Каждое утро он в 7.30 выходил из метро «Белорусская» и вливался в серую толпу, идущую по мосту к заводу. Проходя мимо вахтёра с ружьём, он попадал в холл, все стены которого были увешаны объявлениями типа: «Меняю туфли чёрные Турция 40 размера и блузку голубую Китай 50 размера на сапоги зимние Югославия любого цвета размер 39–40. Анохина, цех № 6, тел. 235-44-76». Коля поднимался на седьмой этаж в бюро микроэлектроники, надевал синий сатиновый халат и принимался паять микросхемы.

Он считал, что родители его не понимают. Они с утра до вечера на заводе. А мать ещё и парторг цеха. Коля слышал, как она говорила отцу, что мечтает женить сына на их соседке Ленке – дочке профорга завода. Ну что же, что она чуть старше Коли, а уже секретарь комитета комсомола цеха. Когда бы Коля не вышел на улицу, почти всегда встречал Ленку-эту дуру расфуфыренную: в оттопыренных ушах блестят бриллианты, а на кривых ногах – высоченные красные импортные сапоги, купленные по блату на заводе для своих – парткома и профкома. Коля просто физически ощущал, что его окружает только ложь и расчёт, зависть к должностям и особенно к заграничным тряпкам. Когда их разыгрывали среди рабочих, после того как отоварится заводская знать, работницы просто зверели на глазах. Противно!

Коля не смог даже научиться пить, как все, – поэтому у него не было и друзей! Спорт Коле претил, хотя завод имел первоклассную команду по регби, где капитаном был главный технолог.

В двадцать лет жизнь Коле представлялась в мрачном свете.

В один из особенно хмурых осенних дней Коля решил уйти, уйти совсем и навсегда из жизни.

Как? Нет, не застрелиться, не отравиться, не повеситься. Это всё больно, есть риск покалечиться, и так пошло и банально! Коля решил поступить по-другому. Он где-то вычитал, что если голодать, то смерть может наступить через месяц или два, а если голодать всухую, то и раньше. Он представлял, как уйдёт из жизни в философском расположении духа и без суеты. Это будет пусть медленно, но верно, и никто не поймёт, причины. Матери можно сказать, что поел на работе, а на заводе никому до него нет никакого дела. Так он решил, и начал смертельную голодовку.

Но однажды встреча с ней – с Ириной – всё изменила. Жизнь обрела смысл!

Коля увидел её – Ирину Савинскую – в начале декабря, когда голодовка его длилась пять дней. Именно увидел впервые, хотя работал с ней на заводе в одном отделе на одном этаже и в одной комнате. Он её не замечал. Ну, сидит за шкафом какая-то важная тётка рядом с начальником их бюро Пашей Даниловым. Ну, приходит к ней с какими-то бумагами то главный конструктор завода, то главный технолог. Его это не касалось, Коля паял микросхемы. Он слышал, что ей уже сильно за тридцать, замужем, есть ребёнок.

Однажды Коля брёл с каким-то поручением по заводскому двору и вдруг увидел, что дорогу ему перегородил поддон на колесах, доверху нагруженный коробками с часами. Его медленно толкает хромоногий и немного придурочный подсобник Ивашка в промасленном тёмно-синем халате, вокруг суетятся ещё две синих тени в ватниках, а в отдалении ступает как царица – в расписной цветной шали поверх белого халата – Ирина Павловна Савинская. Ну просто царица Савская!

Одна «синяя тень» сказала оторопевшему Коле:

– Брак на забивку везут. Вон какую мадам назначил наш директор начальником комиссии по забивке брака.

Вдруг Савинская окликнула Колю:

– Колокольцев, подойдите, пожалуйста, ко мне! Помогите Ивашке побыстрее довезти поддон до кузницы! А то мы так до конца смены не доедем. Всё растащат! А я замёрзла! – она поёжилась и посмотрела на свои ножки в модельных туфельках. Шёл редкий снег.

И тут Коля её увидел словно впервые: высокая, тонкая, с царской осанкой, над властным лбом прямой пробор густых как шлем тёмно-русых волос. Во всём её облике какая-то разобщённость с окружающим миром: и туфельки, и цветная шаль, и недоумённый взгляд, как бы вопрошающий: «А что я тут делаю?» Но, при всей её величавости, Коля тогда остро почувствовал, что она одинока и несчастна, как и он.

В ушах звук её голоса:

– Колокольцев!

Коля схватился за ручку поддона и рванул его вперёд. Хромой Ивашка упал, поддон наехал на него, ящики вывалились и из них посыпались часы. Откуда ни возьмись, набежали рабочие, стали собирать разбросанные по асфальту часы обратно в ящики, часть осела в карманах. Минута – и снова поддон загружен, и быстро, уже без приключений, Ирина Павловна и Коля довезли его до кузницы.

В кузнице – жар, дым, копоть, а в центре стоит, обнажённый по пояс, молодой кузнец. Он, поигрывая мышцами, берёт тисками отпрессованную болванку и на вытянутых руках несет её в печь. Грохочет пресс, гудит огонь. Отсветы этого «адского пламени» играют на атлетическом торсе кузнеца, на лице Ирины, и она в этот миг показалась Коле чуть ли не пророчицей или жрицей. И тут она, глядя в жерло горящей печи, заговорила:

– Колокольцев, посмотрите, мы присутствуем при агонии времени! Эти часики родились на конвейере, надеялись прожить свою короткую жизнь у кого-то на руке, мечтали помочь кому-то соизмерить своё время общему времени, но не удалось. Они, хотя и ходили, но так сильно отличались от стандарта, что теперь забракованы и обречены на огонь. Спаслись только те, что успели украсть рабочие. Они эти часики починят, вынесут украдкой с завода, и они ещё потикают: тик-так, тик-так.

Ирина произносила эти слова, громко декламируя, как стихи.

Коля оторопел. Он испугался её царственного вида и абсолютной свободы высказываний. Он не знал, что отвечать… Стало быть, можно или даже нужно идти не в ногу со временем?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.