В качестве «реквизита» профессионального отдыхающего Евгений привез арабские костюмы, купленные по случаю в Арабских Эмиратах. В один из приездов, с товарищем из Павлограда Владимиром Францевичем Долгушкиным, они заявились в санаторий в белых длинных туниках. Их ветреные головы были покрыты тканью на арабский манер, а темные очки придавали восточному облику привлекательную таинственность. По санаторию быстро распространилась информация о новых и весьма необычных отдыхающих. От прогуливающихся по парку дам, по облику похожих на бывших партийных работников, можно было услышать: «Представляешь до чего дошла демократия! Арабам уже стали путевки продавать!». «Не может быть!», – не верила ей попутчица. «Да я их видела своими глазами!» настаивала она, и продолжала: «Молодые, симпатичные и без гарема…»

Развивая традицию маскарадных представлений, внедренных в санатории группой профессиональных отдыхающих, белоруски нарядились в белые туники и предстали на дискотеке прекрасными арабскими принцессами. По случаю представления «гарема» Штиль угощал всех желающих вином из собственных запасов. Немного взбудораженная женская общественность слегка позавидовала всеобщему вниманию к прекрасным арабским наложницам, поскольку по праву рассчитывала оказаться на их месте.

Танцы продолжались до глубокой ночи. А ночи в Крыму очень темные, поэтому идти домой в поселок по горной дороге двум девушкам естественным образом не захотелось. А что касается третей, то как настоящий джентльмен, Евгений пошел ее провожать, поскольку у терапевта был местный жених, и она не могла испортить свою репутацию ночным отсутствием перед его родственниками, которые жили в поселке. Мы же с Александром были вынуждены переселиться на балкон. В санатории закрывали глаза на гостей, если только они не занимали свободные номера бесплатно, не питались в столовой без оплаты и не мешали отдыхающим. Временно девушки расположились в нашем номере. Мы приносили им часть своего обильного завтрака, обеда и ужина. Кроме того в столовой всегда оставалась невостребованная отдыхающими еда в большом количестве, которую списывали и уносили домой сотрудники санатория в качестве доплаты к небольшой зарплате. Утром, пока наши личные врачи сладко спали, мы не пропускали грязевые процедуры, хвойные ванны и полировку зубов. Потом пляж, обед, сон в сосновом бору на свежем воздухе. Вечером танцы. В общем, размеренная санаторная жизнь, украшенная присутствием принцесс из Белоруссии.

В последний из трех дней нашего знакомства с особенностями белорусского женского характера, мы решили покататься на яхте. Шумная компания, составленная из десяти проверенных отдыхающих, поплыла в Балаклаву. Аренда яхты с экипажем по московским меркам не была обременительной, но для принцесс казалась немыслимой роскошью. Это придавало поездке дополнительное очарование и романтизм. Белоруски жили бедно в зоне радиоактивного заражения чернобыльского ядерного взрыва, поэтому откровенно радовались каждому дню пребывания в элитном санатории. Поэтому нам искренне хотелось сделать их счастливыми, хотя и не навсегда.

Древний город Балаклава был хорошо известен грекам и византийцам, а удобно расположенная бухта активно использовалась генуэзскими мореплавателями. Первым из русских путешественником в нем побыл Афанасий Никитин, возвращаясь из Индии.

На брегах живописной Балаклавской бухты размещалась военно-морская база подводных лодок Черноморского флота СССР. Подводные лодки могли, не всплывая, входить в заполненные водой тоннели и прятаться в скалах от наблюдения вражеских спутников-шпионов. Это были грандиозные подземные и подводные сооружения, солидная ремонтная база.

После развала Союза, все здесь пришло в запустение. Единственная ржавая украинская подводная лодка сиротливо стояла на приколе в огромном тоннеле, вырезанном в скале. Когда всё развалили и рассекретили, туристам открылся доступ к этим чудесам военного инженерного искусства и страшной, преступной бесхозяйственности перестроечных лет.

В Балаклаве функционировал недорогой и весьма неплохой ресторан. Отобедав, команда отдыхающих отплыла на яхте в море и подошла к скалам, помятым ядрами корабельных пушек. В этом месте еще парусные корабли пристреливали свои орудия. После купания в открытом море и распития мадеры, яхта благополучно вернувшись в Пегас, а довольные пассажиры составили интересный фотоотчет.

На следующий день белоруски уезжали домой, но обещали приехать в Москву. Согласно расписанию заездов санаторский автобус отправлялся в Севастополь за новой партией отдыхающих. Прощание с принцессами было недолгим, но трогательным. Позже, зимой, они приезжали в Москву, но в столице наши отношения как-то не заладились, и мы расстались уже навсегда. Они вернулись в зону радиоактивного заражения, в которой жили и работали в Белоруссии. Возможно на почве неразделенной любви, пережитой еще до нашей встречи, и под действием радиации у одной из девушек развился диабет в средней стадии, и она вынуждена была каждые 2–3 часа колоть себе инсулин. Жизнь, любовь, болезни: как близко они соседствуют и уживаются! Но тогда об этом никто не задумывался и далеко не загадывал. На отдыхе другие заботы.

Когда чувства от расставания немного улеглись, мы зашли в свой номер проверить состояние реквизита, а также наметить план работы с не забракованным материалом. По слухам в женских санаторных кругах прошла волна легкого возмущения, направленная против белорусских врачей. Их журили за похищение на три дня лучших представителей мужского контингента отдыхающих без оплаты проживания, питания и прогулки на яхте (что особо возмущало отдыхающих женщин). Небольшая делегация активисток даже грозила пожаловаться главному врачу санатория. Но все как-то разрешилось само собой, когда принцессы уехали.

Вечерело. В день разлуки с принцессами мы решили на танцы не ходить, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.

Вдруг в номере зазвонил телефон. Александр взял трубку, и его благодушное выражение лица мгновенно стало настороженным. Выслушав сообщение, он с пафосом произнес: «Левандос!»

Подъехав из Севастополя на тачке, на КПП санатория с большими чемоданами нас ожидали знакомые официантки из Павлогородского ресторана. Они приехали к нам на выходные, что стало для нас полной неожиданностью и чистейшим «левандосом». Сами были виноваты, приглашали девушек, поэтому отступать было некуда. Их украинский говорок, одежда и манера общения несколько выбивались из общего московского санаторского фона. Но зато они были высокими, фигуристыми и темпераментными.

Поселив девушек у себя в номере, мы опять переехали на балкон. Уже ближе к ночи весь коллектив отправился на купание при луне. Плавание по лунной дорожке входило в планы наших мероприятий. Романтика ночного неба, моря и близость темпераментных украинок раскрасили ночь вспышками падающих звезд.

На следующий день санаторий обсуждал появление на пляже в нашей компании новых незарегистрированных в приемном отделении девушек.

Три дня прошли незаметно. Процедуры, завтрак, обед и ужин сменяли друг друга. Сон у моря в сосновой роще, танцы на дискотеке, посиделки в баре. Однако к концу третьего дня ропот отдыхающих женщин дошел до главного врача санатория. После короткой и непродолжительной беседы стало ясно, что за питание девушек и проживание сверх трех прошедших дней нужно будет заплатить. У девчонок денег, естественно, не было. Посовещавшись, мы приобрели им обратные билеты до Павлограда. На следующий день санаторский автобус увез официанток на вокзал. Расставание было спокойным. Мы пообещали заехать в Павлоград и продолжить знакомство. Больше я их никогда не видел. Но Александр рассказывал, что они по-прежнему разливают загулявшим посетителям ресторана коньяк «Левандос». Мужей, как видно, у них не было, а детей кормить было надо, вот они и левандосят понемногу.

В день отъезда официанток мы решили никуда вечером не ходить, перевести дух, проверить реквизит и наметить «жертв» среди отдыхающих женщин, которые роптали на заезжих девчонок и требовали нашего возвращения к нормальной санаторской жизни. К тому же в санаторий должен был подъехать на пару дней Владимир Францевич, и мы ожидали его внезапного появления.