Среди прочих знаменитых музыкантов раннего периода, владевших многими инструментами, в том числе скрипкой – на высочайшем уровне, можно назвать Антонио Вивальди (1678–1741), Джузеппе Тартини (1692–1770) и Джованни Баттиста Виотти (1755–1824). Все они прославились и как композиторы. Их произведения занимают большую часть в репертуаре современных учащихся класса солистов.

Пьетро Локателли (1695–1764), ученик Тартини, считается «отцом скрипичной виртуозности» (Schwarz, 1983. Р. 92).

В этот период над созданием репертуара для скрипки также работали: Иоганн Себастьян Бах, Леопольд Моцарт (1719–1787) и его сын Вольфганг Амадей Моцарт (1756–1791).

Жизнь Моцарта-младшего демонстрирует нам два больших примера, которые и сейчас оказывают влияние на карьеру музыкантов: освобождение от исключительной власти покровителя (музыкант становится независимым) и популяризация феномена «юное дарование».[10] Быть прирожденным гением музыки – мечта многих, и я не буду говорить о том, что эта мечта без труда неосуществима. Но деятельность многих известных скрипачей начиналась именно с периода «юного дарования», так как задатки действительно существуют. Но сколь бы талантлив ни был ученик, он всегда следует за своим учителем, который, по сути, выковывает его талант. Постепенно вокруг наиболее знаменитых учителей стали образовываться классы солистов.

Основателем французской школы скрипки считается Жан-Мари Леклер (1697–1764), которого часто называют «французским Корелли». Значимой фигурой, оказавшей влияние на французскую школу, был итальянец Джованни Баттиста Виотти.

Карьера Никколо Паганини развивалась в контексте национальных школ (итальянской и французской), каждая из которых стремилась заполучить знаменитых учителей скрипки в период возрастающего интереса к классической музыки. Паганини коренным образом изменил технику игры на скрипке и модернизировал профессию музыканта-исполнителя, сделав ее олицетворением виртуозности.

«Паганини был феноменальным виртуозом. Он изобрел новый стиль зрелищной игры на скрипке, который использовал в своих произведениях. Ему повезло начать свою карьеру в прекрасный исторический период. Он был первым виртуозом, извлекшим выгоду из прекрасных условий для исполнительской деятельности» (Muchenberg, 1991. Р. 33, part 2).

Технические новшества, введенные Паганини, оказали влияние на стиль написания музыки, добавив выразительности десяткам сочинений. И по сей день влияние Паганини остается заметным в художественном исполнении.[11]

Романтичная личность Никколо Паганини породила множество мифов, которые сам Паганини старательно распространял и поддерживал.[12] Он умел работать с концертными агентами того времени и был первым инструменталистом, который по примеру оперных певцов нанял импресарио. Такая поддержка со стороны заложила фундамент карьеры Паганини и сделала его образцом для других виртуозов-исполнителей. Начиная с Паганини, любой музыкант-виртуоз мог стать «звездой» в профессии, приложив к этому то, что сегодня называется «пиар». Публика любила Паганини и других романтиков, ставших кумирами.[13]

Будучи первым виртуозом-романтиком, Паганини прославился также как композитор (преимущественно он исполнял свои произведения). Среди его последователей можно назвать Генриха Вильгельма Эрнста (1814–1865), Шарля Огюста де Берио (1802–1870) и Анри Вьётана (1820–1881).

Влияние карьеры Паганини на обучение последующих поколений скрипачей было удивительным. Иметь прозвище «Паганини» было наивысшей почестью и знаком признания. Так, Оле Булл был «Паганини Севера», Кароль Липиньский – «польским Паганини». Другими «реинкарнациями» Паганини считались Ян Кубелик, Август Вильгельми, Вилли Бурместер и Яша Хейфец. Поляка Генрика Венявского и испанского исполнителя Пабло Сарасате называли «вторыми Паганини». Венявский (1835–1880) развил технику виртуозного исполнения и вошел в историю как основатель российской школы скрипки. Он был «юным дарованием» и, оправдав надежды многих, стал не только виртуозным исполнителем, но и сочинителем музыки. Его произведения сложны, как и произведения Паганини. Как композитор Венявский считается представителем польской национальной скрипичной школы подобно Шопену, который олицетворяет польскую школу фортепьяно.

В XIX веке некоторые скрипачи не воспринимали манеру игры Паганини и его подражателей, называя их «шарлатанами» (Schwarz, 1983. Р. 243). Поколение австрийских скрипачей, получивших образование в Вене, включая Луи Шпора (1784–1859) и Йозефа Иоахима (1831–1907), создали течение, противоположное школе Паганини, поставив качество звука и красоту мелодии превыше акробатических пассажей. Иоахим был одним из первых скрипачей, которые составляли свою программу из произведений других композиторов. Также он был преподавателем, обучавшим многих европейских солистов, работая в Ганновере и Берлине в 1867–1907 годах.

Технические достижения Паганини и Венявского наряду с игрой Йозефа Иоахима модернизировали словарь скрипки и породили плеяду «виртуозных исполнителей нового стиля» (Schwarz, 1983. Р. 279). Шварц вкладывает в это понятие высочайшую технику игры в сочетании с интеллектом и инстинктивной чувствительностью. Среди таких музыкантов в первую очередь можно назвать бельгийского виртуоза Эжена Изаи (1858–1931) и австрийца Фрица Крейслера (1875–1962).

Несмотря на то что эти два исполнителя скрипичной музыки помогли становлению нового стиля, их личные истории и манера игры сильно разнились между собой. Крейслер не сразу нашел свое место на европейской сцене, где в то время, демонстрируя «титаническую силу», доминировал Изаи. Романтичность взрывного и непредсказуемого Изаи резко контрастировала с элегантной игрой Крейслера, любимца дам, о котором всегда отзывались как о «джентльмене».

Такого рода противоположности не редкость в истории музыки. Стиль исполнения Георга Куленкампфа (1898–1948), «наименее немецкого» из немецких скрипачей, испытал влияние славянской и французской школ. Его противоположностью был Адольф Буш (1891–1952), «идеальный тип» немецкого скрипача.

В Берлине в начале ХХ века многие скрипачи стремились попасть в класс Карла Флеша (1873–1944). Флеш занялся преподавательской деятельностью после неудачной карьеры виртуоза. Сначала он работал в Бухаресте, затем в Амстердаме и, наконец, переехал в Берлин. Во время Первой мировой войны из-за своего венгерского гражданства Флеш был интернирован немцами и в 1923 году уехал в США, где преподавал в Институте Кёртиса в Филадельфии. Пятью годами позже он возвратился в Европу и снова стал преподавать в Берлине и Баден-Бадене, время от времени давая разовые уроки в Лондоне и Люцерне. Флеш разработал новый метод обучения, противоположный методу Парижской консерватории, который он охарактеризовал как «мумифицирующий и ограничивающий репертуар скрипачей» (Schwarz,1983. Р. 332). Он написал несколько книг по скрипичной технике, отличавшейся от других техник положением правой руки: учеников Флеша можно было узнать по приподнятому локтю во время игры. Его учениками были Генрик Шеринг, Ида Гендель и многие другие скрипачи, в том числе ученики тех преподавателей, которые оказались под влиянием методики Флеша, как, например, Дороти Делэй. Кроме того, Флеш установил модель интернационализма: его ученики приезжали со всего мира, и особенно часто из Восточной Европы. Количество учеников различных национальностей в его классе сопоставимо разве что с современным положением дел.