- Приведи его к нечистоте. И еще. Слизняк, который взял мою кровь?..

Трогло.

- Он нужен, - кое-что еще не давало покоя: - Я видел, как вакхра принесли в жертву человека, - не сбавляя шага, проговорил искатель, - а потом кость указала прямо на меня.

Случайность. Ритуал бессмыслен сам по себе, но вера, которую вселяет, способна на многое.

Когда искатель вернулся в многоуровневый атриум, рядом с резервуаром нечистоты пустовало. Цой добрался раньше, чем самый быстрый человек на земле. Цой решительно не понимал, как, обладая такой скоростью, можно умудриться опоздать.

Ожидая, искатель неспешно бродил, рассматривая уровень за уровнем, но более всего привлекал сам резервуар, подсвеченный желтоватым сиянием. Нечистота скрывалась где-то в мутной глубине и покорно показалась, стоило человеку приблизиться. Пульсация усилилась, когда Цой приложил руку к прохладной поверхности. Туча вновь бросилась на него, безуспешно пытаясь пробиться через барьер. На этот раз искатель не отскочил, только наблюдал, как чернила липли к стенкам в надежде добраться до плоти.

Что ждет тебя там?

- Тьма, - спокойно ответил человек.

Тьма. Я знаю ее.

Все вокруг почернело и что-то пронзило в самое сердце - так умерла Мать, когда Те, кто не желал делиться Знанием, настигли их у Земли. Искатель не знал, сколько все продолжалось, когда увидел крохотный огонек, одиноко блуждающий в недрах Обелиска. Светлячок плыл во тьме, потом провалился и вспыхнул. Мрак поглотил его, а после проступили разломы света, разрастались - кровь человека вскипела, - Мать ожила.

По стенам Обелиска застучали капли дождя и вернули с собой прежний мир. Цой ощущал дождь собственным телом, но то было лишь пониманием и ничем более - никакой свежести и тем более прохлады.

- Ядру?

Тебе.

Человек вспомнил стену огня - Пожарище, - поглощавшую вечнозеленую Каторгу; треск и свист деревьев под пляшущими языками пламени на стволах, и сильный проливной ливень, утоливший голод огня, и самую долгую Зиму, что наступила после.

- Это ты усмирила огонь.

Я.

Глухой звук отдал сильным толчком в ладонь. Нечистота вновь попыталась пробить сосуд - безуспешно, но вырвала человека из воспоминаний.

Подожди, говорил про себя Цой, я приду сам.

Не покидало чувство, что нечистота читала его мысли, или, по крайней мере, понимала, что он намеревался сделать. Набухала и сокращалась, будто зазывая: колыхания чернил гипнотизировали то плавными, то резкими движениями. Казалось, мог вечно наблюдать за беззвучным вальсом и чем дольше смотрел, тем чаще чудилось всякое: то странные лица, отдаленно напомнившие человеческие, то лики и конечности встреченных чудищ. Поежился от мысли, что нечистота вглядывалась в него из бездны так же, как он рассматривал ее.

Услышал быстрые шлепки ног, и оторвал взгляд. Киануанеу-кеп-пат-та-Кибат наконец добрался, и не один - за спиной висел мешок, который соскочил, едва бегун успел остановиться. Крохотный балахон, чье лицо скрывали капюшон и зеркально-черный шлем, двигался к искателю. Ручонки откинули накидку, сняли шлем, и темное пятно озарилось бледным лицом Малой. Цой безвольно улыбнулся, увидев девочку.

Аненоананауи-кеп-пат-та-Сибат запустила руку в драпировки плаща и приготовила пиявку.

Бегун опасливо ходил у резервуара и наблюдал за нечистотой, жуя свою жвачку.

- Он знает, что делать?

Да. Я поведу его. Дети ждут у Ядра.

Цой снял бурдюк, наполненный мочой беса, и передал бегуну. Тот пробормотал что-то на своем - непонятном, - и острое лицо рассекла быстрая улыбка. Искатель моргнуть не успел, а от спринтера не осталось и следа, только Малая махала рукой ему вслед.

Цой снял ранец, инструмент, и нарукавник, предварительно извлек из него последнюю капсулу с пыльцой и отдал все Малой, забрав при этом слизняка. Приложил трогло к руке и тот умеючи впился в плоть, в самую вену, набухая от крови.

Сигнала не было, и искатель надиктовал сообщение. Отдал Малой ролл вместе с пиявкой. Девчушка прижала их к груди, как самое сокровенное. Мать направит ее ближе к расщелине, где приготовленное искателем смогут найти и забрать.

- За ним придут, - Цой обратился к Матери. - Хорошие люди. Помоги им.

Малая с теплом посмотрела на искателя, напоследок подарила ему одну из своих безумных улыбок и немного слюны. Лихо развернулась и, взмахнув плащом, растворилась во мраке.

Спасибо.

Искатель не ответил, только смотрел на нечистоту исподлобья, скрывая бурю ярости в глазах, желваки пульсировали, и челюсти отвердели от осознания предстоящего. Со всей дури вдарил по резервуару и кулак прострелило болью. Схватился за запястье, будто пытался не пустить ее дальше, но она, тупая и ноющая, отдавала даже в плечо. Резервуар даже не шелохнулся.

Открывается наверху.

Цой забрался на крышку, но не представлял, как отворить, пока перед глазами не начали вырисовываться извилистые мазки. Он повторил плавные движения, проведя дрожащими пальцами по инкрустированной поверхности, и изогнутые зубцы крышки распахнулись, осветив человека болезненно-желтым свечением.

Спасибо. Я выдержу, - последнее, что успела нашептать Мать.

Двести семнадцать, подумал он и сжал кулак, раскрошив последнюю капсулу. Втянул в себя алую тучку - остались только он и нечистота внизу, - спрыгнул во влажно-маслянистую жидкость. Приняла прохладой. Темное пятно сгущалось под ногами и мерно приближалось, закрывая собой его тело. Силой расширяла поры, как бритвой раскраивала кожу, проникая внутрь. Сотрясал озноб. Цой, как не старался, не мог подавить дрожь, стиснул челюсти до скрипа в зубах; впервые за долгое время его одолел страх. Человек переставал чувствовать конечности, исчезающие в черной туче. Он менялся, кости двигались, а мускулы подрагивали и горели пламенем. Холод пронзал тысячей игл, огнем выжигая нервные окончания - искатель истошно заорал, испуская к поверхности пузыри воздуха. Жидкость глушила всякий звук, даже хруст костей, пока его тело выкручивало и ломало во все стороны.

Сила опьянила его, и человек растворился в жидкой тьме.

Сначала его покинуло зрение, после - разум, а затем захлестнула материальная лавина неистощимой ненависти, кормить которую можно только жизненной энергией.

Злость затуманила рассудок и то, что было искателем, с оглушающим хлопком пробило барьер и вырвалось наружу вместе с хлынувшим потоком жидкости вперемешку с осколками. Оно поскальзывалось, пытаясь устоять на непослушных ногах и руках; человеческий организм в новинку нечистоте - линии ее тела вздымались и болезненно деформировались. Бугристая кожа, похожая на гнилой черный бархат, набухала, напрягая каждый неокрепший мускул, черпая силу и ломая человека внутри. Плотная масса заглушала и не пропускала его крика.

Всем своим естеством нечистота отовсюду ощущала пищу и не знала, куда ринуться. Жизнь текла всюду: горела тусклыми огоньками, испуская размытые вуали света. Черная кожа вздыбилась острыми иглами в унисон дрожи в земле. Энергия сама неслась в лапы и не одна: дикие, сотрясающие поверхность вопли исступления заглушали глубокий хриплый рокот. Взревывания вызывали эхо. Ярко-красные сгустки приближались с невероятной скоростью, соблазняя безумной силой. Чудовищные титанические шаги сменились громоподобным бегом, стали настолько тяжелыми, что Обелиск буквально сотрясался под их весом.

Нечистота поскальзывалась и падала раз за разом, пытаясь удержать равновесие, но метнувшиеся в опасной близости красные пятна, раздразнили, не оставив ничего кроме гнева и раздражения. Скользя лапами, Тьма понеслась вперед в слепой ярости поглощения.

Бегун бежал так быстро, как только мог, и ускорился, краем глаза заметив, как в погоню за ним и пятью обезумевшими бесами бросился пугающий темный сгусток с выраставшими длинными иглами.

Из наспех сделанного в бурдюке отверстия лилась струйка мочи самки и вела за собой ополоумевших самцов: ревели и лязгали челюстями, пытаясь нагнать. Бесы обезумели; узкий тоннель, по которому вела Мать, не позволял обогнать - бежали в ряд, мешая друг другу; тела сталкивались с глухим звуком и замедлялись, ударяясь о стены тоннеля.