О-о-о-о, точно! Я забыл.

Уэйд не мог пошевелиться. Всё, на что хватало сил, — только смотреть на свою руку. Глупые счастливые воспоминания о детских рисунках вернулись к нему, и он сделал шаг вперёд, тут же упав на одно колено.

— Блядь.

Весьма красноречиво.

— Отвали, — он стиснул своё запястье свободной рукой. — Я думал, он мёртв!

Очевидно, недостаточно.

Вау! Зомби-соулмэйт? Звучит прикольно.

Придурок. Зомби не могут писать.

Ты не можешь знать наверняка. В этих фанфиках всякое творится.

Уэйд всё ещё пялился на свою руку. Он должен был ответить. Сколько лет было этому парню? Боже правый, он, наверное, был ещё совсем ребёнком; Уэйд не мог поступить так с невинным созданием. Не мог обречь его на собственное безумие. Действительно ли он должен был ответить? Потому что если да… он обязан будет сказать этому ребёнку, чтобы тот нашёл себе кого-то другого. Кого-то лучше, чем он. Уэйд схватил маркер и написал: «Не надо».

***

Питер смотрел на жирную надпись «Не надо», теперь украшавшую его руку. Неодолимое волнение засело где-то в животе. Питер пожевал губу, не зная, отвечать или нет, но всё же написал: «Почему?»

***

Уэйду правда захотелось вынести себе мозги, когда он увидел это невинное «Почему?» на своём предплечье.

О-о, а он настойчив!

Я даже не знал, что ты знаешь это слово.

Я полон сюрпризов!

Уэйд сердито написал: «Потому что я опасен». Он отказывался продолжать этот диалог. (О’кей, в том, как он вышвырнул маркер, было немного драмы и истерики.) Ему нужно было разобраться с остальными — и потому он полностью сосредоточился на работе. Чтобы добраться до следующей цели, ему пришлось, вооружившись пистолетом, спуститься в переулки; покалывание Уэйд игнорировал. Отвечать он не собирался. На самом деле, он собирался сделать вид, что ничего не было.

***

«Потому что я опасен» было криво выведено на его руке. Питер солгал бы, если бы сказал, что эти слова не заставили его занервничать, но потом он вспомнил, чем занимался в свободное время, и невольно рассмеялся. Если его соулмэйт был опасен… что ж, они определённо были созданы друг для друга.

«Я привык к опасности», написал он. Питер ждал ответа, пока у него не заурчало в животе; он сварганил из остатков еды в холодильнике пародию на бутерброд и упал на диван, включив новости. Питер почти не слушал репортаж — он то и дело косился на свою руку, ожидая ответа, но его всё не было и не было. Через несколько минут он начал нервничать. Почему ему не отвечали?

— Ладно, Питер, успокойся. Он, наверное, занят. Может, он и впрямь переживает из-за того, что опасен? Какая ирония судьбы, а? — невесело подумал он. — Так, хватит этого всего. Ты не можешь просидеть здесь весь день, как больной щенок. Пора сделать домашнюю работу! И постирать вещи. Вообще-то ты откладывал стирку уже несколько недель. И давно не разговаривал с тётей Мэй. Отвлекись! — и он кивнул самому себе, спрятав надпись под рукавом.

Питер правда хотел бы сказать, что он сумел забыть о соулмэйте и посвятить вечер делам. Что ему удалось сделать домашнее задание и затеять стирку. Но это было не так — по правде, он позвонил тёте Мэй, чтобы рассказать ей о надписи, но потом вспомнил, что тётя в путешествии с подругами (по настоянию самого Питера). Остаток вечера и часть ночи он провёл в попытках заняться домашней работой, но в итоге просидел до двух лишь потому, что то и дело отвлекался на то, что должен был бы игнорировать. И, естественно, утром он опоздал на работу — хорошо, что никто не заметил. Питеру пришлось выслушать тираду Джеймсона по поводу Человека-паука и ленивых работников (о, это так воодушевляло), но ему даже удалось придержать при себе все насмешливые комментарии. Маленькая победа.

Проверка рук стала муторной привычкой — Питер искал новые надписи на теле, а после шёл в душ, завтракал, чистил зубы. Сидя в аудитории, он непременно писал на руках и ждал ответа; но ему всё чаще и чаще казалось, что он пишет в никуда. Раз в сто лет он всё же получал ответ. Соулмэйт всегда писал одно и то же — «Не надо», — но это вселяло в Питера робкую надежду. Когда ему приходилось тащиться на работу, он проверял руки редко, лишь в свободные минутки; затем он приходил домой, делал домашнее задание и коротал вечер, исписывая руки. Он записывал всё, что приходило ему на ум, надеясь, что это убедит его соулмэйта в том, что всё в порядке.

***

Уэйда с ума сводило всё это. Неважно, сколько раз он игнорировал слова, появлявшиеся на его теле; ему писали снова и снова, и это было безумием. А Уэйд вообще-то кое-что смыслил в безумии.

А мне кажется, это мило!

Ого, а вот это кое-что новенькое. Ты же никогда ничего не считаешь милым.

О чём это ты? По-моему, абсолютно всё мило!

Да-да-да. Но ты никогда не говоришь об этом вслух!

Я, как ты любезно напоминаешь мне постоянно, просто голос. Где ещё я могу хранить подобную информацию?

Эй, чувак, я не хочу знать, чем ты занимаешься в свободное время.

Грубиян.

Обычно голоса отвлекали его от размышлений, но бесконечное покалывание не позволяло ни на чём сосредоточиться. Он едва не запорол из-за этого заказ. Ему нужно было взять себя в руки — Уэйд не хотел лишиться работы. Будто назло, стоило ему задуматься о том, как избавиться от навязчивого ощущения, предплечье зазудело. Уэйд зарядил кулаком в стену.

Эй! Что тебе сделала несчастная стена?

Это должно было произойти. Большой парень не справляется с эмоциями.

— Заткнитесь, — процедил Уэйд сквозь сжатые зубы, наблюдая за заживающим кулаком.

Может, тебе стоит вышибить себе мозги? Обычно это помогает.

— Это временное решение. Мне нужно раз и навсегда.

Да ты в дерьме, приятель!

— Спасибо за помощь, — язвительно выплюнул Уэйд и ворвался в свою спальню, рухнув на кровать.

Ну, всегда можно ответить этому малышу и всё ему растолковать.

— Такие разговоры ведутся лицом к лицу. Нельзя посвящать коже историю своей жизни. Нам обоим есть что рассказать друг другу, — ответил он, устроившись на подушке и закинув руки за голову.

Это всё ещё мило.

Уэйд застонал и вжался лицом в подушку.

***

Со временем Питера немного отпустило. Он всё ещё проверял руки по утрам и вечерам, но привык к отсутствию ответа. Он всё ещё на что-то надеялся, но давить не собирался — похоже, его соулмэйт не отличался болтливостью. И был ужасно упрям. Что ж, его политика работала: Питера стали больше загружать в колледже, так что на патрулирования и социальную жизнь времени почти не осталось.

Как-то ночью он сидел за своим обшарпанным столом, силясь разобраться в неоднозначном историческом моменте. Питер понятия не имел, зачем его пичкали уроками истории. Он устало запустил пальцы в волосы, стукнул кулаком по столу и потянул рукав мешковатого свитера вверх.

«Кого, чёрт побери, вообще волнует, почему англичане вторглись в Индию?!» — написал он на собственной руке. Пару мгновений он разглядывал своё предплечье, не рассчитывая на ответ, а потом вернулся к учебнику и возобновил чтение.

И тут рука зачесалась.

«Это довольно сложный вопрос, мелкий. Причин много. Народ Индии не был сплочён, кастовая система не сработала. Не говоря уже о том, что Британская Империя хотела заполучить индийские порты. У Англии были военная мощь и огромные амбиции: она собиралась колонизировать захваченные страны. И, просто чтоб ты знал… меня это волнует».

Питер уставился на собственную руку, торопливо отвечая: «По правде, я не ждал ответа».

«Очевидно. Ты раньше ни разу не ругался».

«Ну, это всё история, — Питер пожевал губу и дописал, — и я не мелкий».

«Попробуй проведи меня. Этот твой корявый почерк».

«У меня красивый почерк!»

«Для курицы».

«Никто не называет меня курицей!»

«Хорошо, Марти Макфлай. Возвращайся к своему школьному проекту».

«Я учусь в колледже».

«Что ж, это радует».

Питер рассмеялся, наблюдая за исчезающими словами. Он подошёл к раковине и смыл с кожи всё, кроме ответа на вопрос про Британию. В конце концов, помощь с домашкой была не лишней. Когда все надписи исчезли, он написал: «Переживал, что я малолетка?»