Он завалился вперед и под аккомпанементы бившихся в конвульсиях лап, упал на колени. Схватился за грудь, пытаясь отдышаться, унять сердце, которое не желало успокаиваться и гоняло кровь по венам до боли в ушах.

Вернул копью форму жезла и с трудом поднялся, опершись об него. Мгла не позволяла разглядеть то, что убил, разве что очертания, похожие на хлюпкую лодчонку, но по тому цокоту, что продолжали издавать конечности твари, имя напросилось само - Цокотун. Не часто название дается легче победы. Так искатель окрестил тварь и молил, чтобы эта встреча стала первой и последней. Записывать что-то в Монструм не было ни сил, ни желания, но, как и хотел - опробовал лезвия в бою, ведь если придется прорываться к Королеве с боем, нужно знать, как выжать из инструмента максимум возможного.

Уселся, завалившись спиной на скругленную стену, и пытался перевести дух, набраться сил для дальнейшего путешествия. Вытянул бурдюк и напился воды. Вновь тоннель заполонил писк и Цой схватился за инструмент, решив, что цокотун ожил и готов продолжить бой, но ошибся - пищал ролл. Расслаблено выдохнув, не глядя нащупал устройство и активировал, проведя пальцем.

- Тесой, - в голосе сквозило легкое возбуждение, не позволившее ему вставить ни слова, - ми получили данние с твоего ролла. Обривки их речи. Это невероятно! Десятки язиков сплелись воедино! Представляешь? Местоимения и существительние - жуткая смесь китайского и испанского, глаголи - англо-русские с примесью хинди, а прилагательние намешани в кучу. Компьютер ещио питается распознать, но не может понять принцип построения предложений. Наверное, зря ми отказались от человеческих лингвистов, доверив всио машине.

Цой, в очередной раз доказав свое физическое превосходство, вновь проиграл схватку в умственном: мало понял из сказанного, но был уверен, что неполное понимание языка бледнолицых не могло стать причиной ее взволнованного тона, и оказался прав.

- Я рассказала всио директору, Тесой, - продолжила Анна, не давая собеседнику времени обдумать услышанное. - Отсюда ми не сможем помочь, но оказавшись внутри Обелиска...

- Нет, - резко перебил он. - Не выходите. Я сам.

- Что сам?! - взорвался ролл. - Может, ти знаешь, как устроен инопланетный механизм? Знаешь, как предотвратить то, о чем рассказал?! Ти искатель, но не ищешь ничего кроме смерти! Своей смерти!

- Она поможет, - бесстрастно ответил человек.

- Послушай... - Анна понизила голос; стало не по себе от того, что сорвалась. - Ми уже начали распечативать бронетранспортиор. ПАКО оснащион противохимической и противорадиационной защитой, не говоря уже о костюмах! Нам ничего не грозит.

- Нам?

- Это не только мой вибор. Щупа, Пинг и я отправимся с группой Джона Датча, им довелось служить в специальних войсках, они смогут нас защитить. Ми с Вероникой осмотрим людей, есть наработки проектов SETI и METI по работе с внеземними цивилизациями, их и опробуем, - голос был полон решимости. - А Пинг займиотся изучением проблеми Обелиска и возможности еио решения.

- Остановись, вы не доберетесь сюда.

- Ещио как добериомся. У нас есть цифровая копия Монструма и я помню первое правило Каторги: не виходи, пока не прочитаешь. Есть время его изучить и подготовиться, а ещио - ролл запомнил дорогу. Один раз ти, правда, путешествовал по воздуху, но это ничего, левитатори Пинга скорректируют маршрут.

Там же ненормалии, думал Цой, стуча тупым концом телескопического устройства по лбу, а затем посмотрел на него, как на предателя, вонзившего нож в спину, и против воли вспомнил человека-без-имени, с которым однажды не посчастливилось встретиться в Каторге. Прощаясь, он сказал с умалишенной улыбкой на изрезанном морщинами лице: «Нож оставь себе». «Какой еще нож?» - спросил Цой и тот вонзил нож ему в колено, оставив умирать. Больше они не встречались. Его, наверное, съели. Так искатель и умер: вытащил нож из собственного тела и заколол себя.

- Не нужно этого делать.

Едва успел договорить, как ролл ответил почти сразу, будто заранее подготовленную речь:

- Нет, это тебе нужно перестать взваливать на плечи весь мир.

Как это возможно, искатель не представлял.

- Сборка ПАКО завершится через семьдесят два часа и сорок минут. Я сообщу, когда ми вийдем.

Когда голос Анны пропал, Цой сжал цилиндрик с такой силой, что тот чуть не раскрошился в руке. Времени терять больше нельзя. Поднявшись, он потянулся и сделал несколько упражнений, разминая мышцы. Выпил еще немного воды.

Идет дождь. Сильный.

Искатель прислушался, но не разобрал привычного шума. Видно, Мать имела в виду, что дождь только собирается.

- Ты его чувствуешь? - спросил, осторожно переступая с ноги на ногу, проверяя, окрепло ли тело.

Я его вызываю.

- Ты погодой управляешь?

Нет. Создаю условия.

- Так вызови холод.

Мои Дети замерзнут и умрут. Допустить не могу. Баланс оптимален.

Мгла понемногу редела, и в ослабевающем тумане проступали первые разломы света. Мать оберегала, и ноги покорно вели искателя к гнезду вакхра, минуя опасности, а мысли вновь устремились за небеса и дальше, в черноту, поблескивающую тысячами крохотных светил, где царила мертвая тишина. Мать объяснила, что Беззвучье способствовало зарождению чистых мыслей и идей, открывало пути в самые разные миры, но холод нестерпим, и она, как и множество живых существ, хотела тепла. Старалась показать человеку и прекрасные места, но он был не способен их увидеть, поскольку не мог понять. Не нашлось тех абстрактных образов, которыми бы удалось передать то, что знала и видела Мать. Поэтому Цой не мог видеть и Их, только размытые длинные полосы и ничего более.

Он остановился, и легкий рывок вернул к реальности.

Дальше я слабею. Не сможешь слышать меня, не смогу направлять. Двигайся вверх, и вакхра окажутся под ногами. Королева умрет, и я приму тех, кто ушел.

- А остальные наеб... Вакхра?

Смерть Ла вара Вакхра нарушит равновесие. Собьет с толку. Тогда убей, сколько сможешь.

- А тронутые?

Кто?

- Те, кто ушел, - перефразировал искатель. - С ними что?

Не убивай. Не нужно. Многие родились там. Росли и жили окруженные заблуждением. Иллюзией. Я помогу им. Покажу, кто они есть.

- Хорошо, Мама, - ответил искатель, не подозревая о том, что впервые за долгие годы в его голос прокрались нотки сарказма.

Впрочем, и Мать была далека от понимания интонации.

С каждым новым шагом ее голос стихал, пока не угас насовсем. Цой поднимался по тоннелю, а когда услышал эхо женского вопля, полного боли и отчаяния, ускорился, карабкаясь вверх. Двигался на звук крика, пока в одном из ответвлений, что тянулось под ногами, не увидел ту самую бледнолицую, которую тронутые схватили во время добычи воды. Он не видел, куда ее вели двое в балахонах, и поспешил дальше по тоннелю к следующей лунке. Склонился над ней и заметил огромный столб, а к нему, прислонившись спинами, прикованы женщины бледнолицых. Опоясывали собой необъятную колонну. Скованы по рукам и ногам. Запястья и щиколотки изранены циркулярными кровоподтеками и грубыми рубцами - не раз пытались вырваться, но безуспешно. Стонали то ли от боли, то ли от отчаяния, а то и от всего сразу. На лице каждой - намордник с трубкой, тянущейся от скругленного мраком потолка. Тошнотворный смрад доносился от места их заточения; женщины ходили под себя. Слипшиеся волосы до самого пола - единственное, что укрывало искаженные гримасой страданий лица и худые грязные тела. У одной из них заметил выпуклый живот - беременна.

Цой вцепился в инструмент; на руках побелели костяшки. С трудом сдерживался, чтобы не спрыгнуть и не вырезать всех, кто учинил это зверство.

Вопль повторился. Похищенную бледнолицую привели к столбу. Содрали панцирь и плащ, оголив молодое, сильное тело; брыкалась, как зверь, пойманный в силки. Глухой удар под дых на раз укротил характер. Бледнолицая согнулась, упав на колени.

Один из тронутых обошел столб с плененными женщинами; лицо с клеймом ладони бросало оценивающий взгляд, склонялось над каждой. Здесь тронутые не носили масок, защищавших от воздействия Матери. Выбрав самую истощенную и хрупкую, тронутый ослабил оковы и швырнул девушку на пол. Рот ее открылся в беззвучном крике, сухое дыхание слышал и искатель, и с каждой минутой гнев нарастал, внутри закипала злость. Пусть Мать молила не убивать, он точно знал - кто-нибудь обязательно умрет.