При наборе равного и достаточного числа очков у каждой головы Дракон сделает шаг вперёд. Это сопровождается популярной мелодией «Богатырская наша сила, сила духа и сила воли!».

Выигрывать в этой игре очень трудно. Поскольку практически это игра с самим собой. Поясню – в перспективе к игре будет прилагаться индивидуально разработанный для каждого владельца ИНДИКАТОР ЛИЧНОСТИ, который поможет задействовать в игре только вам присущие достоинства и недостатки.

Друзья, наша игра поможет вам «заглянуть себе в душу» и, на минутку ужаснувшись, покаяться, а затем продолжить работу над собой.

Эта игра требует терпения и компетентности, трудолюбия и искренности. Сложность наших изделий не должна отпугивать вас. Наше бюро гарантирует качество.

Необходимо заметить, что цены на наши модели договорные, так как они выполняются по индивидуальным заказам.

Итак, спешите приобретать наши модели.

«Нигде кроме – только у нас в "ДРАКОНЕ"!».

С наступающим Новым годом!

Закончив читать, Ник ясно почувствовал, что держит в руках живой документ ушедшего времени. В том времени он был не Ником, а Колей.

Давно нет ни тех проблем, ни того завода, ни той страны! Как всё круто поменялось и у нас, и в мире!

Сейчас на пороге Год Дракона 2012. Ник – Николай Николаевич Колокольцев, генеральный директор крупного холдинга, даже распорядился купить и выдать вместе с премией сотрудникам подарки – новогодние сувениры – ручки с изображением серебристых и золотистых тварей.

Ник ещё раз посмотрел на подпись под рассказом: «Ирина Савицкая».

Внезапно его прошиб озноб, закружилась голова. Ник оглянулся, будто испугавшись чего-то. Чего? Кого? Он же был один! Один на один с самим собой, и смог будто «заглянуть себе в душу или в сердце». Нику стало очень стыдно, потому что распечатала эту закрытую его душу или сердце не смерть любимой тёти, а напечатанное на жёлтом газетном листке имя Ирины Савинской. Он ощутил какую-то свою безмерную вину. И чтобы отогнать эти тяжёлые мысли, Ник взглянул в окно.

Снег усилился. Но Нику показалось, что снег падает прямо с потолка и ложится тонким слоем на стол, на пол, на диван, на все предметы. Оставался нетронутыми снегом только он, Ник. Под его взглядом снег как по волшебству слетал с предметов и растворялся в воздухе, освещая белизной комнату. Вся обстановка такая же, как 24 года назад. Вот вросший, словно исполинский дуб, в пол и потолок старинный шкаф с резными балясинами, вот заставленный всякой всячиной старинный рояль на двух ножках, а вместо третьей подложены стопкой кирпичи. На рояле стоит фикус и новогодняя ёлка, рядом вытертое кресло, где сейчас сидит он, а раньше обитала тётя Вера. Ник так любил вечерние долгие разговоры с ней.

Он вспомнил, как однажды месяца за два до её смерти заехал к тёте, привёз продукты, лекарства и рыбу кошкам. У него не было времени с ней поговорить, опаздывал сразу в три места. Тётя, как всегда нарядная, красивая, как королева, в платье с брошкой, накрывает на стол.

– Коленька, ну что такая спешка? Попей чайку. Сейчас чайник закипит.

– Уже пора ехать.

– Что спешишь, всё равно темно.

– Всё, до свидания. Ешь лучше. У тебя всё есть. Кошки сыты. Пей витамины.

Коля оделся и вышел в сад, тёмный и голый. Тускло освещается дорожка к калитке лампочкой над дверью. На улице хоть глаз выколи. Ник обнимает тётю на прощанье, садится в машину. Так темно, что не видно стоящую у калитки худенькую фигурку тёти, машущую ему вслед.

Хлопнула форточка. Ник вздрогнул. В окне появились жёлто-зелёные глаза и прыгнули в комнату.

– А, это кошка! Нервы – Мурки испугался! – подумал вслух Коля. И тут в воспоминание о тёте вдруг властно вторглось другое воспоминание.

Его заводская молодость и она, Ирина – его Царица Савская.

Только что он прочитал в старой газете её имя и словно почувствовал на себе её взгляд. Только подумал – и тут же услышал знакомый голос тёти Веры:

– Колокольчик! Колокольчик!

Колокольчиком его называли только две женщины на свете – сначала тётя Вера, а потом Ирина. Коля в детстве любил петь песенку «Я мальчик-колокольчик из города Динь-Динь».

Тут к голосу тёти присоединился другой голос – Ирины. Он совершенно явно услыхал их голоса. И вдруг увидел: у старого шкафа стоит тётя Вера, а у окна Ирина. Они загадочно улыбаются, и глядят то на него, то друг на друга, и перекликаются:

– Колокольчик! Колокольчик! – Коля оторопело переводит взгляд с одной на другую, хочет встать и броситься к ним…

И… Ник оделся. Он по-прежнему полулежит в тёткином кресле, а за окном идёт снег, а у него на животе примостилась кошка. Мурка смотрит на него и как будто говорит его, Колиным, голосом:

– Ничего нельзя вернуть! Тебя, Коля, уже никто и никогда так любить не будет, как тётя Верочка, никогда она тебя не перекрестит и не посмотрит ободряющим ласковым взглядом. И ты, Коля, никогда уже сам не сможешь полюбить никого так, как любил когда-то Ирину!

Колю бросило в жар. Он приподнялся с кресла, но, ощутив резкую боль в ушибленном месте, плюхнулся обратно. Кошка с громким мяуканьем прыгнула в форточку и скрылась.

«Бред какой-то!», – думал Коля. Он был уверен, что всё, связанное с Ириной, забыл, затолкал в самый дальний угол памяти, замуровал, похоронил! Он столько сил потратил, чтобы избавиться от страданий, и вдруг оказывается, что спустя почти четверть века один её взгляд – даже не взгляд, а призрак может обрушить его душевный покой! Только она умела так смотреть, одновременно и нежно, и насмешливо, и покровительственно. Её глаза то манили, то отталкивали. Только она умела говорить глазами!

Ник вспомнил свой ноябрь 1987 года. Время беспросветности…

Коля из заводской семьи. На заводе работали все: и отец – начальник 30-го цеха, и мать – сборщица, и её сестры. Только тётя Вера, как говорил отец, отщепенка, изменила семейной традиции – училась на художницу, но вела рисование в школе и даже была когда-то замужем за музыкантом.

Коле тоже надлежало пойти на завод: хорошие заработки с премиальными, продуктовые заказы, распродажа импорта, дешёвые обеды – столовая со своим подсобным хозяйством, от завода у семьи двухкомнатная квартира, дачный участок выделен под Александровым, и даже родителей посылали на два года в командировку в Англию, где они заработали на машину «Волга». Как говорится, «полная чаша».

Но Коля помнил, как страдал, когда в десять лет с абсолютным знанием английского вернулся в старую школу, где над ним все посмеивались, даже учителя. Ученики дразнили англичанином, и никто не хотел с ним дружить. Да Коле после Великобритании все казались глупыми, примитивными, грубыми. Он и сам держался особняком и не захотел вписаться в коллектив ни в школе, ни во дворе.

Отец считал, что сын должен отслужить в армии и работать на заводе, как все. Может, если уж так хочет, поступить в вечерний заводской институт.

Колю же эта неотвратимость просто убивала! Он решил, что будет работать где угодно, хоть дворником, но только не на заводе. Он попытался поступить в МГУ, но провалился и пошёл в армию, где служил радистом. Когда Коля вернулся, отец устроил сына на завод, но не в цех, а в отдел главного конструктора, в бюро микроэлектроники, где разрабатывались шаговые двигатели.

Ну что ещё нужно парню? И семье показалось, что сын стал более покладистым. Но это только для вида.

На самом деле Коля после армии ещё больше осознавал всю беспросветность своего существования, что он не может так жить, и надо что-то делать! Надо как-то вырваться из этого круга дом-завод-дом-завод. Но как?

– Нет, так жить нельзя! Жизнь невыносима, и надо с ней завязывать! – Коле казалось, что эти слова стучат молотком у него в голове.