— Я подожду.

— Столько лет? — Девочке уже наскучило слушать его бессмысленные отговорки. Она хотела просто ударить его и вырвать глаза силой.

— А как иначе?

Она не выдержала и пнула ногой в его голень, попутно придавив пяткой пальцы стопы парня и с яростью ущипнув длинными ногтями кожу его руки. Итен оттолкнул от себя хрупкое тело ребёнка и сделал пару шагов в сторону, не сводя глаз с агрессора. Ему не было больно, но он чувствовал себя униженным и беззащитным.

— Если тебе так нужны эти долбанные глаза, я дам тебе их! — крикнула девчонка. Она готова была растерзать парня, лишь бы он согласился на её помощь. — Пока ты тут мямлишь, как баба, время уходит! Выбирай: либо сейчас ты идёшь за Агатой и что-то делаешь с этой тупой игрой, либо ждёшь ещё восемнадцать лет и делаешь то же самое! Результат не изменится, говорю тебе!..

Волна обидных фраз накрыла Итена. Слышать такие слова от ребёнка — вершина унижения. Он понял, что, возможно, сейчас тот самый момент, когда надо собраться и сделать шаг.

— Ладно.

Девочка замолчала. Уголки её сухих губ дёрнулись, приобрели странный вид. Теперь она не знает, радоваться этому или нет?

— Я… — начала она, вздохнула и продолжила: — Я согласна забрать только один твой глаз. С-скидка.

Теперь она боялась. Её голос задрожал, глаза притупились, плечи напряглись.

— А так можно?

— К-конечно. Это я ведь назначаю цену…

Было видно, что она соврала. Итен считал, что если кто-то врёт, то этой лжи надо верить. Если бы не было причин лгать, то она сказала бы правду. Если она пошла на это, то надо просто довериться ей.

— Так ты согласен? — снова спросила девочка, имени которой не знал никто.

— Да.

Парень подошёл ближе и положил ладонь на голову ребёнка. Мелкая сжалась, но ничего не сделала.

— Тогда закрой глаза.

И он закрыл. Глубоко вдохнув, он замер, и его рука соскользнула по тёмным волосам девочки, на секунду остановившись на её плече.

— Прощай, — прошептал Итен.

— Я верю, что у всех нас есть право на жизнь. Поэтому я буду ждать.

— Что?..

Но было поздно, его слова не смогли достигнуть одинокой девочки, как и её безмолвный ответ — его.

Потеряв чувство, ощущение собственного тела, самозваный гробовщик вернулся на своё же место за тридцать минут до отправки. Он почувствовал холод камня, к которому прислонился, запах крови, что расстилался снизу. Голова парня наполнилась острой болью, словно иглы пронзали его разум. Вскоре эта боль ушла на задний план, притворившись музыкой жизни.

Итен открыл глаза. Вид знакомый и неизменный. Парень медленно поднёс руки к лицу и осторожно коснулся кожи. Он всё смелее и смелее ощупывал собственное лицо. Снова и снова смотрел на свои руки.

— Что это значит, мелкая? — с непониманием и злобой произнёс он.

Оставив этот вопрос на потом, Итен осмотрелся. Он пытался вспомнить в каком моменте времени оказался. Решив не тратить и на это свои драгоценные минуты, парень бросился бежать. Сейчас он, скорее всего, в гробнице Ганса. Всё в голове смешалось, и хорошо знакомые места казались чужими и запутанными. Он не мог понять, перешёл ли он в гробницу Агаты или нет, поэтому просто бежал. Бежал, пока не заметил две одинокие фигуры, стоявшие на холме. Они не видели его, не слышали треск скользких камней под ногами парня, словно в их мире не было ничего этого.

А потом Итен рванул с последними силами и схватил девушку, упав вместе с ней на холодную землю. Он склонился над ней, перепуганной и поражённой, и выкрикнул в лицо Агате:

— Не смей умирать!

— Да что ты творишь?!

Девушка собралась уже ударить парня по лицу, но что-то её остановило, и она начала безуспешно отталкивать его. Итен не сводил с неё глаз, словно увидел давнего друга, и выглядел безумным обожателем.

— Прости, но я не позволю тебе исчезнуть так просто.

Гробовщик встал и подал руку девушке-убийце.

— Да о чём ты вообще?!

Она ухватилась за неё и поднялась. Теперь они стояли друг напротив друга и молчали. Парень маниакально улыбался, охватывая своим безнадёжным взглядом девушку. Её это смущало, и она отвернулась. Отец стоял в стороне и смотрел куда-то вдаль.

— Я украду её? — то ли вопросительным, то ли утвердительным тоном произнёс Итен и схватил руку Агаты.

— Если она не против, — ответил мужчина, осторожно и с интересом поглядывая на незнакомца. Он выглядел довольным.

— Спасибо, дядя, — небрежно бросил парень и убежал.

— И почему это я дядя? — задумчиво проворчал отец девушки и, развернувшись, побрёл в противоположном направлении. Пустота затянула пространство между ними.

Где-то в этой Пустоте полупечально полужизнерадостно танцевала одинокая девочка. Её босые ступни бесшумно касались холодной земли и так же бесшумно отрывались от неё. Тонкие ноги плавно рассекали застывший воздух, повторяли цепочку похожих шагов. Маленькое тельце, изящно изгибаясь, продвигалось по кругу. Белое платьице стекало по худощавому телу ребёнка и развевалось в пространстве. Длинные тёмные волосы струились по спине девочки и иногда казались мёртвым огнём, что преследовал её аккуратное личико. Кровь стекала по щекам, обволакивала подбородок и шею малышки. Платье постепенно краснело сверху вниз, мокрая ткань прилипала к мягкой коже. А девочка продолжала танцевать, забыв о боли, о желании видеть. Полагаться на слух и осязание ей долго не придётся. Зная о своей судьбе, она пополняет коллекцию глаз своими.

— Что происходит? — спросила Агата и вырвала свою руку из руки парня. Она остановилась и замерла в ожидании. Итен пробежал ещё пару метров и тоже остановился, развернувшись. Он слабо улыбался.

— Я докажу тебе, что могу противостоять судьбе. Я докажу, что ради любви готов пойти на риск.

— Я спросила не это.

Гробовщик подошёл к убийце. Её твёрдый взгляд стремительно сверлил его глаза.

— Давай сбежим? — прошептал он.

— Мне надо избавиться от проклятья, помнишь? — не замечая его слов, продолжила девушка. — Ты же сам сказал мне покончить с этим до завтра? Тогда зачем…

— Нет. Нельзя, — оборвал её Итен. — Если попрощаешься с отцом, умрёшь.

Она вздрогнула и задрожала. В глазах застыли слёзы.

— Почему? Ты же мой спаситель… Почему ты говоришь об этом сейчас?.. Зачем вся эта ложь? Как я могу тебе верить? Если это правда, то что было до этого? Я чуть не умерла, понимаешь?.. Неужели я влюбилась в ложь?

Парень молча и терпеливо слушал. Он понимал, что во всём произошедшем его вина. Он влюбил Агату в себя, он помог ей встать с колен, он направил её на этот путь, он её убил, он впутал её в эту цепь. А теперь пытается спасти её — ну разве не глупо?

— Слушай, Атти, если ты настоящая Атти, ты поймёшь меня и простишь. — Он опустился на колени и нежно взял ладони девушки в свои. Теперь он смотрел снизу вверх на заплаканное лицо любимой. — Я никогда не мог позволить себе сказать правду о проклятье. Но я и не лгал. Я не называл проклятье аномалией, пока ты сама так не сказала. Аномалия — это не проклятье, это ты. Мы с тобой не люди, мы аномалии, ошибки этого мира. Понимаешь, то, что ты называешь проклятьем, является частью тебя, от него не избавиться.

— Не говори так!..

По её щекам вновь хлынули слёзы. Она отказывалась верить в собственное существование. Агата упала на колени и продолжила плакать рядом с Итеном. Рядом с ним она могла не скрывать своих чувств. Рядом с ним всё становилось правдой, а слова приобретали вес.

— Но… если ты такой же, как я, то… мне не важно.

Парень крепко сжал тело любимой в объятиях, он утешал её без слов.

— Почему ты никогда не плачешь? — спросила девушка, пытаясь остановить слёзы и подавить дрожь в голосе. — Разве тебе не больно?

— Если я буду плакать вместе с тобой, боль только усилится, — нежно ответил он и пригладил тёмные волосы Агаты. — Давай улыбаться вместе. Может, тогда тебе станет легче?

Она кивнула, но слёзы полились только сильнее. Наступило молчание, но не тишина. В этом безжизненном пространстве, пустом для одного и уродливом для другого, им обоим не было места. Сбежать оттуда — но куда? Нет места, которого не мог бы достигнуть их враг. Скрыться бы в воспоминаниях, в памяти, но и в ней нет ничего надёжного. Остаться на месте, в точке между “до” и “после” невозможно для них. Идти вперёд, к врагу. А дальше — как решит судьба.