— Помнишь меня?

Он всего в нескольких футах от Питера.

Как будто кто-то смог бы забыть встречу вроде той, которая состоялась в кофейне.

— Конечно. Уэйд Уилсон. Братаны-по-аллитерации.

— Ты помнишь! Чёрт, как тесен мир, а? В этом безумно огромном городе мы продолжаем сталкиваться друг с другом! Это судьба!

— Не знаю, — бормочет Питер, — это случилось всего дважды…

— Стоя ты ещё симпатичнее! — заявляет Уэйд. Питер не видит его глаз из-за маски, но почти уверен, что ему подмигивают. Впечатление усиливается, когда Уэйд добавляет:

— Качаешься? Ты довольно крепкий для задрота.

— Иногда, — Питер внезапно осознаёт, что у него совершенно по-дурацки растрёпаны волосы, и что он слишком бледен, и что на его рубашке красуется пятно. Вещи, из-за которых никогда не приходится переживать Человеку-пауку. У Человека-паука никогда нет пятен. Питер неловко переминается с ноги на ногу. — Что ты здесь делаешь, Уэйд?

— Две секунды назад помогал Марте добраться до оливок.

— Марте?

— Ага. Милая старушка, трое внуков — и ещё четвёртый в процессе вылупления. Потеряла мужа в прошлом году. Играет в бридж каждый понедельник. Всегда хотела пони. Встретил её буквально пять минут назад, но разве не удивительно, как много могут рассказать люди, как только ты их разговоришь?

Питер моргает.

— Э-э. Да, конечно.

— Но если ты спрашивал, что я вообще здесь делаю… Даже героям нужно есть. И, к сожалению, я не могу есть только тако и чимичанги — я уточнял.

— У кого, чёрт возьми, ты уточнил? — удивлённо спрашивает Питер.

Вместо ответа Уэйд наклоняется ближе к нему. Кажется, он изучает Питера. Затем он мягко говорит:

— Твоя улыбка…

Питер даже не знал, что улыбается. Теперь, когда он обратил на это внимание, улыбка исчезает.

— Что с ней? — напряжённо спрашивает он, готовясь к тому, что в худшем случае Уэйд объявит всему миру, что он — Человек-паук.

— Не-ет, не останавливайся! — скулит Уэйд. Он касается уголка рта Питера — очень легко. Питер замирает. — Она… она красивая. Ты действительно…

Он затихает. Питер никогда не узнает, какой он на самом деле, потому что Марта вновь зовёт Уэйда, и тот сразу выпрямляется. Прикосновения исчезают. Он пожимает плечами:

— Прости, Пити. Долг зовёт.

Питер хочет возразить, хочет потребовать, чтобы Уэйд вернулся и договорил. Какой он на самом деле? Действительно милый? Действительно интересный? Действительно что? Конечно, Питер не произносит ни слова. Он просто понимающе кивает, долго колеблется, глядя, как Уэйд тянется к полке, а затем уходит.

Питер просто надеется, что Уэйд не собирался сказать подозрительно знакомый.

***

Что касается патрулирования — это одна из самых спокойных ночей Питера. Хорошая ночь: чистое небо, яркая луна, идеальная для паутины погода. Но сегодня Питер почти хочет, чтобы кто-нибудь нуждался в помощи или в спасении — это избавило бы его от необходимости оставаться наедине со своими мыслями, которые предали его. Всё, о чём он может думать, — сегодняшняя встреча с Уэйдом. Он всё время проигрывает её в голове, затем удивляется, что это так его волнует, затем расстраивается по той же причине, и так далее, и далее, и далее. Замкнутый круг.

Он чувствует почти облегчение, когда приходит Уэйд.

— Нам стоит завязать со встречами на крышах. Это романтично и всё такое, но я трачу уйму времени на то, чтобы забраться сюда!

Питер не пугается, когда Уэйд встаёт рядом с ним и кладёт руку ему на плечо. Он слышал, как Уэйд приближался. Хотя Питер подозревает, что это было намеренно — вряд ли Уэйд не сумеет незаметно подкрасться к нему, если захочет.

— Знаешь, Паучок, тебя сложно отыскать. Тебе нужен паучий сигнал — знаешь, как сигнал с грёбаной летучей мышью, проецируемой на облака. Только твой, конечно, будет с пауком. Гениально, а? Погоди-ка, нам можно говорить о Бэтмене? Конкурирующие франшизы и всё такое.

— Я понятия не имею, о чём ты, — признаётся Питер, — но звучит глупо.

Уэйд усмехается.

— Отлично. Тогда используй пейджер или что-то вроде.

— Пейджер? У нас тут что, девяностые?

Уэйд склоняет голову набок.

— Я не знаю. Это девяностые? Трудно отследить. Но это не имеет значения. Дело в том, что было бы неплохо, если бы я мог как-то связаться с тобой, — он елозит мыском ботинка по земле, внезапно заинтересовавшись всем вокруг, кроме Питера. — На случай, если что-то случится. Чрезвычайная ситуация. И вся фигня.

— И всякая фигня, — повторяет Питер, глядя на него. — И правда, в этом есть смысл.

— Что, если мне нужно будет позвонить и припомнить тебе твой долг? Что, если мне нужно будет обсуждать это всю дорогу из Боливии?

Питер примерно этого и ждал.

— Ты собираешься в Боливию?

— Ну-у, нет, — признаётся Уэйд. — Но меня не будет несколько дней. Нашёл работу. Не могу сказать, где именно, иначе мне придётся убить тебя. Жди. Мне можно так говорить? Это смешно, когда я произношу это, или жутко? Я не вижу твоего лица, помоги мне!

Питер прочищает горло. У него в груди — ком странной паники, и это пугает.

— Зависит от того, что ты имеешь в виду, — говорит он. Звучит как-то… пусто.

— Я бы никогда не убил тебя, Спайди, — он протягивает руку, чтобы ущипнуть Питера за щёку. Трудно сделать это через маску, но когда это Дэдпул сдавался? — Ты просто чертовски милый!

Питер игнорирует его.

— Итак… ты уезжаешь. Надолго?

— Сколько времени займёт выполнить работу? Пять дней максимум. Наверное. Возможно. Почему? Некий герой в красно-синем спандексе будет скучать по мне в моё отсутствие?

— Надейся, — говорит Питер, но это кажется неубедительным даже для него. Ему должно быть всё равно. Он знает, что ему должно быть плевать. И, более того, он знает, что Уэйд, скорее всего, собирается кого-нибудь прикончить. Почему это не беспокоит его, как раньше? Может быть, он просто привык притворяться, что всё иначе… Они с Уэйдом не говорят об этом, и Уэйд не убивает ни на его глазах, ни вообще в Нью-Йорке, насколько знает Питер. Это его способ следовать правилам.

Уэйд толкает его бедром.

— Ох, дерьмо. Я не собираюсь отсутствовать долго — я же получил разрешение путаться у тебя под ногами. Я вернусь, чтобы снова надоедать тебе, быстрее, чем ты узнаешь это!

— Обещаешь?

Может быть, и Уэйду передаётся непривычно мрачный тон голоса Питера, потому что его собственный подстраивается под него.

— Говорил же, ложь — не мой стиль. Не знаю, почему это тебя вообще волнует. Я думал, ты будешь рад избавиться от меня. Как другие герои.

— Как ты и сказал, я единственный во всех смыслах, — выходит тихо, почти шёпотом.

Уэйд низко посмеивается.

— Ты и есть. Я не привык, чтобы обо мне переживали. Кажется, мне нравится.

— Переживали? Кто это тут переживает? Я? — Питер вдруг резко осознаёт, как близко друг к другу они стоят. Наверное, разумно было бы установить некую дистанцию, границу…

— Я, гм… я найду что-нибудь, — говорит он, отступая. — Способ поддерживать связь. На всякий случай.

— На всякий случай, — соглашается Уэйд. Питер готов поспорить, под маской прячется ухмылка. — Мы что-нибудь придумаем, когда я вернусь, хорошо? Не умри тут без меня.

— Я сделаю всё возможное, — говорит Питер, удивляясь тому, как быстро он привязался к кому-то настолько замкнутому, к кому-то, кого практически нереально полюбить. Должно быть, это всё его везение.

========== 5 ==========

Уэйда нет две недели.

Питер старается не думать об этом. Поначалу это легко: Человек-паук занят. Только в первые пять дней он предотвращает три попытки ограбления, возвращает носорога в зоопарк, срывает вместе со Мстителями очередной план Локи по захвату мира и помогает Росомахе выследить Мистик, которая, оказывается, скрывается в пентхаусе под вымышленным именем, пряча что-то очень ценное, спёртое из школы Ксавьера.

После этого, впрочем, всё затихает. Проходит шесть дней, потом семь, потом десять, и к тринадцатому дню Питер официально волнуется.