покрылся морщинами.

Попытки Андрея убедить отца перестать заниматься бессмысленным живодертвом не приводили к каким-либо результатам. Обычно старик делал вид, что не слышит или не понимает по-русски, бормотал что-то на колдовском, а потом отворачивался к стене, скрестив руки в наполеоновской позе, или претворялся спящим. Иногда даже казалось, что Енисей не узнает своего сына, будто в приступе болезни Альцгеймера. Но с головой у старика все было в порядке, во всяком случае, с точки зрения классической темноборческой психологии. В болезненном состоянии колдун был ведом инстинктом самосохранения, у него проявлялись естественные хищнические повадки, которыми темноборцев пугают с самого детства.

Андрей не верил, что жертвоприношения положительно сказываются на здоровье отца. Скорее, считал все эти убийства проявлением старческого маразма. Поцелуется с парочкой потрошеных кошек – на этом все и закончится. А там и до смертного одра недалеко. Так думалось изначально, хотя думать-то о плохом как раз не хотелось.

В моменты, когда Енисей склонялся над очередным животным, которому только что разворотил позвоночник, и водил над его телом скрюченными руками, бормоча что-то себе под нос, в его глазах загоралась едва заметная зеленая искорка, казавшаяся огоньком надежды. Андрей полагал, что отец лечит себя самовнушением, и, видимо, слишком много ему позволял. На некоторые вещи нельзя было закрывать глаза.

Зеленая искорка светилась в глазах Енисея и в тот момент, когда он склонялся над телом Ани, тогда еще находившейся в полном сознании. Более того, искра превратилась из метафорического образа во вполне реальный биологический объект. Зрачки колдуна обрамились зеленой пятиконечной звездой. Такая же звездочка отражалась в глазах девушки. Силой своей колдовской воли Енисей сжимал хрупкое Анино тело, словно многотонными тисками, и по ее спине струился ручеек крови, начинавшийся в том месте, где рвалась не выдерживающая напряжения эпителиальная ткань.

Колдуны опасны. Нельзя было спорить с темноборческими аксиомами. Но ведь Енисей проявил сострадание, подобрав маленького Андрея практически на улице. Значит, колдуны умеют любить, как люди, как темноборцы!

Андрей в ярости перевернул письменный стол, на котором несколько минут назад лежала его возлюбленная. По полу рассыпалась кипа бумаг, выпавшая из выдвижных ящиков. Андрей грязно выругался и сел на пол. Его лицо представляло собой на скорую руку сваренный компот из пота, грязи и слез.

– Ань!..

Длинные волосы Ани занимали значительную часть узенькой комнаты, походящей скорее на кладовую, нежели на гостиную или кабинет. Единичные локоны ее преимущественно прямых волос слегка закручивались у кончиков. Русые, гладкие и шелковистые, без секущихся кончиков, которые так ненавидит большинство женщин. Зато уже с проседью. Впрочем, проседь была не естественной. Старик Енисей пытался провести обряд вечной молодости, и уже начал разменивать девичью юность на собственную болезнь.

Темноборец наматывал локоны мертвой девушки на свой палец и в последний раз умилялся ее красотой. Он находился в комнате с двумя бездыханными телами. Глаза уже мертвого старика даже через веки продолжали светиться зеленым. Этим последним отблеском он прощался с жизнью и отдавал Демиургу или Хэйлу – кто их там разберет, эти высшие силы – последние капли сознания.

Прощание было долгим и, как считают темноборцы, бессмысленным. Андрей не хотел отпускать Аню, особенно потому, что эти минуты действительно были прощанием. Индивидуальные похороны у темноборцев, да и у многих разумных существ, давно уже вышли из обихода. Умерших за сутки, вне зависимости от их видовой принадлежности, ранга и жизненных достижений, загружают в одну труповозку, вываливают в ежедневно вырываемые погребальные ямы, а потом закапывают безо всяких опознавательных знаков. Так что Ане и Енисею, жертве и убийце, вероятно, суждено коротать бесконечность в одной и той же яме. Искать яму со своими родственниками, а тем более навещать этот кусок земли с перегноем считается дурным тоном. Так что Андрей даже не будет уведомлен, когда заберут труп и в каком месте захоронят его возлюбленную.

Тело Ани холодело, и Андрей замерзал вместе с ней. Когда его зазнобило, пришлось укутаться в плед, которым был устлан компактный диван-пантограф. Слезы Андрея капали на мертвую девушку.

Нужно было на что-то решаться. Брать в руки телефон и звонить. Зачем? Ведь звонок ничего не изменит. Но звонить надо. Хотя бы уберут трупы. А потом уже станет видно, как дальше жить. Дрожащей рукой Андрей достал мобильник и набрал простой, хорошо знакомый номер.

– Отдел Скорби. Слушаю.

– Улица Манежная, дом… – Андрей через силу выдавил из себя адрес.

– Принято. Специалисты уже выехали по Вашему адресу. Ожидайте, – с профессиональной бездушностью резюмировал женский голос из трубки.

Для кого-то простая работа диспетчера, а для кого-то весь смысл жизни в этих минутах между звонком и приездом по вызову коронеров. Оставалось надеяться на заполненные автомобилями московские дороги, день ото дня замирающие в нескончаемых пробках. Люди, Темные существа, темноборцы, прочие разумные виды, ожидающие зеленого сигнала светофора или объезжающие поцеловавшихся капотами безалаберных автолюбителей. Но кого-то и пробки радуют, если взглянуть на них глазами темноборца, склонившегося над мертвым телом любимой в ожидании коронеров с мешками для трупов. Благодаря пробкам Андрей мог позволить разрывать себе душу затягивающимся прощанием.

От резкого движения потемнело в глазах. Андрей не успел обернуться, как два полицейских подняли его с пола и поочередно врезали ему под дых. Протянутые в знак повиновения органам правопорядка руки немедленно скрутили за спиной.

– Что здесь произошло? – повторил свой вопрос полицейский, но темноборец продолжал непоколебимо молчать. Сопротивляться и что-либо объяснять было незачем. Сокрытие агрессивно настроенных существ, в частности, колдунов и посягательство таким образом на незыблемые ценности темноборцев было преступлением куда более тяжким, чем простое убийство. Касательно таких преступлений границы служебных полномочий становятся зыбкими и размытыми.

Хотя вряд ли полицейские могли так быстро понять, что именно произошло в залитых кровью стенах темноборческой квартиры. Вполне возможно, они сочли Андрея за съехавшего с катушек психопата, расстрелявшего собственную семью. Впрочем, одно другого не лучше. В любом случае разбирательство затянется не на один месяц, а по итогу Андрея приговорят к смертной казни.