– Они просто выставили тебя из дома, даже не попытавшись помочь?

– Почему же? Они пытались. Просто та ночь стала для них роковой. Пойми, Номи, невозможно спасти того, кто сопротивляется. Это должно быть взаимно, иначе не сработает.

– Ты был подростком, – упрямо возразила я. – Обычно их не спрашивают, а ставят перед фактом.

– Только не меня, – парировал Дилан.

Я сникла.

– Ну-ну, не грузись, – он ласково потрепал меня по загривку, приободряя. – Во-первых, на сегодняшний день я безмерно благодарен им за привилегию самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Во-вторых, отец полностью оплачивает моё обучение и прочие дорогостоящие нужды. Я счастливый человек!

– Разве тебе не обидно?

– Нет, – категорично заявил он, вынуждая меня ему поверить.

Что ж, ладно.

Отвлечённо кружа ладонью над его прессом, я скользнула пальцами вверх, лаская шершавую щёку, прочертила невидимую линию по направлению к виску и добралась до его уха. Дилан носил серьги – маленькие бриллиантовые гвоздики, о происхождении которых доселе умалчивалось.

– Давно ты проколол уши?

– В восемнадцать. Назло отцу.

Я разразилась звонким бессовестным смехом.

Назло отцу! Надо же!

– Что-о? – смутился он, подыскивая себе оправдание. – Когда мать приглашает меня на всякие светские приёмы, я нарочно заявляюсь туда в серьгах, чтобы досадить ему, он очень консервативен.

Я покачала головой.

Из этого и состоял весь Дилан. Взрослый снаружи и ребёнок внутри, он до сих пор пытался доказать что-то своему старику разными детскими способами.

Осуждала ли я его?

Нет. Скорее, сочувствовала.

На первый взгляд Дилан был компанейским общительным парнем, окружённым верной толпой людей, но я была уверена, что в глубине души он чувствовал себя ужасно одиноким.

25 апреля 2010 г.

Свой двадцать второй день рождения Дилан планировал отметить со мной.

Мне понадобилось выдумать очередную идиотскую небылицу, чтобы без лишних вопросов свалить из родительского дома на целые сутки, поскольку Уилл предложил устроить ночёвку вчетвером. Вообще-то я надеялась побыть с Диланом наедине, но его гадкий вездесущий дружок вновь присосался к нашей паре.

Вечером мы накупили еды, встретили на перекрёстке ребят, поднялись в квартиру Дилана и решили испечь ему именинный торт. Мэри опять вырядилась как шлюха, упаковав свои неуемные прелести в крохотное оранжевое платье, поразительно смахивая на безвкусную девицу из кабаре, но меня это нисколько не смущало. В конце концов, это был её стиль. Такой вот вульгарный способ самовыражения.

– По-моему у Уилла начинается импотенция, – пожаловалась она, пока мы трудились над песочными коржами, утопая по локоть в муке.

– Правда? С чего ты взяла?

– Позавчера он отказал мне в сексе.

Я высыпала сахар в миску и продолжила замешивать тесто.

– Ты спросила его почему?

– Угу, – промычала она. – Он ответил, что три раза подряд – это слишком, представляешь?

Господи, бедный Уилл.

– То есть он просто отказался от третьего? – уточнила я. – Только и всего?

– По-твоему, этого мало? – возмущённо воскликнула Мэри, вытаращив на меня свои подведённые раздосадованные глаза. – Послушай, Номи, я не собираюсь подыхать раньше времени, стремительно превращаясь в тухлую престарелую клюшку, потому что какой-то там малокровный козёл не в силах меня удовлетворить, ясно?!

Грёбаное дерьмо. Зачем я связалась?

– Ясно, не кипятись.

– Я не кипячусь! – гаркнула она, и в дверях внезапно замаячил спасительный силуэт Уилла.

– О чём вещаем, девочки? – весело проголосил он, шагая к нам вразвалочку. – Вау, сколько тут всего… – нырнув пальцем в свежий шоколадный крем, он поднёс его к губам, чтобы распробовать.

– Убирайся отсюда, гадёныш! – рявкнула на него Мэри, отвесив хулигану хлёсткий подзатыльник.

– Я капельку…

– Сказала, кыш!

Уилл испуганно проглотил горошинку уже не такого вкусного крема и благоразумно исчез, не желая ввязываться в потасовку.

– Не слишком ли ты сурова к нему, матушка?

– Нет, – грозно отозвалась та. – Передай, пожалуйста, ложку.

Торт получился отменный!

И пусть я не сильна в готовке, выпечка мне даётся довольно легко.

К утру, когда все устало разбрелись по спальням, вдоволь насытившись шутками и едой, я вышла из душа, распустила волосы из пучка и нашла Дилана спящим в разобранной постели. Он развалился на спине в позе морской звезды, отчего его белая свободная футболка задралась до пупка. Вытянув руку, я бережно коснулась тропинки из тёмных жестковатых волос, прорастающей вдоль низа его живота, перегнулась, аккуратно вытащила из-под него одеяло, и он заворочался.

– О дерьмо… я уснул, да? – изумлённо проворчал он, сбрасывая с себя остатки сна.

– Да. Прости, я пыталась тебя укрыть.

– Понятно, – он медленно принял вертикальное положение, хмуро оглядел комнату и сфокусировался на мне. – Ты что, даже помыться успела?

– Представь себе, – Я залезла на кровать. – Спать будем?

Дилан широко улыбнулся, словно отвечая на мой нелепый вопрос, демонстративно стащил с себя футболку, джинсы, трусы, потом наклонился, просунул свою ладонь под одеяло и схватил меня за бедро.

– Хочешь? – шепнул он, теребя бархатистую кожу пальцами.

– Очень.

Дилан скинул с меня одеяло, притянул за щиколотки к себе, нежно целуя левую, затем правую, и, встав надо мной на колени, снял с меня трусики. Его возвышающийся во мраке силуэт казался мне почти опасным, строгий собственнический взгляд нагнетал и без того звенящее в ушах напряжение, и во рту у меня образовалась пустыня.

– Здорово, что мы здесь не одни, – заговорщически прохрипел он, прогнувшись в спине, чтобы вкусить мои губы. – Это чертовски заводит.

Освободив меня от майки, Дилан прижался к моей груди, соединяя наши разгорячённые ключицы, и я задрожала. Сила его притяжения делала меня такой хрупкой, беззащитной и маленькой, в считаные секунды преображая в кого-то ещё, будто моя личность разделилась надвое. Мы сжигали друг друга дотла, как зажжённая спичка и канистра бензина. Наше пламя было неугасаемым.

Не отрываясь от глубокого влажного поцелуя, Дилан развёл мои ноги в стороны, быстро надел презерватив и, нащупав головкой вход, проник в меня полностью.

Господи Иисусе!

Я глухо простонала, закрыла и распахнула глаза, перевела взгляд с потолка на любимое лицо, и всё закружилось.

Дилан сосредоточенно глядел на меня, жадно улавливая во мне перемены, когда его толчки становились грубее или, наоборот, мягче, засасывая меня в густой клубок эйфории. Он тяжело дышал, старательно подводя нас обоих к оргазму, а я то и дело закусывала губу, чтобы не закричать.

– Шуми, не стесняйся, – прошептал он, посасывая мои соски. – Пусть лопнут от зависти.

– Не до… не дождёшься, – в беспамятстве содрогнулась я, прислушиваясь к своим ощущениям. – Быстрее… боже, я уже почти…

Утопив голову в моих разметавшихся по подушке волосах, Дилан ритмично задвигал бёдрами, вырывая из моей груди жалобные мольбы.

Так было каждый раз.

Удовольствие, доставленное им, вгоняло меня в странную непродолжительную кому, и порой я боялась больше не прийти в сознание.

Дилан зарычал, ослабив стальную хватку, и обрушился на меня, точно мощная бетонная стена, пока я купалась в отголосках плавно ускользающего наслаждения.

– Господи… – я едва ворочала языком. – Это было чудесно.

– Да, – вяло подтвердил он. – Определённо.

Я проснулась последней.

В квартире царила непривычная тишина, что меня поначалу спугнуло, но когда я напрягла слух, то услышала монотонные мужские голоса.

Облачившись в одну из длиннющих футболок Дилана, я умыла лицо, сунула ноги в найденные под кроватью «конверсы» и вышла из спальни. Голоса доносились из кухни. Я шагнула дальше, заметив на пороге притаившуюся в халате Мэри, и вопросительно изогнула бровь.