Я фыркаю, смешливо щурясь, и хрипло отвечаю:

– Учусь у вас, сэр.

Он игнорирует этот мой выпад, с королевским достоинством удаляясь прочь, но меня всё равно накрывает тем ощущением, какое бывает у ребёнка, чья шалость удалась.

Сегодняшний день проходит великолепно. Я даже умудряюсь помириться с Роном и Гермионой. Странные боги, невесть почему избравшие меня в качестве жертвенного петуха, отступают в тень – надеюсь, там они и останутся. Герм с одобрением осматривает меня, а потом обнимает и вздыхает:

– Наконец-то ты выспался! Наверняка же сбил себе режим, вот и ходил весь бледный, с синяками, ещё и дёрганый!

– Хорошо, что наш Гарри вернулся, – с намёком гудит Рон, слишком сильно сжимая мои пальцы, и я понимаю, что это – хоть и дружеское – предупреждение: только попробуй поступить так снова. Знал бы ты, Рон, как я стараюсь не натворить глупостей. Знал бы ты.

Я отвечаю на пару вопросов Люпина, честно отсыпаю занятие Флитвика, играю с Роном в «морской бой», пока с кафедры что-то увлечённо вещает Трелони… В общем и целом день проходит на ура – и только потом, когда пары заканчиваются, я замираю в растерянности. Что мне делать дальше? Стоит поехать за вещами – или подождать Снейпа? Нужно уточнить. На удивлённый взгляд Гермионы, недоумевающей, почему я не иду домой прямо сейчас, я отвечаю улыбкой и очевидной, но даже не щекочущей совесть ложью:

– Просто решил позаниматься дополнительно, так что посижу немного в библиотеке.

Глаза подруги загораются, она явно хочет заявить, что пойдёт со мной, но Рон – мой спаситель – прижимает её к себе и почти строго произносит:

– Вообще-то у нас с тобой были планы.

– Ой… точно, – Гермиона тут же сникает, точно нет ничего на свете увлекательнее вечера, проведённого в обнимку с книгами. Мне хочется рассмеяться, но вместо этого я лишь целую её в тёплую щёку и говорю:

– Хорошо вам провести время, ребята.

– И тебе, – Рон ухмыляется, – что может быть лучше, чем обжиматься с книгой, какая девушка сравнится с этим…

– Рон! – в один голос восклицаем мы с Герм, и друг смеётся, подмигивая мне. Он одержим идеей отыскать мне даму сердца (главным кандидатом, конечно, он считает свою сестру).

Сейчас неприкрытый намёк в его словах меня почему-то злит. Я прощаюсь с друзьями скомканно, почти сразу же поднимаясь к Снейпу, и замираю перед его кабинетом. Дверь не скрадывает голосов: он с кем-то разговаривает. Я не должен… Я уже хочу отойти, но вылавливаю в потоке речи свою фамилию. И тут же прикипаю щекой к двери. Говорящий торопится и нервничает; я с изумлением опознаю в нём Драко Малфоя – равнодушного, гордого, надменного Драко Малфоя, которому несвойственно так глотать окончания слов и задыхаться, как от быстрого бега.

– Я точно знаю, что… – пропадает, звук отодвигаемого стула перекрывает окончание фразы, я склоняюсь ниже, к замочной скважине, ведомый любопытством, прищуриваюсь, разглядывая виднеющийся в крохотную щёлку кабинет; Снейп сидит в кресле, скрестив руки на груди, спокойный и безмятежный, Драко Малфой мерит шагами комнату. Я приглядываюсь – и едва не ахаю. И это Драко? Вот это? Боже, что с ним стало. Несмотря на пятна взволнованного румянца на щеках, он невероятно бледен – неприятный землистый оттенок кожи, какой бывает у глубоко больных людей. Он и раньше был тощим, пусть не отличался нескладностью, но теперь… теперь Драко Малфой походит на скелет: так остро выступают ключицы, что того и гляди прорвут кожу. Не пальцы – паучьи лапки.

Меня начинает тошнить, и я глухо сглатываю, на секунду зажмурившись.

– Поттер тоже! – звучит как обвинение, тон у Драко укоряющий, будто я в чём-то виноват. – Поттер такой же, так почему тогда он, а не я?

Расплывчатые формулировки не дают ясности, я растерянно морщусь, едва не врезаюсь лбом в дверь, закусываю губу. Снейп молчит. Мне не разглядеть выражения его лица, но вся эта поза – нарочито небрежная и величественная – говорит только об одном: он в ярости. И только титаническим усилием воли контролирует себя.

– Думаешь, он сможет, а я нет? Думаешь, с ним ты можешь отсрочить неотвратимое, а со мной не стоит и пытаться? – Драко почти подбегает к столу, с размаху опускает на него ладони, нависает над Снейпом так близко, что это походит на поцелуй. – Почему, Северус?

Меня обжигает лёгкость, с которой он называет Снейпа по имени. Как будто они… нет. Нет. Сжимаю зубы до боли, почти не дышу, секундная ненависть давит мне на грудь – а потом пропадает, но эфемерный отзвук тяжести остаётся.

– Уймись, Драко, – льдом в его голосе можно изрезать пальцы, но под ногти впивается не это. Снейп называет Малфоя Драко. Малфой называет Снейпа Северусом. Я проглатываю комок в горле вместе с истеричным смешком. Господи.

– Уняться?! – я никогда не видел таких бешеных глаз. Драко снова вскакивает, начинает судорожно расстёгивать рубашку, я, ошарашенный и взволнованный этим зрелищем, застываю в неловкой позе – скрючившись, приникнув к двери… Гаденький голосок нашёптывает мне: «Как думаешь, чем они будут заниматься?» Я не нахожу, что ему ответить.

Но это и не нужно. Потому что, когда рубашка падает на пол, я вижу, что вся грудь Драко – бедного, бедного, бедного Драко Малфоя – увита чёрными прожилками; это походит на кадр из фильма ужасов, словно кого-то вывернули наизнанку, выжрали изнутри, вытравили ядом… Боже правый!

Мне вспоминается плоскомордый мопс, лежащий на лужайке, и я с трудом подавляю рвотный рефлекс. Ох. Чёрт.

– Видишь? Видишь? – Малфой почти шипит, стискивая пальцами единственный светлый участок, оставшийся на груди: небольшая, размером с кулак, область, в которой – сердце. – Видишь?! Ещё немного, и я сдохну, так почему ты не хочешь попытаться помочь мне?

Снейп прикрывает глаза. И, хотя мне трудно различить даже выражение его лица, я едва не падаю от неожиданного, мучительного, беспощадного шквала боли, обрушивающегося на меня. Его боли.

– Драко… – Снейп протягивает руку, но Малфой отшатывается: зверское выражение лица, горькая гримаса на губах, прижатая к груди ладонь.

– Не трогай меня! – почти вопит он. И тут же – из одного в другое – добавляет отчаянно:

– Северус, я не хочу умирать! Я, чёрт побери, не хочу!..

– То, о чём ты просишь, убьёт тебя скорее и вернее, – медленно произносит Снейп. Его пальцы, сжимающие край стола, белеют от напряжения. Во мне рождается глухой сдавленный всхлип, и я давлю, давлю, давлю его, и я…

Там, за дверью, блистательный и холодный Драко Малфой умирает. Прямо сейчас. Посекундно. Там, за дверью, безжалостный и бесчувственный Северус Снейп мечется, не зная, идти ему на риск или нет. Там, за дверью… У меня нет сил смотреть. Больше нет. Я сползаю на пол, усаживаюсь на кафель рядом с дверью, приваливаюсь затылком к стене и закрываю глаза.

– Пожалуйста, Северус! - нервные шаги, суетливые постукивания каблуками, будто он готов вот-вот сорваться с места, только дай ему повод. Только дай ему шанс. Сжимаю зубы, прижимаю к лицу ладонь, впиваюсь в мякоть тыльной стороны укусом. Соль на языке ненадолго отрезвляет меня, запускает заново сбившееся с ритма сердце, и несколько долгих секунд, пока его удары звенят у меня в ушах, я не слышу ничего из того, что происходит в кабинете. Слух возвращается резко, наплывом, на секунду выбивая из колеи:

– …шу тебя! Плевать на последствия, у меня нет другого выхода! – голос Малфоя дрожит и ломается, словно он в шаге от слёз. Слышно, как Снейп поднимается с места, как куда-то идёт, а потом его голос, глубокий и низкий, успокаивающе произносит:

– Хорошо, Драко. Хорошо. Я всё сделаю.

Кое-как поднявшись на ноги, я заглядываю в замочную скважину – и отшатываюсь, сражённый увиденной картиной: плачущий Малфой вжимается лицом в плечо Снейпа. И Снейп гладит его по спине осторожно и мягко, как ребёнка. Этого оказывается слишком много для меня: слабеют колени, я прислоняюсь к двери, облокачиваюсь на неё всем своим весом… И она – предательница – жалобно скрипит.