– Да, так и есть. Ты же знаешь, я много где бывал и много видел чудес, но лучшего ювелира мне не удавалось встретить. Затейливая огранка, тончайшие узоры, блеск, который можно сравнить только с сиянием звезд, – работа, а не голословное хвастовство славит мастера, – продолжал великий полководец Ридий.

– И что же ты велишь сотворить? – поспешил с вопросом Неон. – Это будет камея с профилем императора Августа на основе демантоида? Или, может быть, роскошная изумрудная гемма? Или ты задумал массивный перстень с печатью на основе сапфира? А что если преподнести ему набор из невиданных драгоценных массивных застежек и пряжек с вычеканенными названиями новых покоренных земель?

– Твои предположения весьма достойны, но они не подчеркивают величия. Я хочу, чтобы мастер сделал не просто украшение, а настоящий символ власти, триумфа и почета. Поэтому вели александрийскому ювелиру, чтобы он сделал венец из золота наивысшей пробы, украшенный чистейшими драгоценными камнями. Пусть это будет жемчуг, изумруды, гранатовый камень или все, что великому мастеру будет угодно, – он ведь хорошо знает свое дело. Но это еще не все, – продолжал Ридий. – Также скажи Алицию, чтобы его портной изготовил пышную порфиру, пурпурную багряницу, украшенную золотым шитьем.

– Отец, это воистину дар, достойный императора. Я удивлен, как человеческая мысль может так точно подмечать наиважнейшие детали! – восхищенным и радостным голосом воскликнул Неон. – Славная, славная задумка! Я тут же готов отправиться в путь, чтобы мастер скорее начал работать над заказом.

День близился к концу, воздух был свеж и прозрачен, двое мужчин – сын и отец – спускались с горы и шли к лагерю воодушевленной поспешной походкой.

После разговора с сыном Ридий чувствовал, что все делает правильно. Его рассудок был ясным, а тело полнилось отдыхом и теплотой. Он уже представлял драгоценный результат работы Алиция и предвкушал момент, когда поднесет дары императору Октавиану Августу. От этой мысли сердце его радовалось. Вдруг он почувствовал себя ребенком, который с большим нетерпением ждет торжественного момента. Таких легких, беззаботных чувств он давно не переживал – и как же было благодатно снова в них окунуться! С улицы доносился пряный запах костра, были слышны смешливые голоса солдат, отдыхающих после дневного зноя. Кто-то из них завел песню о долгом пути в походе, вдалеке слышалось дребезжание металла, множество уверенных шагов рассекали пыль на земле.

Вдруг полог желто-бурого шатра резко и уверенно распахнулся. Ридий так увлекся своими грезами, что даже удивился незваному гостю. Это был центурион римской армии Галий. Когда он только попал в армию – никто бы и не сказал, что ему суждено добиться таких высот. Он ничем не отличался от тысячи солдат, стоявших возле него. Высокий, широкоплечий, с прямым носом, сильными руками, с густыми бровями, что срослись и уподобились гордой птице, – но ведь подлинная уникальность не видна людскому глазу. Амбиции, невероятный талант, смелость принимать любые вызовы, воля к победе и желание идти впереди колонны – вот что двигало молодым Галием, вот что привело его к постепенному, но стремительному повышению по службе. И теперь, когда его освещала почетная всадническая должность, Галий грезил о новых высотах. Утром, днем и вечером он мечтал занять место главнокомандующего армией. Он смотрел на полководца Ридия и видел себя. Ведь старания должны быть вознаграждены по заслугам, и он, Галий, как никто другой, заслуживает роль приемника Ридия.

Галий уверенно, но медленно подошел к полководцу, преклонил в знак уважения перед ним голову и с горечью в голосе молвил:

– О, мой великий полководец, не гони меня. Я пришел к тебе с дурными вестями.

– Я выслушаю тебя без толики упрека или злобы. Ведь ты – мой давний и верный друг. Что произошло? – спросил Ридий.

– Люди, чьим словам я беспредельно верю и доверяю, принесли мне тревожную весть. Сию минуту я узнал, что вскоре недалеко от нашего лагеря произойдет восстание мятежных народов, недовольных приходом новой власти. Мой повелитель, я думаю, что это бурление нужно немедленно подавить, прежде чем мы вернемся домой. На подвластных императору землях должен царить покой и порядок. Прав ли я?

– Галий, как мудрый и талантливый солдат ты знаешь, что такие дела не планируются и не решаются сгоряча. Расскажи же мне подробней: что ты узнал? Кто принес тебе эту весть? Какие подробности восстания? Сколько людей в нем замешаны? Я хочу знать все, что знаешь ты.

– Я с тобою открыт, как со своим отцом, Ридий, – Галий понизил голос, чтобы его рассказ не услышало постороннее ухо. – Мятежников много – несколько тысяч человек, но пусть эта численность не введет тебя в заблуждение. Их количество, бесспорно, велико, но помни, что это неорганизованный неотесанный сброд. Чего стоит их число против нашего величия и тактики? – уверенно и с огнем в глазах говорил центурион полководцу. – Да, их много, но я уверен, что нам не составит великого труда подавить этот нечестивый мятеж. Мое предложение практично и избавлено от лишних усилий. Я думаю, что не стоит ничего менять – мы будем возвращаться в Рим, как и были должны. Мы просто изменим план нашего пути и пойдем в обход. Именно так мы выиграем время и положение, именно так мы направимся мятежниками навстречу, чего они совершенно не ждут. И именно так мы придушим мятеж и поставим непослушный народ на место. Ридий, представь, нам даже не придется сильно стараться, мы без усилий придушим восстание и вернемся домой с очередной победой. Что скажешь на это? – с нетерпением и натиском молвил Галий.

– Слова твои не лишены истины, – Ридий наморщил высокий лоб и начал размышлять вслух. – Ведь мы уже неоднократно подавляли и усмиряли мятежные настроения. И, да, это нам не стоило огромных сил. Ничего дурного не случится, если мы в этот раз хитростью и мудростью обойдем этих простолюдинов. – Скажи мне, Галий, – продолжал Ридий, – как много времени нам нужно, чтобы завершить в лагере все дела и подготовиться к длительному путешествию домой? Триумфальное возвращение в Рим нужно продумать до мельчайших деталей.

– Мой мудрый господин и полководец, благодарю тебя за доверие и за то, что выслушал и принял мой план. Уверен, нам хватит нескольких месяцев, и мы сможем отправиться в путь, – самодовольно и с хитрым прищуром ответил Галий.

Александрия встретила Неона и его верных солдат белоснежным величественным чудом света. Фаросский маяк не зря был окутан безмерным количеством хвалебных и величественных слов. Среди буйных прозрачно-синих пенных морских волн он возвышался к небу со спокойной величественностью. Этот благодатный огонек был знаком благословения и умиротворения для многих путников. Он обнадеживающе мерцал вдалеке, приводил их к суше и обещал недолгий отдых в шуме городской суеты, громких восклицаний торговцев и вечерних гуляний.

Царственно и пышно, под стать самой Александрии, маяк встречал и приветствовал Неона и его преданных солдат. Белоснежный камень отражал солнечные лучи и, казалось, мог ослепить того, кто неосмотрительно увлечется любованием архитектурным дивом. Александрийский маяк учил тому, что красоту нужно познавать не спеша, осторожно и трепетно. Жадность же может разрушить неповторимый момент и свести всю красоту на нет.

Неон воодушевленно осматривал берег, который с каждой минутой становился все ближе и ближе. Он вдыхал воздух полной грудью, как будто начинал знакомство с городом издалека, идя на его неповторимый пряный морской аромат, наполненный нотками специй, свежевыловленной рыбы и строительного камня.

Он хотел поскорее взойти на устойчивую сушу, чтобы тотчас же найти наилучшего ювелирного мастера в мире и воплотить в жизнь задумку его отца.

Неон со своими верными солдатами прибыл в Александрию и начал расспрашивать у местных мастеров об Алиции. Большого труда не составило им разыскать великого мастера, ведь среди самых искусных ювелиров Алиций был самым первым и недосягаемым.